Уинстон Грэм - Белла

Она сглотнула подступивший к горлу комок.

— Я уверена, что мадам Шнайдер ее возьмет. И профессор Фредерикс. Я уверена. Вы... Вы рекомендуете мадам Шнайдер, миссис Пелэм?

— Когда я впервые услышала о профессоре Фредериксе как о лучшем учителе в Лондоне, — заговорил Кристофер Хавергал, — и в июле отвез Беллу к нему на прослушивание, у меня не было конкретных мыслей по поводу того, где она может остановиться. Как вы знаете, я надеюсь жениться на ней, но согласился отложить свадьбу и весьма преуспел в поиске подходящего для нее жилья. Но, разумеется, притягательное предложение миссис Пелэм делает все это ненужным. Мадам, должен признать, вы делаете для нас величайшее одолжение. Благодарю.

Миссис Пелэм улыбнулась.

— Миссис Энис напомнила о расстоянии до двух других учителей, — продолжил он. — Профессор Фредерикс чуть больше чем в полумиле. Мадам Шнайдер почти в двух милях. Я измерил расстояние по карте. Возможно, это не определяющий фактор в принятии решения, но его следует учитывать.

— Возможно, — сказала Кэролайн, — нам следует спросить Беллу.

Белла лучезарно улыбнулась.

— Я очарована.

— Обоими?

— Обоими.

На время отсутствия Демельзы и Изабеллы-Роуз Клоуэнс отправилась в Нампару, составить компанию отцу и помочь с Гарри. Зимой прямой путь становился чуть более опасным, поэтому она решила выбрать дорогу до Труро, а там ее встретит Мэтью-Марк Мартин и проводит до Нампары. На полпути в Труро она сделала небольшой крюк, чтобы заехать к Харриет и сообщить о недельной отлучке. Конечно, она не застала дома ни Харриет, ни ее гончих, так что прошла в дом и оставила записку. Посыпая чернила песком, она услышала шаги в коридоре, а когда обернулась, увидела приближающегося к ней Филипа Придо.

— Миссис Каррингтон, рад вас видеть. Боюсь, Харриет нет дома.

— Я уже заметила. Этого стоило ожидать. А вы решили пропустить утреннюю охоту, мистер Придо?

— Да, решил остаться и почитать. Иногда мне думается, что я за свою жизнь слишком много времени потратил на лошадей.

Придо выглядел как обычно: накрахмаленный воротничок и шелковый шейный платок, под бутылочно-зеленым жакетом белая рубашка из тонкого батиста, узкие черные панталоны. Он только что водрузил на нос очки. Проводивший Клоуэнс в дом лакей топтался возле двери.

— Я собираюсь на северное побережье повидать отца, так что тороплюсь, — произнесла Клоуэнс.

— Паркер, я провожу миссис Каррингтон, — сказал лакею Придо.

— Хорошо, сэр.

Когда лакей вышел, Филип продолжил:

— Я вам писал, миссис Каррингтон.

— Правда? Я ничего не получала.

— Нет, я бросил письмо в огонь.

— Да? Почему?

— Я не смог... Мне показалось, что мои извинения выражены недостаточно хорошо.

— Извинения?

— За то, что свел вас с миссис Полдарк, вашей невесткой. Разумеется, я и понятия не имел о ваших натянутых отношениях.

— Это мне следует извиниться, — ответила Клоуэнс. — Я в крайне неподобающем тоне попросила вас уйти. Ваши намерения были вполне достойные и подобающие.

Придо натянуто улыбнулся.

— Кто-то недавно писал об одном выражении, скорее остроумном, чем милосердном: благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот почему я уничтожил письмо.

— Я вас не понимаю.

Он снял очки и положил в карман. Цвет его карих глаз всегда оказывался темнее, чем за стеклами очков. Привыкая к новому фокусу, глаза некоторое время смотрели отрешенно.

— Я подумал, что подобное письмо, прочитанное в спокойной обстановке, может только усугубить нанесенную мной обиду. Сдается мне, за время нашего знакомства я слишком часто делал или говорил что-то, что вы сочли неуместным. Я не хотел усугублять вину, пытаясь ее искупить.

— Наверное, мы должны простить друг друга, — ответила Клоуэнс, улыбаясь в ответ. — Ватерлоо... думаю, тень Ватерлоо все еще нависает над нами. Это многое объясняет. Наверное, мне следует признать, что встреча с Кьюби помогла разрядить обстановку.

— Я чрезвычайно рад. Считаю миссис Полдарк очаровательной. Признаюсь, ее семья мне не слишком по душе.

— Вот как? — Клоуэнс с интересом взглянула на него. — Почему вы так говорите? Она очень привязана к родне.

— Знаю. Но ее братья чересчур высокомерны.

— Я едва знакома с ними. Третий погиб в Голландии.

— А тот огромный замок, который они строят? Мне сказали, что у них нет средств завершить строительство.

— Это верно, он приносит много проблем, — ответила Клоуэнс, снова вспомнив вероломство Кьюби.

— У моего кузена в Падстоу огромный дом, — продолжил Филип Придо. — Но он достался ему в наследство. Может, я придираюсь, но мне кажется, что подобная претенциозность более простительна для предков, чем в себе самом.

— А ваши предки сумели заплатить строителям? — спросила Клоуэнс.

— Именно так, именно так, — Филип протянул руку и склонился над ее ладонью, — могу я вам как-нибудь снова написать?

— Разумеется, — ответила Клоуэнс, спускаясь по лестнице.

Он проводил ее и помог сесть на лошадь.

В отсутствие двух самых энергичных домочадцев в Нампаре царила угрюмая тишина. Демельза теперь не щебетала дни напролет, как раньше, но все же оставалась сердцем этого дома, и без нее сразу становилось пусто. С каждым новым визитом Клоуэнс замечала, как вырос малыш Гарри. Через неделю ему исполняется шесть, и Демельза собиралась вернуться к его дню рождения. Гарри, самый крепкий и добродушный из молодых Полдарков, сиял такой же солнечной улыбкой, как его вторая сестра, только гораздо чаще.

Вообще-то, Росс и Демельза сошлись на том, что Гарри, очевидно, уже осознал силу своей неотразимой улыбки: с ее помощью он очаровывал, просил прощения, уходил от наказания и настаивал на своем. Вполне возможно, что с возрастом он отточит это мастерство, чтобы добиваться своего. В его отношении к учебе — чтению и письму — уже сквозила небрежность, ему не хватало прилежания и вдумчивости. Но если ему что-то взбрело в голову, то ума и сообразительности ему было не занимать, так что родители решили не волноваться. Пока он еще дружелюбный и занятный малыш. Росс знавал одного профессора в Лондоне, который отправил своего сына к мозгоправу, потому что тот в трехлетнем возрасте не мог прочесть утреннюю газету. Для Росса это стало примером того, как не надо поступать.

Пару раз Клоуэнс видела Бена Картера. Он до сих пор не женился, а к Клоуэнс неизменно обращался со смесью восхищения и уважения на чернобровом бородатом лице. Он ей очень нравился, но дальше этого дело не шло. После гибели Стивена Клоуэнс гадала, сможет ли кто-либо снова пробудить в ней такое глубокое чувство. Почему в памяти все еще всплывал обман Стивена? Он лгал, чтобы заполучить ее. Неужели это так непростительно? Ведь он от нее не отказался. Уже не в первый раз она задумалась о том, не превращается ли в вечно скорбящую вдову... Но с сердцем трудно спорить.

На второй день Дуайт, также временно осиротев благодаря карьерным дерзаниям Беллы, пригласил Полдарков на ужин в Киллуоррен. Клоуэнс приятно удивилась, встретив там Джеффри Чарльза с Амадорой. Джеффри Чарльз все так же был без ума от маленькой испанки, а она отвечала ему взаимностью. Ее приняли, но на чужую веру смотрели с опаской, так что когда Амадора захотела воспитывать Хуану в католической вере, это стало очередным камнем преткновения.

Джеффри Чарльз не имел особых возражений, как и Росс, который стал теперь главой клана Полдарков, поэтому Амадора поступила по-своему. Тем не менее, Росс предложил держать все в тайне, иначе это могло вызвать шквал осуждения в округе. Братья Демельзы Сэм и Дрейк были потрясены, но обещали хранить молчание. Большинство друзей Росса из аристократических кругов также посмотрели бы косо, ведь их с детства призывали бояться и ненавидеть католическую церковь.

Амадора и Клоуэнс долго говорили о Хуане. Клоуэнс любила детей, даже не имея собственных, поэтому и та эмоциональная встреча с Кьюби в Труро закончилась более миролюбиво, когда речь зашла о Ноэль. Во время беседы Клоуэнс услышала, что Джеффри Чарльз упомянул Придо, и после ужина она сама заговорила о нем.

— Капитан Придо? — переспросил Джеффри Чарльз. — Филип Придо? Я его не очень хорошо знаю, мы служили в разных полках. Но у него хорошая репутация. Интересный малый. Удивительно, что он выжил.

— В смысле, при Ватерлоо?

— Да. Он состоял в гвардии королевских драгун, это один из передовых полков дворцовой кавалерии. Это случилось воскресным утром, когда кровавая заварушка почти закончилась и уступила место настоящему сражению. Некоторым пехотным отрядам пришлось туго, они сдавали позиции, теряли людей. Это заметил лорд Аксбридж и послал в атаку шесть драгунских полков, ирландских фузилеров и шотландских драгун. — Джеффри Чарльз помолчал, глядя на изувеченную левую руку. — Аксбридж возглавил наступление. Но ты об этом слышала, не так ли? Об этом сложили баллады и писали картины.

— Не думаю, — ответила Клоуэнс. Ей не особо хотелось слушать о геройствах сражения, которое стоило ее брату жизни.

— В общем, французы беспорядочно отступали, разбегались, как муравьи от огня, уходя из долины. Я видел кое-что, и это было потрясающе. Но никто не обратил внимания на приказы остановиться и перегруппироваться. Наши уходили все дальше и дальше в тыл французам, и когда бешеная атака увязла, они, наконец, услышали сигналы к отступлению, но резервы уже закончились, прикрыть отход было некому. Их отрезали и перебили. Едва ли четверть из них вернулась.

На мгновение они прислушались к Горацию, который тявкал перед дверью, пытаясь войти.

— Значит, капитан Придо там тоже участвовал?

— Еще как! Совершенно героическим образом! Он спас полковника Фишера, привез его, перекинув через седло. Хотя сам был ранен четыре или пять раз.

Горацию позволили войти, и он недовольно обнюхал комнату в поисках хозяйки.

— Тогда я потерял его из вида, — продолжил Джеффри Чарльз, — вероятно, он пролежал в госпитале месяцев шесть. Затем его отправили в Вест-Индию. И там с ним случилось что-то вроде нервного срыва...

— Так он уволился из армии?

— Он так сказал?

— Думаю, что уволился. Скорее всего.

— Да, конечно. Но не сам. Его отправили домой из-за убийства человека.

— Я не знала!

— Наверное, не стоило тебе это говорить. Он наверняка не хочет, чтобы об этом стало известно.

— Как это случилось?

— Подробностей не знаю — по крайней мере, надежных сведений, но это случилось в период его срыва. Это все, что мне известно.

— Так его посадили в тюрьму? Если он кого-то убил? Или произошла дуэль?

— Это была не дуэль. Думаю, его сочли сумасшедшим. Черная лихорадка может очень быстро давать такой эффект.

Джеффри Чарльз внимательно посмотрел на кузину.

— А эти очки, которые он все время носит! Он отлично видит и без них. Это как будто какой-то симптом. Скорее всего, подальше от армии ему станет лучше.

Снова тень Ватерлоо, подумала Клоуэнс, преследует их даже спустя три года. Джереми погиб, семья потеряла родного человека, жена — мужа, нерожденная дочь — отца. У Кристофера Хавергала искусственная ступня, у Филипа Придо, очевидно, сдали нервы, у Джеффри Чарльза частично парализована левая кисть (хотя, по правде говоря, это отголосок Пиренейских войн). Четыре молодых человека. Англия до сих пор зализывает свои раны. Как и Франция. Как и многие другие государства. А все из-за хвастливых и честолюбивых замыслов одного человека.

— Я хотел бы с ним встретится, — сказал Росс.

— С кем?

— С этим Придо. Я много слышал о той кавалерийской атаке, но сам ее так и не увидел. Я должен был доставить послание из Халле принцу Фридриху. Она произошла как раз после полудня, до того как... я вернулся.

Умышленно меняя тему, Дуайт Энис поинтересовался:

— Был ли кто-нибудь приглашен на вчерашние крестины к Уорлегганам? Может ты, Росс?

— Нет.

— Кэти сказала, что гостей набралось не больше дюжины — просто слуги из дома. Здоровый мальчик восьми фунтов. Я советовал Селине не ходить. Не знаю, возможно, она все же пошла. Но она не очень крепкого телосложения, и я бы не хотел, чтобы она заработала себе грыжу.

— Ну и странная семейка, — сказал Джеффри Чарльз.

— Для меня всегда было загадкой, что ее сподвигло выйти замуж за этого Поупа. Теперь мне интересно, почему она вышла замуж за Валентина.

— У нее, кажется, две дочери? — спросила Амадора. — Никогда их не видела.