– Возможно, он изменит свое решение, если вы станете моей женой?

– Вашей женой? – повторила она, не понимая.

– Да, моей женой. Выходите за меня замуж, Ровена, – настаивал Тарквин, и его голос был полон чего-то такого, что взволновало ее кровь. – Я был круглым дураком, сомневаясь, жениться на вас или нет. Я слишком поздно понял, что это никогда и не было вопросом выбора, потому что вы уже стали частью меня, хотел я того или нет.

Проникновенный свет, исходивший из глаз Квина, казалось, достиг души Ровены.

– Я в равной степени не могу ни жить без вас, ни перестать любить вас, – сказал он. – Я люблю вас, Ровена. И я хочу, чтобы вы были со мной до конца моей жизни.

Его слова показались ей нереальными, все перестало существовать для Ровены, кроме его любимого лица, улыбающегося ей, сжигающего ее своим жаром. Ока не представляла, что могла бы любить Квина больше, чем в ту минуту, и, возможно, он ощутил то же самое, потому что наклонил голову и поцеловал ее снова.

Рот Ровены был нежным и отзывчивым, и Тарквин потребовал его как мужчина, который слишком долго сдерживал себя. Его руки обхватили ее талию, и его близость и знакомый мужской запах невольно пробудили в ней воспоминания.

Ровена задрожала от желания: она хотела его, и ни поцелуи, ни объятия, а только жар его любви мог утолить это желание.

– Квин, – вздохнула она у его губ, и их дыхание смешалось, и сердца бились в согласном ритме. Она почувствовала возрастающую слабость во всем теле, которое стало таким податливым в его руках. Тарквин снова мягко опустил ее на софу, став перед ней на колени и целуя изгиб ее шеи.

– О Господи, Ровена, – отрывисто прошептал он, – это было так давно...

И когда он раздевал ее, его лицо над ней было напряженным от желания. Его руки блуждали по ее телу с настойчивостью, которой она никогда не знала раньше, и когда она оказалась обнаженной, он наклонил голову и начал целовать ее плоский живот и бедра, продлевая мучительное наслаждение, до тех пор пока Ровена не выгнула спину, простонав его имя. Встав с колен, он снял рубашку и расстегнул бриджи, в то время как Ровена, затаив дыхание, думала о том, каким прекрасным было его сильное тело, освещенное светом свечей.

Обнаженный, Тарквин лег к ней и нежно взял ее лицо в свои руки, глядя в потемневшие от страсти глаза Ровены и улыбаясь восхищенной улыбкой. Она притянула его голову к своей и раздвинула под ним свои изящные бедра. Их губы слились, и Тарквину показалось, что он всей своей тяжестью ощутил каждый дюйм ее тела. Ровена приподняла бедра ему навстречу, ее ощущения вспыхнули с новой силой от соприкосновения с ним. Тарквин погружался в нее снова и снова, загораясь огнем, который пылал в ее крови.

– Боже, как я хочу тебя, – прошептал он. Его рот нашел ее губы, его язык наслаждался ими, тогда как он продолжал свои пылкие движения над ее телом.

Удовольствие все росло и росло, пока не накатила ослепительно-блистающая волна, и словно что-то взорвалось внутри у Ровены. Она вскрикнула, и в этот момент Тарквин заполнил ее всю, коснувшись горячего ядра ее плоти так, что реальность унеслась прочь в этот момент пронзительного наслаждения.

Опрокинувшийся мир медленно, но неизбежно восстанавливался вокруг них, и острое чувственное желание, получив удовлетворение, сменилось ощущением разлившегося тепла. Оно пульсировало между ног Ровены, и она, слегка пошевелившись, вздохнула, обнаружив, что Тарквин все еще был частью ее. Она почувствовала, что его губы касаются ее рта, и, открыв глаза, увидела его посерьезневшее лицо.

– Ты все еще не ответила мне, что выйдешь за меня замуж, – сказал он.

– Я не думала, что это имеет для тебя значение.

Линия его рта смягчилась.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Ровена. Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю серьезно. Итак, согласна ты выйти за меня замуж или нет?

Ее губы изогнулись.

– Думаю, да. Но только если ты будешь любить меня снова.

Он засмеялся в ответ, но когда Ровена начала чувственно, медленно двигать бедрами, Тарквин неторопливо отодвинулся.

– Теперь, моя страстная импульсивная красавица, это невозможно, – сказал он дразнящим тоном. – Просто потому, что я представляю себе, как в этот самый момент Гросвенор-Винтоны отчаянно ищут тебя по всему бальному залу. Сейчас почти час ночи, и пора ехать домой.

Усмехаясь в ее разочарованное лицо, Тарквин сел, надевая рубашку, в то время как Ровена, вытянув голову, лениво трогала пальцем шрам на его бедре.

– Осторожнее, – предупредил он, когда она нагнулась, чтобы поцеловать это место, не потому, что он опасался, что она может повредить рану, а потому, что она была в опасной близости от более интимной части его мужественности, и он хорошо знал, что будет достаточно совсем немногого, чтобы возбудить его снова. Но тело Квина тем не менее предало его, и глаза Ровены заискрились, когда она, скользнув к нему на колени, почувствовала волнение возобновленного желания, твердо поднявшегося напротив ее обнаженных бедер.

– Что если я скажу, Квин, что не имею намерения ехать домой до тех пор, пока ты не будешь любить меня снова?

– Тогда я просто вынужден буду отправить тебя силой, – заключил он.

– Вы так уверены, что способны сделать это? – говоря это, Ровена нежно гладила его своими тонкими пальцами, легко, мучительно-приятно, так, что у него перехватило дыхание, и ее охватила легкая дрожь при взгляде на вновь разгорающийся огонь страсти в его глазах.

– Бесстыдная кокетка, – прошептал он. Они оба замерли от стука, раздавшегося в дверь.

– Что такое? – отозвался Тарквин, задерживая руки Ровены в своих.

– Майор Йорк? Его превосходительство спрашивает вас.

Тарквин взглянул на Ровену.

– Джарви, – прошептал он одними губами имя слуги посольства.

Ровена соскочила с его колен и схватила свое платье. Надев костюм, Тарквин медленно подошел к двери и открыл ее.

– Мы не знали, что с вами случилось, сэр, – сказал лакей, бросая подозрительный взгляд внутрь комнаты.

Его глаза удивленно расширились, и на лице выступила краска смущения при виде юной леди, сидевшей перед ним на софе со скромно опущенными на колени руками. Она смело улыбнулась ему, когда их взгляды встретились, и лакей натянуто поклонился в ответ.

– Сэр, – понизив голос, взволнованно обратился он к Тарквину, – не могу выразить, насколько сильно я сожалею об этом... э... об этом вторжении. Но его превосходительство...

– Все нормально, Джарви, – прервал его Тарквин, жалея его, так как знал, что этот старый слуга болезненно щепетилен. – Вы как раз будете первым, кто узнает, что я просил руки у мисс де Бернар и что она согласилась стать моей женой.

Джарви выражал свои наилучшие пожелания, в то время как Тарквин подошел к Ровене и взял ее под руку.

– Пойдемте, – мягко сказал он. – Сейчас я отвезу вас домой и переговорю с вашим дядей.

Глаза Ровены округлились.

– В такой поздний час?

– Надеюсь, он извинит меня. Так как я твердо решил жениться на вас перед завтрашним отъездом из Парижа, у нас слишком мало времени.

Первой проснулась тетя Софи, разбуженная появлением возбужденной дочери с важной новостью о помолвке Ровены. То обстоятельство, что было уже почти два часа ночи, не остановило ее от прихода в спальню матери. Все еще нетвердо стоящая на ногах под влиянием настойки опиума, тетя Софи сначала не поняла, о чем ей говорит Мадлон, и только после того, как вызванная наверх Ровена со спокойным видом подтвердила известие о своем намечавшемся замужестве, Софи была вынуждена упасть на подушки и потребовать нашатырный спирт.

– Извини, дорогая, – твердо произнесла она, восстановив утраченное хладнокровие, – я не могу разрешить тебе выйти замуж в кабинете Анри. Это совершенно невозможно – подумать только, что скажут люди!

– Но все поймут, почему они должны были пожениться в такой спешке, – запротестовала Мадлон. – Нет ничего неприличного в том, что Ровена хочет сопровождать Квина в Австрию, не так ли?

Тетя Софи глубоко вздохнула и отрицательно покачала головой.

– Об этом не может быть и речи. Не только твой жених занимает важный пост в британском посольстве, но и ты, Ровена, племянница шотландского графа. Ваша свадьба должна быть важным событием с соблюдением всех фамильных традиций. Я уверена, что твой дядя Грейэми согласится со мной: должна быть соответствующая официальная церемония, возможно, в церкви Святого Северина с последующим приемом в Лувре.

Ровена, которая сидела на скамеечке для ног, внимательно слушая, как решается ее будущее, встала и тряхнула юбками. Хотя она полностью доверяла своей тетке, у нее не было намерения повиноваться ей в данных обстоятельствах, особенно если это означало остаться здесь, когда Квин отправляется в Вену. Она обратилась за помощью к дяде Анри, чье доброе сердце было всегда открыто для Ровены.

– Свадьбу Мадлон мы назначим, думаю, на май, – говорила тетя Софи, – и это будет прекрасная летняя церемония. А ты, Ровена, дорогая, где бы ты хотела устроить свою свадьбу?

– Где вы думаете, тетя? – спросила Ровена, улыбаясь ей из дверей. – Конечно, внизу.

В конце концов наилучшим образом разрешил эту ситуацию герцог Веллингтон. Когда на следующее утро Квин сообщил ему о своих намерениях, герцог решил отложить отъезд в Вену на несколько дней и предложил, чтобы молодая пара сочеталась гражданской церемонией в Ионическом салоне, бесспорно одном из красивейших залов города. Тетя Софи, столкнувшаяся с единодушием мужа, дочери и племянницы, дала наконец свое согласие на брак. К ее удивлению, свадьба не вызвала ни сплетен, которые могли возникнуть из-за спешки, с которой происходили события, ни замешательства в обществе, которого она опасалась. Действительно, свадьба имела единодушный успех в большой степени благодаря усилиям работников посольства, которые привыкли организовывать все на дипломатических приемах по высшему разряду.

Получив строгий приказ посла, слуги были посланы разыскать в городе свежайшие продукты и отборное мясо, найти достаточное количество цветов, чтобы украсить столы и камины внушительного салона. Мисс де Бернар держала в руках белые розы из оранжерей Тюильри, а майор Йорк вдел веточку вереска в петлицу своего костюма в знак шотландской крови своей невесты. Буфет с угощением на выбор был накрыт в Зеленом салоне, приглашенный оркестр исполнял танцевальную музыку, в то время как спешно созванные гости заглядывали в свои программки, следя за течением праздника. И в конце все – от старого герцогского дворецкого до последнего лакея – согласились с тем, что они не припомнят такой красивой свадьбы.

Но окончательно прийти к мнению, что свадьба имела беспримерный успех, гостей заставила необычайная красота юной невесты и любовь, ясно светившаяся в ее глазах, когда она шла через весь зал, чтобы занять свое место рядом с женихом.

Симон после бешеной скачки в коляске посла тоже приехал выдавать замуж свою сестру. Его лицо раскраснелось от гордости, когда он вел Ровену, одетую в белое парчовое платье, затканное серебром, к наспех сооруженному алтарю, где рядом с Тарквином стоял английский министр, чтобы руководить церемонией по обмену клятвами. Тетя Софи проливала неистощимые слезы, в то время как дядя Анри успокаивающе похлопывал ее по руке, а Мадлон вздыхала и представляла себе свою будущую свадьбу.

Ровена распустила свои огненно-рыжие волосы, и они сверкающими волнами ниспадали на плечи под расшитой шалью. Крупный аметист под цвет ее глаз висел на тонкой золотой цепочке вокруг ее шеи – подарок от тети и дяди к незабываемому дню свадьбы. Церемония проводилась на английском языке, хотя важные клятвы были произнесены и на французском из уважения к семье невесты. Голос Ровены слегка дрожал, когда она повторяла слова, которые связывали ее навечно с человеком, стоявшим рядом, чьи глаза, казалось, сияли, когда он смотрел на нее.

Все на этой свадьбе имело небывалый успех. Рекой лилось вино и шампанское, и тетя Софи, танцевавшая под восхитительные, зажигательные звуки скрипок с герцогом Веллингтоном, затем с лордом Бурджешем, затем с сэром Эдвардом Фрайем, не могла понять, почему она всегда считала англичан людьми, лишенными чувства юмора. Их настроение было так заразительно, их тосты невесте и жениху необычайно забавны, а незадолго до полуночи кто-то даже имел смелость достать волынку и сыграть совершенно неизвестную трактовку Жиля Каллума под одобрительные крики и топанье ног. Рано утром чета Карно уехала, и выжатая как лимон тетя Софи заявила, что она никогда не получала большего удовольствия и что все получилось лучше, чем даже в Лувре!

Между тем Ровена и Квин ехали сквозь холодную ночь в экипаже, украшенном лентами и цветами. Снятый Каином по соседству с жилищем Карно дом был погружен в темноту. Их встретил Исмаил: поклонившись с важным видом, он исчез без слов, понимая, что они устала от шумного приема и хотят остаться одни.