Она придвинулась к нему и коснулась губами его плеча.

— Это замечательно! — прошептала она. — Я не знала, что… любовь может быть такой… чудесной… такой божественно-прекрасной!

— Ты счастлива, моя дорогая? — спросил герцог.

— У меня нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую, — ответила Салена. — Я люблю тебя и хочу повторять снова и снова, что люблю и обожаю тебя.

Несвойственная ей страстность, прозвучавшая в ее голосе, тронула герцога до глубины души. Он тихо сказал:

— Я молил Бога, чтобы ты почувствовала именно это, моя дорогая маленькая любовь.

— А я молилась, чтобы ты хотя бы… чуть-чуть полюбил меня, — откликнулась Салена. — Но ты такой… важный… такой… умный… такой храбрый… словом, такой, каким должен быть мужчина, поэтому я и думать не смела, что мои молитвы будут услышаны.

— Но я люблю тебя не чуть-чуть, — ответил герцог. — Моя любовь безгранична — безгранична, как море и небо.

Салена чуть слышно вздохнула.

— Ты… научишь меня любить так, чтобы твоя любовь ко мне не угасла? — спросила она.

— Не думаю, что тебе нужно этого опасаться, — ответил герцог. — Таких чувств я никогда еще не испытывал, Салена, и они не из тех, которые угасают. Я полюбил тебя сразу после того, как ты — таинственная беглянка — попала на борт «Афродиты». Но я боялся, что ты всю жизнь будешь испытывать страх перед мужчинами и перед любовью.

— Как глупо было с моей стороны не понять, что ты… другой и что, когда я восхищалась тобой, сидя у твоих ног, — это была… любовь.

Она замолчала, а потом произнесла дрожащим, тихим голосом:

— И только… когда… л-леди…

Герцог приложил пальцы к ее губам.

— Т-с-с, — сказал он. — Забудь об этом. Забудь обо всем, что случилось. Эти люди ничего для нас не значат, они в прошлом — а нас должно волновать только наше будущее.

Салена слегка вздохнула и, придвинувшись к нему еще ближе, произнесла:

— Ты… прав. Мы больше не будем… о них говорить, но я должна знать… одну вещь… Мне… интересно.

— Что именно? — спросил герцог.

— Как ты узнал, где меня искать? Когда мы достигли гор, я подумала, что теперь уже невозможно узнать, куда меня увезли.

— Я бы и не узнал, — мрачно заметил герцог, — если бы не спросил человека, который об этом знал.

Он нахмурился, вспомнив, что ему пришлось слегка придушить Имоджин, чтобы добиться от нее ответа.

И еще ему повезло, что среди слуг на вилле оказался человек, который когда-то служил султану.

Не имея никаких обязательств перед прежним хозяином, он провел герцога и его людей к тому оазису, где султан всегда делал первую остановку, выезжая куда-либо из Танжера.

Без этой помощи, которая, как казалось ему, была ниспослана самим Провидением, герцог никогда бы не нашел Салену в пустыне.

Но теперь она была счастлива, и ужас, пережитый ею, покинул ее, и поэтому герцог считал, что прошлое нужно отбросить, словно закрытую книгу, и думать только о будущем.

Вслух он сказал:

— Ворэн позаботился, чтобы твою одежду доставили на борт, но, моя дорогая, мы будем останавливаться в разных портах и покупать те вещи, которые я давно хотел тебе подарить, но ты все время отказывалась.

— Я не хотела… чтобы ты был расточительным и… тратил свои деньги на меня. Ведь я не смогла бы с тобой расплатиться.

Герцог мягко рассмеялся, вспоминая ее решительные протесты по поводу покупки любых вещей, кроме самых необходимых.

А в Танжере она настаивала на покупке только самых дешевых тканей и заказывала себе платья у местных портних.

Он понимал, что Салена боялась попасть в такую же зависимость от него, как от князя. Герцог уступал ей, но она была так красива, что он хотел одеть Салену в наряды, достойные ее красоты.

— Теперь я смогу подарить тебе не только одежду, — сказал он, — но и драгоценности. В Константинополе, например, можно купить великолепный жемчуг.

— А мы собираемся в Константинополь? — спросила Салена.

— Этот город называют «жемчужиной Востока», — ответил герцог. — И я хочу показать ее другой «жемчужине» — такой драгоценной и прекрасной, что ей не нужны никакие украшения, кроме моих поцелуев.

С этими словами он поцеловал Салену в лоб, и ей показалось, что из сердца ее вырвался солнечный луч.

Герцог поцеловал ее глаза и маленький носик; ее губы уже были готовы к поцелую, но он поцеловал еще и ее подбородок, щеки, уголки рта…

Солнечный свет внутри нее становился ярче, пока не запылал, как само солнце.

Все тело ее трепетало, она желала его с такой силой, что ни о чем больше уже не могла думать.

Ее страсть разгоралась, и прежде чем герцог успел вновь коснуться поцелуем ее губ, она сама уже целовала его.

Она целовала его пылко, жадно, чувствуя, что именно этого он хотел, — и затрепетала, осознав, что ее поцелуи воспламеняют его.

— Я хочу тебя! — страстно воскликнул герцог. — Я хочу тебя, моя прекрасная, обожаемая беглянка, бегущая от любви.

Салена слышала его голос словно откуда-то издалека; ей казалось, что все вокруг озарено небесным светом. Это было чудо — чудо по имени «любовь», и она была намного огромнее, восхитительнее, необыкновеннее, чем Салена когда-либо могла себе представить.

— Я… хочу тебя… тоже, — пыталась сказать она. — Я хочу… тебя… ты мне… нужен. Я твоя… совершенно, полностью.

Но она не могла говорить, потому что герцог целовал ее в губы и руки его скользили по ее телу.

Все мысли пропали, остались только его губы, его руки, биение его сердца — только он во всей вселенной.