– Вы дали мне достаточный ответ и, по-видимому, вполне мною заслуженный, – произнес капитан после непродолжительного молчания. – Позвольте принести вам мои извинения.

– Я не нуждаюсь в ваших извинениях и не желаю их принимать! – ответила Ровена вызывающе. – Да будет вам известно, что никогда в жизни я... Да разве вы поймете!

От возмущения у нее пропал дар речи. Смерив капитана уничтожающим взглядом, она прошла мимо него к сходному трапу.

Тарквин смотрел ей вслед, и его мучило чувство вины. Не хватало только нажить себе врага в лице Ровены де Бернар. Конечно, он оскорбил ее и раскаивается в этом. Но ее неоднократные отлучки из замка Лесли мучили его любопытство. Если ни с каким возлюбленным она не встречалась – а теперь он вполне этому верит, то каковы нее были ее истинные намерения?

«Нужно честно признаться, – подумал Тарквин, – не моего ума это дело». Но как он ни пытался отогнать от себя занимавшую его мысль, ему это не удавалось.

Однако ответ на мучивший его вопрос был получен из совершенно неожиданного источника.

Миссис Хелин Синклер, немного пообвыкнув, уже не уединялась в своей каюте, а предпочитала выходить наверх, чтобы подышать свежим морским воздухом. В один из таких вечеров, когда она взад-вперед разгуливала по палубе, ей неожиданно повстречался капитан Йорк и она, выдержав нужную паузу, решилась завязать с ним разговор.

Надо сказать, что миссис Синклер являла собой женщину высокого роста, красотой, как говорится, не блиставшую, но очень добропорядочную и высоконравственную. Ее любимейшим занятием было чтение и заучивание наизусть различных текстов из Библии и заинтересованное обсуждение сочинений евангелического реформатора Хэна Моури. Она давно овдовела и большую часть своей взрослой жизни провела на службе у семьи Лесли, работая у графини в качестве ее секретаря. Если кому-либо из знавших эту чопорную и строгую в своих суждениях даму пришла бы в голову мысль, будто она способна невзлюбить племянницу своей работодательницы, то такое суждение следовало бы признать глубоко ошибочным: к этой девочке она испытывала глубокую и искреннюю симпатию. Своенравную манеру поведения Ровены де Бернар миссис Синклер, разумеется, ни в малейшей степени не одобряла, но она с большим уважением относилась к тем людям, которые, следуя заветам Господа нашего, творили дела добрые и угодные Создателю.

Если граф и графиня не были склонны проявлять милосердие и щедрость по отношению к человеческим существам, обойденным судьбой и не столь удачливым, как сами Лесли (к ним относились работники и слуги, которых плохо кормили и одевали и которые всегда дрожали от холода в сырых и мрачных помещениях замка, а также прозябавшие в ужасающей нищете мелкие арендаторы сэра Грейэми), то отношение их племянницы к этим бедным и униженным людям было диаметрально противоположным: Ровена им сострадала и в меру своих сил старалась что-нибудь для них сделать.

– Если моя память меня не подводит, то Ровена начала помогать этим несчастным людям в то лето, когда ей исполнилось тринадцать, – начала разговор миссис Синклер. Собственно, это был монолог: она говорила, а капитан Йорк слушал. – Тогда настала очередь Лахлена идти на пастбище, и Ровена упросила его взять ее с собой. Конечно, по возрасту она еще мало годилась в помощники, но в Глен Роузе девушки нередко присматривают за скотом, пасущимся в горной долине. Так вот, в той местности, среди высоких холмов стоит небольшой каменный домик, скорее хижина. Именно там, как мне думается, она впервые своими глазами увидела жалкое нищенское существование простых людей, во всем зависящих от сэра Грейэми. В самом замке, изолированном от внешнего мира, жизнь протекает скрытно, и Ровена не могла раньше обнаружить, как убого и бедно живет рабочий люд. Всякий раз, когда она возвращалась в Глен Роуз, с ней происходили какие-то внутренние перемены. Вот тогда-то это и началось...

– Что началось? – спросил капитан.

– А то, что Ровена, когда ее тетя и дядя спали, стала отлучаться из замка: седлала лошадь и уезжала, – миссис Синклер с беспокойством взглянула на капитана, как бы спохватившись, что выдала ему секрет. – Да ведь вы, наверное, об этом знали?

– Только то, что у мисс де Бернар вошло в привычку уходить из замка без ведома своих опекунов. И какова причина ее отлучек, вы не знаете?

– Ну как же, она помогала им продуктами и одеждой.

Тарквин молчал, углубившись в свои мысли. Внезапно миссис Синклер улыбнулась, черты ее сурового лица разгладились.

– Я сама узнала об этом совершенно случайно, так как моя комната не очень далеко от комнаты Ровены де Бернар. Когда Ровена возвращалась домой, ее выдавал стук тяжелых сапог, который и мертвого мог разбудить! Но обстоятельства ей благоприятствовали, так как лорд и леди Лесли жили в соседнем крыле замка и не подозревали о тайных отлучках своей племянницы.

Миссис Синклер сделала паузу, а затем продолжила с полным сознанием своей правоты:

– И я ни в малейшей мере не раскаиваюсь, что не выдала графине тайну Ровены. Вы бы, капитан, посмотрели, сколько ненужного расточительства допускается за самым обычным семейным ужином. Был случай, когда остатков с рождественского стола хватило, чтобы подкормить бедный деревенский люд в течение чуть ли не целого года! Ровена всегда припрятывала часть содержимого кладовой, а прислуга ей в этом содействовала.

– Не вижу в этом ничего компрометирующего.

– А сколько пар туфель, ботинок, сапог, полусапожек, которые леди Лесли и ее дочь уже не носили, Ровена раздала деревенским. Представить только, что у этих людей, за редким исключением, не было во что обуться даже зимой! Однажды Ровена принесла чуть ли не две дюжины юбок из атласа, которые мы потом переделали в курточки для детишек мелких арендаторов. Где она все это раздобывала, остается неизвестным. Наверное, на чердаках и в чуланах, куда она часто наведывалась. Сын графини Лахлен знал обо всех проделках Ровены, но, как ни странно, в его лице она нашла поддержку. А не будь ее, то для Ровены дело могло бы принять плохой оборот.

Немного подумав, миссис Синклер продолжала:

– Но кражу с корыстной целью я бы осудила, ибо Библия учит нас, что воровство – непростительный грех.

– Охотно верю.

На какое-то мгновение миссис Синклер изучающе посмотрела в глаза Тарквина, ища в них насмешку, но он только поклонился ей с улыбкой на лице. Эта улыбка растрогала миссис Синклер, и она, наклонившись к нему поближе, доверительно сообщила, что ее юной подопечной стало бы очень неловко, если бы до нее дошло, что с тщательно оберегаемых ею секретов сдернут покров. Капитан, как человек слова и чести, не даст, конечно, Ровене почувствовать, что знает ее тайну.

Тарквин обещал ей, что ни словом не обмолвится Ровене о их разговоре, и миссис Синклер, облегченно вздохнув и поговорив с капитаном о том о сем еще в течение нескольких минут, спустилась к себе в каюту.

Тарквин остался стоять на палубе, там, где миссис Синклер его покинула, и смотрел на белые барашки волн. Он не думал о Ровене де Бернар и о том, что узнал о ее поступках от миссис Синклер. В своих мыслях он возвратился сейчас к событиям прошлого, о которых давно забыл. Его младший брат Джейми всегда выступал в защиту слабых и приниженных, особенно арендаторов Лонгбурна, и если их подозревали в воровстве или незаконной охоте в чужих владениях, Джейми горячо призывал судей не выносить слишком строгий приговор.

Отец Тарквина состоял в должности главного шерифа и одновременно мирового судьи графства Дорсет, и бесчисленное число таких дел рассматривалось в судах этого графства. Джейми никогда не пропускал случая, чтобы выступить в защиту обвиняемых. Было совершенно очевидно, что он со временем мог бы стать превосходным адвокатом, и в кругу семьи уже было решено, что он будет служить в парламентском суде по достижении требуемого возраста. Но, к сожалению, он не стал считаться с мнением отца и матери и пошел по стопам своего старшего брата, поступил на службу в армию и дни свои окончил в битве под Лейпцигом.

Мысли о брате болью отозвались в сердце Тарквина. Задумавшись, он не заметил, что солнце село, что кто-то из проходивших мимо членов команды вежливо его поприветствовал, но Тарквин на его приветствие не ответил.

Пакетбот «Илайджи Дандэс» держал курс на запад. Погода портилась, холодный ветер пронизывал до костей. Сначала накрапывал мелкий дождик, затем пошел дождь со снегом, и капитан суденышка стал опасаться за паруса, которые обледенели и могли треснуть. Порывы ветра налетали с такой бешеной силой, что пассажиры не отваживались появляться на верхней палубе и проводили время внизу за скучными разговорами о капризах погоды.

Замерзшие гавани на пути их следования, занесенные снегом окрестности производили впечатление жуткое и мрачное. На очередной стоянке поднявшиеся на борт пассажиры принесли весть, что королевская почта бездействует, а типографии по причине страшных холодов перестали печатать газеты. Сильные снегопады обрушились на Мидленд и отрезали его от остальной части Англии. В самом Лондоне и в его окрестностях дороги сковала гололедица, лошади скользили и падали, а повозки переворачивались.

Что касается Ровены де Бернар, то холод, от которого немели пальцы рук и ног, она переносила довольно безболезненно. В Шотландии зимы стояли суровые, и она получила соответствующую закалку. А вот к пронизывающему ветру, бешено и злобно бороздившему морскую поверхность и перехватывающему дыхание, она не могла привыкнуть. Поэтому ей приходилось торчать в кают-компании с ее затхлым, спертым воздухом, волей-неволей терпя общество пассажиров, пытавшихся завязать с ней знакомство. Все это действовало ей на нервы. Время тянулось скучно и однообразно, и Ровена пожалела, что не стала дожидаться весны, чтобы добраться до Фолмауса посуху. С Тарквином она виделась редко, что, как ни странно, вызывало в ней недовольство. Если бы капитан Йорк более внимательно относился к своим обязанностям сопровождающего, то она была бы избавлена от необходимости терпеть призывные взгляды ехавших на пакетботе мужчин. Впрочем, ничего, что переступало бы границы приличия, не могло произойти под бдительным оком миссис Хелин Синклер.

Капитан Йорк редко появлялся в кают-компании или на палубе, и Ровена с удивлением подумала, не преднамеренно ли он ее избегает.

Она давно поняла, что капитан относится к типу людей, которые любят одиночество и не терпят пустых разговоров. Однако, считала она, он мог бы проявить к ней больше дружелюбия и внимания! Но куда там. Из него слова не вытянешь, если не сказать больше. Его визиты были редкими и короткими, и он совершенно не замечал ее украдкой брошенных взглядов.

Ровена с неохотой призналась себе, что его лицо, хотя и немного худое и острое, необычайно привлекательно. Выражение затаенной суровости не покидало его, и даже когда капитан Йорк улыбался, его серые глаза оставались холодными. Роста он был выше среднего, свою полковую форму носил с достоинством и у тех немногих дам, которые также очутились на этом судне, при виде его пульс начинал учащенно биться. Но капитана их явное расположение совершенно не трогало. А может быть, в его душе еще не прошла боль от утраты брата, погибшего в битве под Лейпцигом, о чем тетушка Файоуна рассказала ей, Ровене, незадолго до прибытия капитана в Глен Роуз. Сам капитан, очевидно, в сражении не участвовал, так как получил ранение в бедро и находился в госпитале. Ровена предполагала, что рана еще не зажила и причиняет капитану боль. Она заметила, что с наступлением холодной погоды движения капитана Йорка стали более скованными: ей хотелось сказать капитану теплые и добрые слова, но у нее не хватило решимости. Она не забыла, что за подобное выражение чувств он уже раз сделал ей замечание – там, на лестничной клетке в замке Лесли.

Тарквин Йорк, продолжала размышлять Ровена, человек малообщительный и недоступный: скоро им придет время проститься, и не стоит добиваться его внимания. Нет, она не будет искать его общества.

Однако намерениям Ровены не суждено было осуществиться, так как через три дня капитану пришлось сделать незапланированную остановку в портовом городке Ипсуич. Дело в том, что у одной молодой женщины на судне начались преждевременные роды. Миссис Синклер, родившая четырех детей, помогла ей сойти на берег и всячески пыталась ободрить и утешить молодую женщину, и ей, можно сказать, это удалось, так как присутствие миссис Синклер действовало успокаивающе на пребывающую в расстроенных чувствах молодую женщину, которой вскоре предстояло стать матерью. Ровена отправилась вместе с миссис Синклер, которая ни за что не хотела оставлять девушку одну без своего присмотра.

Качка страшно надоела Ровене, и ей не терпелось поскорей почувствовать под ногами твердую землю. Вместе с ними поехал и Тарквин, без помощи которого, как считала миссис Синклер, они не могли бы справиться. Начинало темнеть. Они сумели быстро найти карету, с большими предосторожностями уложили в нее роженицу и тронулись в направлении городка. Дорога сильно обледенела, ноги у лошадей разъезжались, и они падали. Капитан Йорк помогал подняться несчастным животным, и они, понукаемые кучером, продолжали медленно продвигаться вперед. Карету трясло и мотало на неровной дороге. К тому же было очень холодно. Беременная женщина уже не могла сдержать своих криков и стонов. Облегчить ее страдания Ровена не могла, она только гладила ее напряженные руки и молила Бога, чтобы эта длинная утомительная дорогая побыстрее закончилась.