Белла замолчала.

– Чего молчишь? Правда глаза колет, да?

– Тимур… – не сразу, шепотом, проговорила она. – Что ты теперь делать намерен?

– Ты знаешь, что. Если сюда твой Африкан явится, я ему голову сверну.

– И ты не боишься? Ведь тебя посадят… Он не последний человек… Тимур, ты кулаками ничего не добьешься. Тимур, я тебя не люблю. И никогда не любила. Ты меня слышишь?

Тимур дернул головой, потер виски.

«Кажется, подействовало…» – с надеждой подумала Белла и снова взмолилась:

– Пусти меня. Забудь. Все, все… Забудь!

Тимур поднял голову:

– А ведь правда. Он тебя не отдаст.

– Что?

– Но и я не лыком шит… – Тимур словно сам с собой разговаривал. – Ты думаешь, я чего-то боюсь? Что меня хоть что-то может остановить? А вот и нет. А вот и нет, милая!

Тимур встал, подхватил Беллу. Он, видимо, уже принял какое-то решение.

– Пусти! – забрыкалась она.

Но Тимур был сильнее. Раз – и он скотчем обмотал ей руки, затем ноги, подхватил Беллу под мышку.

– Пусти!

Тимур выволок Беллу из кабинета, протащил мимо онемевших от изумления Сашка и Вени… И затолкал на заднее сиденье своего автомобиля.

– Тимур!!!

– Тихо, не ори… – Тимур наклеил ей и на рот скотч, как Белла ни крутила головой и ни брыкалась.

Тимур сел за руль и выехал из автомастерской.

«Что же он такое задумал?» – с отчаянием подумала Белла.

Машину тряхнуло, она свалилась на пол и уже не могла трепыхаться, зажатая между сиденьями.

* * *

Автомастерская находилась на окраине поселка. Африкана уже трудно было чем-то удивить, но, когда он увидел впереди бетонные плиты забора, ему стало не по себе. Плиты от времени перекосило, они были кое-где расколоты – и при этом образуя причудливые силуэты… Такую зловещую декорацию и специально не придумать!

Железные ворота были распахнуты, и Африкан вошел внутрь. Перед ним оказался большой пустырь – мертвая, серая, потрескавшаяся от летнего жара земля, на которой ничего не росло; запах солярки, краски…

На другом конце пустыря располагалась мастерская – строение из железа и бетона, напоминающее ангар. Возле ангара стояло несколько старых авто.

Навстречу Африкану из ангара вышли двое работяг – большой и маленький, в донельзя грязных комбинезонах. Тарапунька и Штепсель, Вахмурка и Гржимилек…

Один из работяг (тот, что крупнее, с темными подглазьями вполлица) что-то шепнул на ухо другому. Впрочем, Африкан сумел прочитать по губам: «Это он».

– Да, это я, – кивнул Африкан. – Ужас, летящий на крыльях ночи!

Тарапунька и Штепсель с недоумением переглянулись.

– Чего надо? – недобро насупился мелкий.

– Шоколада.

– Слышь, Вень, он издевается! – еще больше занервничал мелкий.

И крупный, и мелкий, хоть и переглядывались, но назад не смотрели. То есть не ждали чьего-то одобрения, каких-то подсказок. Африкан, как знаток драматургии, сразу догадался – в ангаре никого больше не было. Тимур увез Беллу куда-то в другое место…

– Сейчас я иду в милицию (а она ведь тут должна быть, да?) и натравливаю ее на вас… И, поверьте, я найду убедительные аргументы, чтобы здешние представители правопорядка стали шевелиться, – веско произнес Африкан. Он и в самом деле собирался это сделать – только сначала хотел узнать у Тимуровых прихвостней, где Белла. Именно это требовалось сделать в первую очередь, не теряя времени.

– А мы при чем? – огрызнулся мелкий. – За что на нас органы натравливать?

– А вы сообщники. Лет по семь вам дадут, я обещаю.

– За что? – завопил мелкий, а крупный, болезненного вида дядька, посинел и закашлялся.

– Где Белла? – не сдержался, заорал Африкан. – Где Белла, я вас спрашиваю?

– Да иди ты…

– …..! – сквозь зубы, в бешенстве процедил Африкан. – Где Белла?…..!

Он схватил камень, пошел на работяг. Наверное, у него и в самом деле было страшное выражение лица, раз работяги в ужасе попятились.

– Да иди ты… Мы правда ничё не знаем! – высоким тонким голосом заорал мелкий.

Африкан остановился, тяжело дыша. Потом произнес почти спокойно:

– А денег хотите? Сколько? Плачу за информацию, ну?!

– Да подавись ты, дядя! – фыркнул мелкий.

Камень выпал у Африкана из рук.

– Ребята… вы что, звери совсем? – не владея собой, в отчаянии зарычал он. – Куда этот псих Беллу увез? Вы видели?

Крупный облизнул губы и сказал вдруг:

– Видели. Только ты, мужик, это… понимать должен.

– Веня! – осатанело завопил мелкий.

– А что – Веня! – сквозь кашель закричал крупный. – Она ж не виновата, что у ней сердце к нему не лежит… Вот видела б твоя мать, Анна Тимофевна, какой ты, Сашок, злыдень стал!

– Ты мою матерь не трогай! – Мелкий аж покраснел от злости.

– Твоя матерь в раю, Сашок, а ты в ад попадешь и никогда с ней не встретишься, вот что я тебе скажу…

Африкан, ничего не понимая, слушал перепалку этих работяг, но неожиданно мелкий, после этих, последних слов крупного, вдруг сник как-то и помягчел лицом.

– Он тебе матерь отплакать не дал… Ну выпил бы разок на поминках, чего уж… – продолжил крупный. – Он же, Тимур, в кулаке всех держит… Мы в рабстве у него словно! Недобрый он… И правильно его Белка не любит!

Мелкий, тот, которого звали Сашком, вышел вперед и сказал, глядя Африкану в глаза:

– Они тут были – Белка и Тимур. Но недолго. Поговорили, а потом он ей руки-ноги связал и повез куда-то.

– Куда? – коротко спросил Африкан.

– Туда, – указал направление крупный, Веня. – Туда, в лес.

– Я думаю, он ее в охотничий домик повез. Это километров пять отсюда… Больше тут ехать некуда, – добавил Сашок.

– Покажешь? – спросил Африкан отрывисто.

– Я?

– Я покажу, – кашляя, согласился Веня. – Вон, машин-то у нас сколько… Довезу! И забесплатно. Давай садись, дядя…

Они сели в обшарпанную на вид колымагу с огромными колесами. Ехали сначала по грунтовке, затем свернули на лесную тропу – неровную, в кочках и ухабах. Но колымага неожиданно легко преодолевала все неровности дороги.

Африкан молчал (у него в голове, словно колокол, стучало одно слово – Белла, Белла, Белла!), молчал и работяга по имени Веня, с обреченной, библейской какой-то тоской глядевший вперед. Поэтому, когда Веня наконец открыл рот, Африкан вздрогнул.

– Вон он… домик охотничий. Видишь, за поворотом? И «уазик» Тимуров… Там они, точно. Туда иди, дядя. А я назад. Не хочу с Тимуром связываться.

– Спасибо, брат, – Африкан пожал работяге руку и спрыгнул из колымаги на землю.

Работяга развернул странное авто, и оно, мягко подпрыгивая на кочках, покатило обратно…

* * *

…Тимур выдернул Беллу из машины и понес ее к охотничьему домику. Посадил у крыльца, затем вернулся к машине, достал из бардачка огромный ключ, а из багажника – охотничье ружье…

При виде ружья Белла похолодела. Она замычала, пытаясь разорвать свои путы, но у нее ничего не получилось.

Тимур молча, с серьезным сосредоточенным лицом, повернул ключ в висячем, напоминающем калач замке на двери, толкнул дверь и втащил девушку внутрь. Потом сходил за ружьем, аккуратно прислонил к стене.

В домике оказалось полутемно, солнечный свет едва проходил сквозь закоптелые, все в паутине окна.

Мебели никакой тут почти не было – скамья из дерева, весь изрезанный ножом черный деревянный стол и громоздкий табурет…

Тимур перетащил Беллу на скамью, сдернул с ее лица скотч, затем сел на табурет напротив. Вздохнул.

Он смотрел на девушку – сосредоточенно, серьезно, устало, а она – на него.

– Тимур… Тимур, скажи что-нибудь! – прошептала Белла.

Он дернул плечом и ничего не ответил. «О чем он сейчас думает? Что у него в голове?» – напряглась Белла.

* * *

…Она сидела, согнув ноги в коленях и опираясь связанными руками в скамью. Волосы волной закрывали ей лицо, падали на грудь змеистыми, тяжелыми прядями. В полутьме ее платье – белое, в цветочек (поди, Анжелка шила!) – светилось ярким пятном.

Тимур поднялся (Белла при этом дернулась, подалась назад) и рукой отвел волосы от ее лица. Снова сел, любуясь. Странная была у Беллы красота, нездешняя. Наверное, только в кино таких девушек и можно было увидеть…

Тимур так долго глядел на Беллу, что у него даже закружилась голова, защипало вдруг в глазах.

– Я люблю тебя до смерти… – прошептал он. – Я люблю тебя до смерти, знаешь?

Он поднялся, сел на скамью рядом с ней. Белла опять задергалась, попыталась отодвинуться, но было некуда.

– Не трогай меня… – попросила она с тоской, со страхом.

Тимур, не слушая, провел рукой по ее волосам:

– Я вот все думаю, что было бы, если б я к тебе раньше догадался посвататься… Жизнь по-другому пошла бы! Почему ты меня не любишь, а?

– Я не знаю… – ответила она шепотом.

– Со мной такого никогда не было раньше. Все думали, что я нормальный, серьезный мужик, что у меня все под контролем… Я и сам так о себе думал! А потом увидел тебя. Словно в первый раз увидел. Сердце мое… Ангел мой! – Неожиданно голос у Тимура задрожал.

– Прости меня. Прости меня, пожалуйста! – шепотом взмолилась Белла. – Мне очень тебя жалко! Развяжи меня, отпусти! И как будто не было ничего… Забудем все! Еще не поздно!

– Да как же я тебя отпущу-то? Я же сказал, что не могу без тебя… Знаешь, а я ведь тебя больше дочери люблю. Да, да… Я это только сейчас понял! – У Тимура побежали мурашки по спине. – Вот прямо в эту минуту, в эту секунду. Сказали бы мне – пусть Люся умрет, а Белла останется тогда с тобой – я бы согласился!

– Так нельзя…

– Почему? – удивился он. – Ты – главная для меня. Ты – это все!

Белла застонала, пытаясь отодвинуться, и уперлась спиной в стену.

– Куда ты? – Тимур придвинул ее к себе. – Я тебя не отпущу…

Он обнял Беллу, потом положил спиной на скамью. Провел ладонями по ее плечам. С каждым прикосновением к ней в Тимуре все сильнее разгоралось мучительная, острая радость.

– Белла… Не отворачивайся. Смотри на меня. Смотри на меня, я сказал!

Он сжал ладонями ее лицо, словно пытаясь зафиксировать голову Беллы в одном положении, и увидел в глазах ее слезы.

– Не надо… Тимур, не надо!

Тимур наклонился, поцеловал ее мокрые ресницы, собирая губами слезы.

– Не плачь. Пожалуйста, ты мне сердце рвешь… – с шутливой строгостью попросил он. – Прекрати.

* * *

В какой-то момент Белла действительно почувствовала к нему жалость, сострадание. Вот ведь мучается как человек, не может со своими чувствами справиться!

Но потом сникла, затосковала. И дело было даже не в том, что Белла любила Африкана, нет… Тяжко быть объектом столь жесткого, даже жестокого внимания.

Если бы Белла осталась с Тимуром, то никакой свободы у нее бы не было. Ей, такой живой, упрямой, принципиальной, вспыльчивой, чувствительной, находиться под постоянным контролем мужчины сильного и ревнивого? Мрачного и серьезного. О, это был бы настоящий ад… Слишком тяжела его любовь. Пожалуй, камнем она бы легла на грудь Беллы, придавила бы ее к земле. Даже не камнем – могильной плитой…

Тимур ревновал бы ее ко всем – к Вене, к Сашку. К Анжеле. К поделкам из глины. К книгам. К солнцу. К реке… Потому что все ее чувства, мысли, движения должны были бы принадлежать только ему, ее хозяину – Тимуру.

– Белла… Смотри на меня! – Он опять повернул ее лицо к себе. И наклонился, чтобы поцеловать.

И в этот момент под окнами раздался знакомый голос:

– Белла!

«Африкан!» – вздрогнула девушка и затрепетала от радости.

Но в следующий момент ее уже заколотило от ужаса: Тимур встал, подхватил ружье и шагнул наружу…

Хлопнула дверь, и на миг Беллу ослепил яркий солнечный свет.

Ружье. Тимур взял ружье.

– Нет… Нет! – закричала девушка и, изогнувшись, потянулась к щиколоткам, чтобы развязать ноги. Потеряла равновесие и упала на дощатый пол, больно стукнувшись о него затылком.

Не обращая на боль внимания, снова завертелась, словно гусеница, на полу. Никак… никак… Никак! И вот наконец Белла смогла ухватиться за свободный кончик скотча, потянула на себя, с треском разлепляя липкую ленту…

Потом вдруг замерла, прислушиваясь к тому, что творилось снаружи.

Голоса. Они говорили о чем-то – Тимур и Африкан. Потом крики, угрозы…

Может, разум все-таки возьмет верх над чувствами и Тимур не станет стрелять?

Выстрел.

Белла ахнула, услышав этот звук, и от ужаса на миг словно провалилась в какую-то черную бездну. Но тут же заставила себя вынырнуть из нее. Нельзя предаваться отчаянию, надо действовать, делать что-то…

Надо остановить Тимура.

Если еще не поздно.

* * *

Всю свою сознательную жизнь Африкан занимался тем, что придумывал красивые, полные романтизма и страсти истории. Его герои влюблялись, теряли головы, сходили с ума от ревности, дрались, интриговали, ссорились и спорили, выясняли отношения, воевали с соперниками…