– Держите себя в руках, Полина, – строго сказала Ровена. – Майор Йорк сразу приедет, если возникнет малейшая опасность.

– А если самого майора Йорка арестовали? – предположила Полина. – Вспомните, что Наполеон поклялся отомстить всем англичанам, когда вернется из изгнания.

– Людовик XVIII все еще король Франции, – резко напомнила Ровена, – а Наполеон – беглец. Предательство одного маршала не означает, что режим Бурбонов пал.

Разглаживая складки на юбке, она спокойно добавила:

– А теперь, извините, я лучше займусь своей корреспонденцией.

– Господи! – простонала Полина, когда дверь столовой закрылась за ней. – Что-то подсказывало мне, что лучше было бы ей не выходить за этого англичанина! О, если бы только месье Карно взял нас с собой, когда уезжал в Шартро на прошлой неделе!.. Боже мой, Джерард! – добавила она в отчаянии. – Как ты думаешь, почему он увез свою семью из Парижа? Потому что он знал, как все может обернуться?

– Не будь дурой, Полина, – резко одернул ее Джерард. Впервые он повысил на нее голос, и она с открытым ртом уставилась на него. – Тебе хорошо известно, что мадемуазель Мадлон и граф де Валуа решили сыграть свадьбу в его имении в Пуатье. Оттуда до Шартро меньше одного дня пути, естественно, месье Карно решил отправиться туда с семьей. И не забывай, что именно мадам Йорк, а не ее тетя или дядя, предложила, чтобы свадьба состоялась в имении. Ну, это для тебя все равно похоже на заговор?

– Нет, – неохотно уступила Полина. – Это правда, что первоначально замышлявшийся размах свадьбы мадемуазель Карно вызывал у всех беспокойство и что месье и мадам Карно испытали большое облегчение, когда их дочь предложила устроить маленькую, более интимную свадьбу в загородном поместье Валуа. Возможно, в самом деле скромная свадьба мадемуазель Ровены с майором Йорком несколько повлияла на нее.

«Может быть, майор Йорк вернется сегодня вечером, – подумала Полина, крепче прижимаясь к Джерарду. – Тогда мы сможем уехать утром, и мадам не станет больше ничего говорить».

Но майор Йорк не вернулся ни этой ночью, ни будущей, и Полина и Джерард решили пока не показывать своего возрастающего беспокойства мадам. Они не заговаривали об этом в ее присутствии, хотя недоумевали, что могло задержать eго и почему он даже не прислал с письмом своего ординарца-араба.

– Как может она быть такой спокойной? – вслух размышляла однажды поздним вечером Полина, когда они оба сидели на кухне перед камином, распивая бутылку вина. – Боюсь, это ожидание сведет меня с ума!

– Мадам Йорк храбрая, – ответил Джерард, – и ты должна брать с нее пример, дорогая.

Он обнял ее за талию и притянул к себе.

– А кроме того, чего нам бояться? Мы бы услышали, если бы Наполеон приблизился к Парижу, потому что дороги наводнены шпионами. И мадам права: если мы действительно окажемся в опасности, майор Йорк примчится, чтобы забрать нас отсюда. И его нынешнее отсутствие говорит о том, что все идет хорошо.

Но Джерард не мог знать, что Ровена Йорк уже перестала верить в это, как раньше, и что ей становилось все труднее бороться с паникой, спрятавшейся в ее подсознании.

– Нет ничего плохого, ничего! – убеждала себя Ровена, лежа на постели Квина и спрятав лицо в ладони. О, если бы он был здесь, рядом с ней, громко смеясь над ее слезами, его руки обнимали бы ее, его губы касались бы ее...

Ровена решила ехать в Мальмезон, если Квин не приедет завтра к полудню. В самом деле, если она тепло оденется и оседлает одну из самых выносливых лошадей из конюшни Бурбулон – хотя бы ту мускулистую кобылу в белых чулках, она, без сомнения, преодолеет все снежные препятствия. Небо неожиданно прояснилось, и если завтра покажется солнце, то холод, возможно, не будет таким сильным!

Думая об этом, Ровена мечтательно улыбнулась.

– Завтра, Квин, – пообещала она ему вслух и, уткнувшись лицом в подушку, сразу провалилась в сон без сновидений.

– Мадам! Мадам!

Раздался робкий стук в дверь и взволнованный голос Полины.

– О, нет, только не опять… – подумала Ровена. Со вздохом она отбросила одеяло и пробежала по полу. В комнате было холодно, и Ровена, остановившись на пороге, вся дрожала. Интуиция подсказывала ей, что Полина не могла сообщить известий ни о письме, ни о том, чего она больше всего хотела: что Квин наконец вернулся домой. В самом деле Полина выглядела такой беспокойной в последние несколько дней. Малейший шум на улице, каждый стук в дверь служили для нее доказательством, что Бонапарт вошел наконец в Париж и что суровые солдаты императорской гвардии ждут снаружи, чтобы арестовать их всех.

– Входите, Полина, – позвала Ровена, завязывая на груди ленты пеньюара.

Дверь распахнулась, и ворвалась горничная.

– О, мадам!

– Что еще случилось, Полина? Ты знаешь, что сейчас только шесть часов?

Полина совершенно не обратила никакого внимания на строгий тон своей хозяйки. Лицо горничной было бледным как мел, и на лбу выступил пот.

– Месье Гросвенор-Винтон ожидает вас внизу, – трепеща, сказала она. – Он попросил разбудить вас. Думаю, у него есть новости, мадам, плохие новости, потому что я никогда не видела, чтобы кто-нибудь выглядел так...

Но Ровена уже выбежала из комнаты и ее шаги раздались на лестнице.

Джон Гросвенор-Винтон прохаживался по гостиной и быстро обернулся, когда открылась дверь. Казалось, он не замечал, что юная мадам Йорк в дезабилье, что ее рыжие волосы беспорядочно рассыпались по спине и плечам. Несмотря на все это, он сразу подошел к ней, взяв ее руки в свои и внимательно заглядывая в ее испуганные глаза.

– Дорогая, боюсь, все кончено. Только что я узнал новости.

– Какие новости? – застыв, спросила Ровена.

– Прошлой ночью Людовик XVIII отрекся от престола.

– Это все? – хрипло потребовала Ровена. – Ох, слава Богу! Я думала, Квин...

– Нет, нет, вы не понимаете, – настойчиво прервал ее мистер Гросвенор-Винтон. – Король тайно бежал из дворца Тюильри, а Наполеон, по слухам, находится на расстоянии менее одного дня марша от Парижа.

– Вы хотите сказать, что, похоже, он вернет трон без сопротивления?

– Без единого выстрела со стороны противника! – раздраженно поправил ее мистер Гросвенор-Винтон. – И говорят, что Наполеон уже издал декрет, в котором приказывает немедленно арестовать всех находящихся в Париже британцев. Я видел не менее дюжины листовок, в которых предупреждается, что безопасность британцев, живущих в Париже, больше не может быть гарантирована. Очевидно, что ни депутаты, ни военные не могут навести порядок, и это означает, что все иностранцы, остающиеся в Париже, подвергаются смертельной опасности.

Мистер Гросвенор-Винтон выпустил руки Ровены и жестом указал на колокольчик для вызова слуг.

– Вам следует вызвать слуг, дитя мое, потому что у нас немного времени. Так как ваш муж в Мальмезоне и ваш дядя и тетя уехали из города, миссис Гросвенор-Винтон и я решили, что мы должны взять на себя всю ответственность за вас. Мы с Арабеллой немедленно покидаем Париж. Я настаиваю, чтобы вы ехали с нами.

Выражение лица Ровены смягчилось.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы заботитесь обо мне, сэр, но вы, конечно, согласитесь, что я не могу уехать из Парижа без мужа.

– Боже правый, мадам! – воскликнул мистер Гросвенор-Винтон с покрасневшим от настойчивости лицом. – Теперь не время для глупых сантиментов! Вы наполовину англичанка, и вы догадываетесь, что это означает сейчас! Ваш муж, конечно же, понимает, почему вам следует уехать.

– Но я действительно не опасаюсь гвардейцев Наполеона, – мягко заметила Ровена. – Я больше француженка, чем англичанка, в конце концов. Кроме того, как только мой муж узнает об отречении Людовика, он покинет Мальмезон. Неужели вы в самом деле думаете, что он оставит меня одну?

– Нет, полагаю, что не оставит, – проворчал мистер Гросвенор-Винтон. Он, нахмурившись, посмотрел на нее, и Ровена холодно встретила его пристальный взгляд.

– Очень хорошо, – наконец сказал он. – Я вижу, что уговаривать вас нет смысла. Моя жена будет сердиться, но так как вы теперь замужняя женщина и сама себе хозяйка, я не могу силой заставить вас уехать.

– И даже если вы попробуете это сделать, то обнаружите, что я очень хорошо владею кулачным боем, – улыбаясь, ответила Ровена. Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку.

– Спасибо, что нашли время подумать обо мне. Обещаю быть осторожной, пока не вернется Квин. Я буду держать двери запертыми и не выходить ни под каким предлогом. К тому же мой лакей прекрасно владеет огнестрельным оружием.

– Будем надеяться, что до этого дело не дойдет, дитя мое, – сказал, усмехнувшись, Гросвенор-Винтон. Он поцеловал ей руку и пошел прочь. Ровена, стоя у окна, наблюдала, как отъехал его экипаж.

– Плохие новости, мадам? – раздался из-за двери испуганный шепот.

Ровена обернулась.

– Полина! Вы подслушивали!

– Да, мадам. Но боюсь, я ничего не поняла из вашего английского разговора.

– Бессовестная! Я прикажу Джерарду наказать вас, – резко сказала Ровена, – или сделаю это сама. Но вам повезло в том, что мне нужно слишком много сделать. И вам также. Идите вниз и соберите ваши вещи. Велите Джерарду сделать то же самое.

Глаза горничной от страха расширились.

– Мы уезжаем, мадам? – спросила она, едва дыша. – Наполеон здесь?

– Еще нет, но, думаю, скоро будет.

Ровена подошла к входной двери и как следует заперла ее.

– Надеюсь, майор Йорк успеет вернуться до того, как это произойдет, и, конечно, мы сразу же должны быть готовы уехать.

– Ох, мадам...

Ровена обернулась, подбоченясь.

– Ради всего святого, Полина, нельзя так пугаться! Людовик отрекся от французского престола и месье Гросвенор-Винтон предполагает, что будет огромный скандал, когда эта новость станет всем известна. А теперь пойдемте, мы должны еще много сделать.

Но ни Ровена, ни Джон Гросвенор-Винтон не могли предположить, какая паника охватит англичан, когда им станет известно об отречении Людовика.

В Париже царил хаос. Заграждения на дорогах, которые должны были перекрыть Наполеону вход в город, теперь не давали англичанам возможности выезда. В отчаянии они оставляли свое имущество, которое немедленно продавалось слугами. Лошадей и мулов покупали за огромные деньги или открыто воровали. Дороги скоро переполнились людьми и экипажами. Между тем потеплело, снег перешел в дождь, поэтому подмерзшая было земля быстро превратилась в месиво всякой грязи, и паника перешла в открытый ужас. В портах Булони, Кале, Остенде и Дюнкерка англичане в отчаянии ожидали возможности переправиться через пролив, видя в этом единственное спасение, хотя море штормило и не всем было суждено остаться в живых.

Когда наконец наступил вечер, все улицы Парижа опустели. Страх покровом лег на город, и оставшиеся жители, трепеща, ожидали возвращения Наполеона и его мести. Пале-Рояль, салон Этранжер были пусты, и мрачная тишина окутала высокие здания и неосвещенные площади. Не слышалось больше ни громких выкриков с требованием уступить дорогу, ни цоканья лошадиных копыт по бульварам.

Тишина, казалось, поселилась везде, даже на улице Сент-Оноре, некогда полной шума и движения. Казалось, надо всем вокруг повисла какая-то заглушающая все звуки паутина, даже над маленьким домом на углу одной из соседних улиц, где у окна на верхнем этаже одиноко бодрствовала Ровена Йорк. Она тоже была погружена во все усиливающуюся тишину, по мере того как угасал день, и теперь, глядя на темные контуры крыш, она испытывала нарастающий страх, медленно, неотвратимо заползавший в сердце.

Квин должен был вернуться несколько часов назад. Мальмезон был не так далеко, и Ровена не сомневалась, что Квин выехал в Париж сразу, как только узнал новость об отречении Людовика. Но тогда почему его все еще нет? Может быть, движение на дорогах помешало ему проехать?

– Я должна ждать, – думала Ровена. – Ждать и не паниковать. Даже если утром Наполеон займет резиденцию в Тюильри, как сказал мистер Гросвенор-Винтон, он будет слишком занят, чтобы арестовывать наполовину француженок, жен незначительного количества британцев, официально и спокойно живущих в городе.

Но вечер перешел в промозглую черную ночь, а дождь все стучал и стучал по крышам. Ровене ничего не оставалось делать, как ждать. Она спустилась в гостиную, меряя шагами комнату и ломая руки. Тиканье часов из вишневого дерева, казалось, эхом отдавалось в ее обеспокоенном сердце, да юбка шуршала от шагов в тишине. Квина все еще не было.

– Мэм-саиб! Проснитесь, пожалуйста! Ровена подняла голову. Под глазами у нее были темные круги, а лицо распухло от слез. Она увидела крадущуюся мимо окон гостиной фигуру. Комната была совершенно холодной, так как огонь догорел несколько часов назад. Ровена задрожала, отбросив волосы от лица и оглядываясь вокруг. Неужели она заснула на софе? Как могло такое случиться, если вернулся Квин? Или это только продолжение сна?