Уинстон Грэм - Белла

— Скоро? — спросил Росс.

— Надеюсь, что скоро. Вы... ведь не собираетесь пока забирать Беллу домой?

— Я собираюсь увезти ее в Лондон. Ей надо успокоить миссис Пелэм, которая считает, что проявила чрезвычайную небрежность, предоставив Белле столько свободы. Вообще-то, она безутешна. Именно это — я про утешение миссис Пелэм — не столько дочерний долг Беллы, сколько моральный.

Повисло молчание.

— Если через несколько недель у вас получится дать в Париже спектакль, мы не станем препятствовать возвращению Беллы.

— Благодарю вас, сэр, — пылко заявил Морис и бросил взгляд на Беллу.

Росс перехватил этот взгляд. Так значит, между ними что-то происходит, подумал он. И это связано не только с музыкой.

Теперь выбор Беллы песен на «уроке музыки» был полностью одобрен, ведь если она не споет «Марсельезу», последуют недовольные возгласы. Так что они рисковали заслужить неодобрение месье Огюста Пине. Однако месье Пине позабавила эта затея, и он с улыбкой поздравил Беллу после окончания спектакля.

Вечером не стали устраивать банкет; только вшестером поужинали в «Короне»: Росс, Белла, Морис, месье Пине, Хайдер Гарсия и мэр. Росс говорил с акцентом, но после поездки по Францию пять лет назад он говорил бегло, так что никаких проблем не возникло.

Газету в Руане выпускали только раз в неделю, но Морис сумел заполучить предварительный экземпляр, который должен выйти на следующий день, и зачитал вслух обзор.

Там говорилось, что опера имела оглушительный успех. Подвергли критике кое-какие топорные фразы во французском переводе, а также там говорилось, что постановщик слишком подчеркнул комические сцены. Но особенно похвалили Хайдера Гарсию в роли Фигаро и Этьена Лафона в роли дона Базилио.

Что касается Розины, то это дебют юной англичанки, которой еще нет двадцати, и она впечатлила всех не только изысканным голосом (пару раз у нее слегка сдали нервы), но сценическим обаянием и блестящим актерским талантом.

В целом обзор был хвалебным, но месье Пине прихватил с собой парочку обзоров поменьше из парижских газет, в одном из которых упоминалась Белла. «Сопрано, партию Розины, исполнила юная английская актриса с поразительным голосом, обладающая незаурядным дарованием, и смеем предполагать, это будущий исключительный талант».

Так что они выпили за нее выдержанное красное вино, а когда ужин закончился, молодая пара проводила Росса в отель. На лестнице Росс посмотрел им вслед и заметил, что они держатся за руки.

Утром во вторник они прогулялись вдоль Сены, днем осмотрели местные достопримечательности, вечером посетили театр. На этот раз аншлага не было, и это указывало, что оценки учредителей по поводу потенциальной аудитории оказались верными. В конце концов, опера рассчитана на изысканный вкус, и большинство жителей Руана раньше не видели оперу.

В пятницу Белла согласилась предпринять скучную поездку с Россом в Гавр, но утром в этот день Морис сообщил, что колесный пароход «л'Ирондель», который тянет баржи, отплывает на рассвете в Гавр, и они успеют сесть на корабль в Англию. С их разрешения он проводит их до Гавра.

Стояло чудесное июньское утро, дул легкий ветерок, и неспешное плавание по Сене оказалось отличным способом передвижения. Время от времени казалось, будто движутся не они, а берега по обеим сторонам. Медленно надвигались одноэтажные дома, женщины несли ведра с водой, коровы задумчиво стояли в пруду, мелкие водоемы граничили с каштанами, тополями и осинами, скакали галопом лошади, в ручье плавали утки, промелькнули разрушенное аббатство, карьер, церковь и скопление домов на холме.

Белла на несколько минут спустилась вниз, и Морис незамедлительно воспользовался возможностью высказаться:

— Сэр, я испытываю к вашей дочери огромное уважение.

Росс кивнул.

— Рад это слышать.

— Более того, уважение — не вполне неподходящее слово, чтобы выразить мое отношение к ней.

— Более того?

— Уважение вдвойне, сэр. Как говорится в газете «Мир», у нее блестящее будущее в качестве оперной певицы, и я в это верю. Понял с первой встречи с ней. Помимо первоклассного голоса она одарена музыкально. И актерским талантом. Она вживается в образ.

Три рыбака в хрупких лодках лениво уходили с пути колесного парохода.

— Другого рода уважение я испытываю к ней, разумеется, как к женщине. Она очаровывает... она прекрасна. Я должен признаться, что люблю ее.

Росс спокойно улыбнулся молодому человеку.

— Я заметил, что между вами что-то происходит.

— Надеюсь, вы хотя бы... нас не осуждаете?

— Разумеется, она рассказала вам, что уже обручена с лейтенантом Хавергалом.

— Кажется, пока помолвка в состоянии неопределенности.

— Со стороны Изабеллы-Роуз — возможно, но не со стороны Хавергала.

— Вы видели его? Он вернулся из Лиссабона?

— Я получил от него письмо. Он вернулся из Лиссабона.

Белла поднялась по трапу, но помахала рукой и подошла к носовой части судна, чтобы посмотреть на двух белых лошадей, рысящих вдоль берега.

— У меня две дочери, — сказал Росс. — Наверное, мне стоит считать себя везунчиком, что они так привлекают мужчин. У старшей дочери, похоже, два приемлемых жениха. Она вдова двадцати пяти лет, и теперь получила два предложения руки и сердца от двух очень достойных молодых людей.

— И она скоро сделает выбор?

— Уже выбрала. Сообщила перед моим отъездом.

Через некоторое время Морис заговорил:

— Надеюсь, Белла выберет меня. Даже из практических соображений мне есть, что ей предложить. Хавергал — бывший военный, а теперь работает в банке. Я дирижер и постановщик, живу музыкой. Как и Белла.

— Но, похоже, вы... ваша привязанность к моей дочери, любовь к ней, не включает брак?

— Почему вы так решили?

— Она как-то обмолвилась, что на ваш взгляд, женитьба — это ошибка, потому что вы женаты на музыке.

Морис закусил губу.

— Я так считал... пока не встретил Беллу. Теперь же... если она отдаст предпочтение мне, я всецело буду руководствоваться ее желаниями... и вашими с леди Полдарк.

— Вы задумываетесь, чего хотят ее родители, даже в нынешнее распущенное время?

— Э-э-э... нет. Но я с радостью поддержу это решение. Мы с Беллой, как мне кажется, вполне можем вступить в брак с музыкой, а также друг с другом.

Силы ветра хватало, чтобы выбраться из порта, и на пути к Ла-Маншу поднялся юго-восточный бриз. И все равно скорость была небольшая, вероятно, плавание займет восемь или девять часов. Неожиданно поднялось неслабое волнение, волны пришли со стороны Ла-Манша, и маленький бриг обескураживающе качался. Белла, не лучший моряк в мире, решила остаться на палубе, где свежий воздух спасет ее от морской болезни.

Росс сидел рядом с ней, разомлев на солнце, пока Белла штопала чулки. Милая домашняя картина. Через некоторое время она спросила:

— Морис спрашивал, согласишься ли ты на наш брак?

— Упомянул вскользь. Ну да, к концу нашей короткой беседы он заявил о своих намерениях.

— И что ты ответил?

— Что ты не можешь выйти сразу за двоих. Как и Клоуэнс.

— Ты видел Кристофера?

— Его последнее письмо носило... откровенный характер.

— Если мы поедем в Лондон, мне придется с ним встретиться.

— Что ты скажешь?

— Что очень сожалею о том, что... бросила его.

— Бросила... навсегда и окончательно?

Она беспокойно заерзала.

— Не знаю. Что значит окончательно? Мы знаем друг друга и так сильно любили уже очень давно. Морис появился совсем недавно. Он замечательный, но так погружен в свою профессию. Мне не хочется обижать обоих!

— У тебя... с ними зашло дальше чувств и поцелуя на прощанье?

— С обоими зашло дальше! Я ведь не каменная, папа!

— Есть вероятность, что ты в положении?

Наступила долгая тишина.

— Я так не думаю.

— Но ты не уверена?

— Нет.

— Ого.

— Папа, ты невыносим! — Белла с негодованием вскочила. — Задавать мне такие вопросы!

Он взял ее за руку.

— Белла, нельзя исключать, что ты должна ответить мне на эти вопросы!

— Ты... не имеешь права!

— А кто тогда имеет, если не я?

— И я ответила на вопрос, а тебе уж точно не это хотелось услышать! Сначала об этом узнает мама, а потом и остальные члены семьи!

— Генри не узнает.

Белла закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

— Мне не до смеха, это не шуточки, — проговорила она.

— Мне жаль. Поверь, я не считаю это шуточками.

— Ты застал меня врасплох, когда задал такой вопрос — такой ужасный вопрос! — а я не подумала и ответила на него, хотя не следовало этого делать!

— Но я знаю, что ты не смогла бы меня обмануть.

— Именно поэтому нечестно спрашивать!

Росс задумался.

— Да, — согласился он, — полагаю, что нечестно.

Она плакала и пускала пузыри, как дитя.

— Тогда давай заключим договор. Притворимся, что этот вопрос никогда не задавался, как и не прозвучал ответ на него. Как тебе такой расклад? Даю тебе слово. Этого хватит?

Слезы почти высохли. Росс протянул ей платок. Белла стыдливо огляделась в попытке удостовериться, что никто не заметил. Она вытерла лицо, хотя в глазах еще стояли слезы. Затем как будто подавилась и закашлялась.

— Ну, тише, тише, — Росс тоже встал и приобнял ее за плечи. — Не расстраивайся так.

Она снова закашлялась.

— Я кашляю не от этого. С утра першит в горле. Ничего страшного, только дыхание перехватывает.

— Это все из-за пения. Неудивительно.

— Вот именно что удивительно. Петь мне совершенно несложно.

— Вчера вечером мне тоже так показалось. Но не забывай, это серьезное испытание. Столько репетиций. Серьезная проверка на прочность, когда всерьез поешь главную партию в опере на чужом языке. Неудивительно, что ты вымоталась и переутомилась. А вдобавок к тому становишься фавориткой постановщика!

Белла чуть улыбнулась, когда вернула отцу мокрый платок.

— Возможно... но я ужасно себя чувствую. Я так обрадовалась, когда тебя увидела, но тебе не следовало... приезжать. Я должна была сама все завершить, сама... добраться до Англии в нужное время...

— И вместо этого возвращаешься узницей под присмотром надзирателя?

— Дело не в этом, папа. Ты прекрасно знаешь, что я не смотрю на это под таким углом.

— Может, у тебя такое ощущение, как однажды сказал Джуд, что если построил свой дом, то и лежи в нем?

Белла хихикнула и поморщилась.

— Нет... Не знаю. Может, ты и прав.

— Помни, Белла, ты добилась большого успеха. Небывалого успеха. Все остальное сложится само собой, надо только проявить чуточку терпения и понимания. Я очень тобой горжусь.

— Благодарю.

Они пришвартовались после девяти.

— Переночуем в «Голове короля», — сказал Росс. — Экипаж отъезжает в семь утра. Поужинаешь у себя в комнате?

— Немного перекушу. Я сегодня переела.

Они проснулись в половине шестого. Пробудившись, Росс сразу направился в комнату Беллы. Она сидела. Солнечные лучи копьями пронзали пол спальни.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спала хорошо.

— Как твое горло?

— Еще першит. Ерунда. — Она закашлялась. — Ты уже позавтракал?

— Нет еще. — Он сел на кровать. — Покажи-ка мне свой язык.

— С радостью.

Она высунула язык и скорчила рожу. Росс хмыкнул. Затем потрогал ее руку и лоб и поднялся с кровати.

— Белла, мы едем домой.

— Домой? Куда, в Корнуолл?

— Именно.

— Ох, какая радость! Могу пока отсрочить все свои извинения!

— У тебя жар. Небольшой. Но я не доверяю костоправам Портсмута. Даже Лондона. Когда доберемся домой, ты будешь в надежных руках Дуайта Эниса.

— Давай поспорим, папа. На шестипенсовик. Что я совершенно поправлюсь, когда приеду в Нампару.

— Договорились. Я слышал, есть экипаж на Эксетер в восемь часов.

Апартаменты лорда Эдварда Фитцмориса в Лансдаун-хаусе в южной части Беркли-сквер состояли из шести просторных комнат, его обслуживали камердинер, две горничные, кухарка и посудомойка. Окна выходили на Керзон-стрит. Летом лорд Эдвард в основном жил в Лондоне, но с нетерпением ждал следующей недели, чтобы отправиться в Норфолк и некоторое время провести со школьным другом Хэмфри Эстли. Начало весны и лета выдались прекрасными, и Эдвард покорно посещал светские мероприятия лондонского сезона, утешаясь мыслью, что совсем скоро глотнет свежего воздуха в менее церемонном Сваффхеме. Он привык к скромности и не рассчитывал на большое состояние.