– Ну как. Как! – Ксения уселась поудобнее, согрела, как положено, бокал в ладонях и начала рассказ.

Андрей слушал внимательно, задавая кучу вопросов по ходу дела. То одобряя, то критикуя, то посмеиваясь.

– По-моему, – заключил он, – парень втюрился! – И добавил тоном старой тетушки, следящей за нравственностью сиротки-племянницы: – Целовались с ним али как?

– Али как, али как, – ответила, зевая, Ксюша, прошествовав в ванную.

– Ужин закажем в номер, – крикнул ей вслед Андрей. – Пусть парень наш помучается.

– Мне – лососину, – ответила из ванной Ксюша.


Андрей уехал через неделю. Роман с Дени развивался под его чутким руководством, хотя последний об этом и не подозревал. Андрей говорил Ксюше, когда надо целоваться, когда исчезнуть, когда наконец остаться на ночь. Они разыграли пару сценок перед персоналом отеля и постояльцами: по легенде, герой, которого изображал Андрей, понял, что девушка любит другого, и решил «покинуть поле боя». А героиня бросилась – что взять со слабой женщины? – в объятия счастливого соперника. Таковы жестокие правила счастливой любви.

Ранним утром Андрей собирал свои чемоданы. Ксюша с побитым видом сидела рядом. Только сейчас она заметила, что чемоданов и вещей, соответственно, у Андрея стало в два раза больше. Хоть как-то Ксюша ему пригодилась. Что она будет без него сейчас делать? Она уныло посмотрела в окно. Вот и погода испортилась…

– Нечего хныкать. – Андрей аккуратно распихивал по фланелевым сумкам бесконечные пары обуви. – По нашему сценарию, я должен был слиться уже неделю назад. А я все еще торчу тут, аки не только несчастный, но уж совсем несообразительный влюбленный.

Он потрепал ее по затылку и захлопнул одним жестом раскрытую пасть чемодана. Поискал что-то в кармане небесно-голубых джинсов, надетых специально для перелета.

– Вот. – Он протянул ей карточку, такую же, как и та, которая осталась в ее коммуналке. – Не забудь. Если вдруг с тобой что-нибудь случится, в общем, если что…

Ксюша с удивлением заметила, что он явно смущен. Ну надо же! И зачем ей его визитка? Она и так наизусть помнит Андреев телефон…

– Звони! – сказал он.


После чего подхватил чемодан, поцеловал в лоб и быстро вышел из номера. Ксюша приготовилась уж порыдать, но тут на мобильник позвонил Дени. И пригласил поужинать. Надо было срочно наводить марафет – в плохие рестораны Дени ее не приглашал.

В этот раз, впрочем, он превзошел самого себя: ресторан находился на горе в старинной крепости, с террасы, где стояло всего пять столиков, открывался восхитительный вид на закатное небо и окрашенное в розовое море. Тихо играл саксофон.

– Ты веришь, – спросил Ксюшу Дени, в темно-синем бархатном пиджаке и белоснежной рубашке похожий, как никогда, на принца из книжки Шарля Перро, – что людям нужно жить вместе, чтобы понять, подходят ли они друг другу?

Ксюша задумалась:

– Ну, в принципе, да.

– А я – нет. Не верю я в это все! Двое влюбляются друг в друга, это такое чудо. Чего ждать? Все дело шанса и случая. Ты понимаешь? – Ксюша кивнула. – Ведь бывает, что супруги выясняют, что не созданы друг для друга, и через двадцать лет. Или вдруг происходят какие-нибудь серьезные события, и человек открывается совсем с другой стороны. Ты видишь, что он вовсе не таков, как казалось.

– Я согласна. – Ксюша повертела в руках опустошенный бокал из-под шампанского. – Никогда нельзя знать точно. И потом… – Она вспомнила своих родителей. – Люди меняются. Замуж выходят одни, а через десять лет они совсем другие…

– Главное, – сказал Дени с какой-то внутренней силой, – чтобы люди менялись в одну сторону, когда живут вместе. Я никогда не хотел жить с кем-то, похожим на меня. – Он опять взял ее за руку. – Мне кажется, что нам бы было хорошо вместе, Ксениа!

Ксюша смотрела на него, не зная, что ответить. Никакого сценария они с Андреем на этот случай не предусмотрели.

– Мы вместе открывали бы для себя жизнь с разных сторон. Нам есть чему поучиться друг у друга. Это будет весело, Ксениа! Соглашайся!

Ксении показалось, что терасса уходит у нее из-под ног.

– Соглашаться на что? – едва слышно сказала она.

– О! – Дени хлопнул себя по коленке. – Извини меня, я такой неуклюжий! Это потому, что я в первый раз делаю предложение руки и сердца.

Он достал из внутреннего кармана синюю, в цвет пиджака, коробочку и придвинул ее к Ксюше. Ксюша глубоко вдохнула. Ей показалось, что весь ресторан на них смотрит (впрочем, так оно и было). Чуть дрожащими пальцами открыла коробочку. На черном бархате сиял желтоватый квадратный бриллиант. Большой.

– Я не знал точно твоего размера, – смущенно продолжил он. – Тебе нравится?

– Мне… Мне очень нравится, – сказала Ксюша, продолжая держать в руках коробочку.

– Я люблю тебя, Ксениа, – торжественно произнес Дени. – И хочу, чтобы ты стала моей женой.

То ли от музыки, то ли от заката, то ли от нее, влюбленности, слезы навернулись Ксюше на глаза. Никто. Никто и никогда не говорил ей таких слов. Ни про «люблю», ни уж тем более про женитьбу.

– Я тебя тоже, – само собой вырвалось у Ксюши.


Дени пришлось самому вынимать и надевать ей на палец кольцо. Оно ей было как раз. Вокруг все вдруг захлопали, им принесли еще одну бутылку шампанского «от заведения», а саксофонист подошел к их столику, чтобы сыграть нечто романтическое. Тут уж слезы потекли потоком. Как все здорово в ее жизни! У нее есть любовь, и граф, и будет свадьба! И она стала красавицей! Как жаль, что Андрей ее сейчас не видит! Она украдкой посмотрела на часы: он, наверное, уже приземлился. А солнце тем временем совсем закатилось.

Всю следующую неделю они провели в одном номере – бывшем их с Андреем. Решили справить свадьбу быстро, в мэрии, а потом уже представиться родителям жениха: Дени объяснил, что мама у него свихнулась на почве йоги и увезла отца в какую-то тибетскую деревню на несколько месяцев. Ксюша была не против – она несколько побаивалась графской семьи. Она купила себе к свадьбе бело-розовый костюм от Ив Сен-Лорана – того самого Сен-Лорана, о котором ей когда-то смутно мечталось в коммуналке. И поторапливала своих ошарашенных родителей, чтобы выслали все необходимые документы. Но на теплом юге все делается много быстрее, чем в Париже. Наличие некоторой сноровки (100 евро, вложенных в папку с документами) позволяло иногда обойтись копиями вместо оригиналов.

И вот наконец наступил вечер накануне «самого главного дня в жизни каждой девушки». Дени предложил провести этот вечер по отдельности – чтобы на следующий день особенно сладким стало воссоединение. Он собирался праздновать свой «мальчишник» с их завтрашними свидетелями: все будет пристойно, пусть любимая не сомневается. А Ксюша снова примерила свой костюм, шляпку и лодочки, поужинала в номере и решила пораньше лечь спать. Хотелось иметь свежий цвет лица. Заснуть никак не получалось: она все прокручивала в голове завтрашний день. Может, все-таки позвонить Андрею? Уж он-то нашел бы способ ее успокоить, одним этим своим, таким уже родным, ироничным голосом. «Ну уж нет, – сказала она сама себе строго, – учись быть самостоятельной, замужней дамой». Только подумав о себе в таких выражениях, она самодовольно улыбнулась в горячую подушку. Уже завтра она будет замужней – с ума сойти! Мадам де Гари де Фуше! На этой торжественной мысли Ксюша наконец погрузилась в беспокойный сон. Ей снилась школа: на ее урок никто не пришел, даже отличница Липина, и директриса ругала Ксюшу, а коллеги смотрели почему-то враждебно… Ксюша стыдливо опускала глаза долу, когда заметила, что она в белом костюме и свадебных лодочках! Во сне ее окатило волной холодного, липкого ужаса: ее ведь ждут на свадьбе! Что же она делает в Питере?! Она никогда не успеет добраться вовремя! И тут Ксюша проснулась.

В щель между тяжелыми шторами било южное солнце. Был день ее свадьбы. Она подошла к окну и залюбовалась на блестящее под солнцем море в мелкой ряби, пальмы на набережной, пенную лепнину балкона… Когда через час в дверь постучались маникюрша, парикмахерша и визажистка, Ксюша уже была одета. Еще через три часа с помощью улыбчивого швейцара она погрузилась в недра заказанного белого лимузина. «Это ведь ничего, – говорила себе Ксюша, – что она чувствует себя звездой? Не очень нескромно для учительской дочки из пригорода? На кого же она сейчас похожа? – Она приоткрыла влажный «натурально-девичий» рот. – На Шерон Стоун? Или Николь Кидман?» Так и не разрешив этот серьезный вопрос, она приготовилась выйти как можно изящнее на площадь перед мэрией.

Но что-то было не так. Площадь была пуста: никакого предчувствия праздника. Не было ни фотографа, ни Дени, ни свидетелей… Только группа полицейских, проводивших ее лимузин внимательными взглядами. А один даже подошел к машине, как только та остановилась, и, открыв дверцу, что-то сказал Ксюше на французском, а потом и на английском. Ошалевшая Ксюша поняла только, что ей нужно подвинуться (что она и сделала) и что они едут прямо сейчас в полицию.

– Куда? Как? – только и могла повторять ошалевшая невеста, то ли Шерон, то ли Николь, а лимузин уже тормозил перед полицейским участком.

Допрос длился почти столько же, сколько понадобилось на наведение красоты утром. Каким далеким казалось это утро… как голливудские мечты в рабочем поселке. Отчего же она решила, что у нее может быть все, как у Шерон?

– Ваш жених Дени Онглуа – международный мошенник. Его специализация – богатые вдовы и состоятельные юные мадемуазель без близких родственников. У вас не пропадало в последнее время банковской карты?

Ксюша рассеянно кивнула – да, кажется, пропадала. Но потом быстро нашлась, и в предсвадебном угаре она не обратила на это никакого внимания.

– Он получил доступ к вашим счетам, мадемуазель, – полицейский посмотрел на Ксюшу сочувствующим взглядом. – Вы понимаете меня, мадемуазель?

Мадемуазель…. А ведь она должна была уже зваться мадам… Какие идиотские мысли лезут в голову! Ксюша так покачала-покрутила головой, что не понятно было, то ли она понимает, то ли нет.

– Мы ведем его уже пять лет с помощью Интерпола. Онглуа наследил не только в Европе, но также в Китае, в Соединенных Штатах и – тут инспектор проконсультировался со своими записями – в Чили.

– Его же зовут де Гари де Фуше? – некстати спросила она.

Полицейский (или это был агент Интерпола?) удачно сдержал иронический оскал:

– Что вы, мадемуазель, что он вам наговорил? Граф? Упаси бог – сын преподавателей начальной школы в Нанси!

– Коллега, значит, – сказала вслух по-русски Ксюша.

– Простите? – переспросил полицейский.

Ксюша устало махнула рукой – не обращай, мол, внимания, парень. Теперь многое стало понятным – и непредставление родителям, и отсутствие друзей: «Дорогая, я приглашу всех прямо на нашу импровизационную свадьбу…» М-да.

– Позвольте ваше кольцо, мадемуазель.

– Что? – очнулась от невеселых мыслей Ксюша. – А… кольцо. – Она сняла тяжелую драгоценность с пальца. В душе родилась безумная надежда – вдруг все это сон, ведь бриллиант настоящий и стоил, наверное, кучу денег?

– Цирконий. – Полицейский покрутил кольцо в руках. – Хорошая подделка. Если позволите, мы его оставим себе – магазинов, торгующих подобными сувенирами, немного.

«Не успел Андрей научить ее понимать в драгоценностях», – с тоской подумала она. Много чему он ее еще не научил. Андрей! Как же она не подумала сразу об Андрее! Он – единственный, кто может ее утешить и посоветовать. Скорее, скорее ему позвонить!

– Может, удастся снова выйти на его след, – продолжил полицейский. – В любом случае банк должен вам выплатить всю списанную сумму. Конечно, страховая компания будет некоторое время изучать ваше досье, но думаю, в результате у вас получится вернуть деньги. Мы, со своей стороны, окажем содействие… – бубнил полицейский.

– Можно я позвоню? – перебила она. Ей почему-то стало наплевать на деньги.

Полицейский молча подвинул к ней телефон. Дрожащими от волнения пальцами она набрала выученный еще в Питере номер.

– Алло, – произнес совсем близко голос Андрея. Вокруг него шумел город: слышались чей-то говор, шум проезжающих машин.

– Это я, – сказала Ксюша.

– Ксюша! – он явно обрадовался. – Как ты?

– У меня жених сбежал из-под венца! – начала Ксюша с самого обидного.

А потом продолжила – уже сплошным потоком – и про цирконий, и про Интерпол, и про чилийских и китайских невест, и на этом месте Андрей стал хохотать. И она, хотя ей было очень себя жалко, не могла не зайтись таким же, как у него, звонким смехом. И так заливисто ей смеялось, что аж слезы текли по лицу, а полицейский смотрел на нее с испугом, думая, что у потерпевшей истерика.

– Ладно, – сказал, отсмеявшись, Андрей. – Согласен. Сваха из меня никакая. Буду отмаливать грех. Давай приезжай. А то я уж без тебя, дурочки, соскучился. Едешь?

«Ты меня любишь?» – хотелось спросить Ксюше. Но это был «неправильный» вопрос.