Рики с недоверием взирал на Кайла.

– Господи Иисусе! – сказал он, наконец. – Почему никто не рассказал этим болванам в Вашингтоне, что здесь происходит и что нас нужно убрать отсюда? Если население Южного Вьетнама хочет выбрать коммунистов, пускай выбирает! Вероятно, им придется пожалеть о своем решении, но вряд ли я потеряю от этого сон.

Кайл усмехнулся. Страстный пыл, прозвучавший в голосе Рики, забавлял его.

– Я тоже, – сказал он. – Твой ход, дружище.

К тому времени, когда по радио поступил приказ отправляться в намеченную точку, Рики проиграл свое жалованье за первый месяц.

– Отыграюсь при следующей встрече, – добродушно проворчал он, вместе с Кайлом направляясь к распахнутым люкам «Хью». – Я лишь усыплял твою бдительность.

Кайл с улыбкой сунул выигрыш в карман и натянул летный шлем. Он был совсем не против при каждой встрече вытягивать из Рики его месячную получку. Черт возьми, он делает парню одолжение! Если Рики спустит все свои деньги в карты, ему не придется тратить их на пьянство и разврат.

Когда они прибыли в точку назначения, там царили тишина и покой, однако никто и не подумал объяснить им причины четырехчасовой задержки.

– Желаю тебе повеселиться! – крикнул Кайл Рики, когда тот вместе с товарищами спрыгнул на землю. – Удачи!

Перекричать рев турбин было невозможно, и Рики поблагодарил его, подняв над головой автомат и широко улыбаясь. Потом он повернулся и вслед за командиром отряда углубился в джунгли.

Вертолеты еще находились в воздухе, возвращаясь на базу, когда в наушниках прозвучал приказ лететь обратно. Отряд напоролся на «попрыгунью Бетти», убившую одного человека и ранившую двоих. Кайл поморщился. «Попрыгунья» была дьявольским изобретением. Эта противопехотная мина срабатывала от нажатия и, прежде чем взорваться, подпрыгивала в воздух на четыре-пять футов и разлеталась осколками, которые несли смерть не тому, кто на нее наступил, а окружающим.

– Им нужен «пылесос», а не мы! – крикнул Чак в микрофон. – У нас нет с собой врача!

– Вы находитесь в минуте полета от них, а в отряде есть врач, – ответили ему. – Он отправится вместе с вами в ближайший полевой госпиталь. Дуйте на всех парах!

– Надеюсь, с этим придурком Рики ничего не случилось, – сказал Кайл, как только вертолет круто пошел на снижение. – Я говорил тебе, что после службы он собирается играть за «Патриотов»?

К вертолетам бежали люди, неся раненых на плащ-палатках. За секунду до того, как шасси «Хью» коснулись земли, взгляд Кайла выхватил в толпе ярко-рыжую шевелюру.

– Господи, – с мольбой шептал он. – Только бы не он... только бы не его!

Чак посадил вертолет, Кайл тут же спрыгнул на землю и побежал к раненым. Рыжие волосы Рики были пропитаны кровью. Он был без брюк, которые то ли сорвало взрывом, то ли их уже снял врач. Одна нога парня была оторвана по самое бедро, от нее осталась лишь окровавленная культя, а в том месте, где должны были находиться половые органы, виднелась лишь иссеченная скрученная плоть.

Рики смотрел на Кайла испуганными, широко распахнутыми глазами.

– Ноги! – крикнул он, протягивая руки навстречу Кайлу. – О Боже! Мои ноги!

По щекам Кайла текли слезы. Сдерживая тошноту, он помог солдатам поднять Рики на борт.

– Не бросай меня! – воскликнул Рики, потом послышался омерзительный булькающий звук, его голова откинулась назад, и из носа и рта хлынула кровь.

Обратный путь напрочь стерся из памяти Кайла. Он знал, что Рики умер, и хотя второй пострадавший выжил, Кайлу было безразлично, куда его ранило.

Только сейчас, впервые за время пребывания во Вьетнаме, война затронула его по-настоящему. Она стала реальностью. Руки и одежда Кайла были испачканы кровью Рики, на рукаве остался прилипший клочок кожи. Рики собирался играть за «Патриотов». Он мечтал стать профессиональным футболистом. Он обещал при следующей встрече отыграть у Кайла свои деньги.

Как только вертолет начал снижение, приближаясь к полевому госпиталю, Кайла затрясло. Казалось, тысяча лет прошло с тех пор, когда он, глупый, желторотый юнец, считал войну захватывающим приключением. Больше он так не думал. Стоило «Хью» совершить посадку, как Кайл спрыгнул на землю и скорчился под брюхом вертолета, извергая содержимое желудка. Даже если ему суждено дожить до ста лет, он никогда не забудет полученный урок.

Глава 13

Когда бесчисленные часы спустя самолет совершил посадку в аэропорту Тансонхат, Гэвина по-прежнему терзали противоречивые чувства. Словно сжатая пружина, он был переполнен нервной энергией, готовясь взяться за ожидавшую его работу, однако мысль о том, что он оставил дома Габриэль, ввергала его в отчаяние. Больше всего мучило сознание того, что он не увидит своего новорожденного сына еще несколько месяцев, а то и год.

При воспоминании о малыше губы тронула радостная улыбка. Гэвин не сомневался, что узнал бы своего сына даже среди десятков таких же младенцев, настолько хорошо малыш запечатлелся в его памяти. Он понимал, что будет тосковать по крошке Гэвину почти так же сильно, как по Габриэль.

Когда он выходил из самолета, в лицо ударил поток такого горячего воздуха, что Гэвин на мгновение потерял способность дышать. Он обвел взглядом мешки с песком и колючую проволоку, за которой в дрожащем раскаленном мареве виднелись военные самолеты. Там были пузатые транспортники «С-130», «фантомы», армейские «Боинги-707». За ними раскинулись длинные приземистые строения, судя по виду, также принадлежавшие армии. Наконец-то после года ожидания он прибыл во Вьетнам. Спускаясь по трапу с нейлоновой сумкой на плече – кроме нее, багажа у него не было, – Гэвин ущипнул себя, желая убедиться, что это ему не мерещится.

Он торопливо подошел к пожилому вьетнамцу, который держал в руках дощечку с его именем. Здесь было очень влажно и душно, и спустя считанные секунды после того, как Гэвин покинул кондиционированный салон самолета, он так сильно вспотел, что рубашка под мышками стала совершенно мокрой. Вслед за вьетнамцем он прошагал по летному полю к старенькому обшарпанному «рено», гадая, удастся ли ему пережить предстоящую поездку.

Пресс-бюро располагалось на улице Тюдо, неподалеку от отеля «Континенталь», где Он собирался поселиться.

– Там сейчас никого нет, – сообщил водитель, лавируя в густом потоке мотоциклов, велорикш и автомобилей. – Время отдыха. Когда солнце такое горячее, никто не работает.

Его слова принесли Гэвину облегчение. Они, по крайней мере, означали, что жара здесь не всегда такая изматывающая.

– В таком случае нельзя ли высадить меня у «Континенталя»? – спросил он. Машина промчалась по узкому мосту, едва разминувшись с группой рабочих в черных свободных одеждах и женщин, которые несли на шестах сосуды с водой.

Водитель кивнул, и в тот же миг автомобиль выехал на широкие городские улицы, обсаженные деревьями.

– За этими деревьями находится «Спортивный клуб», – услужливо сообщил он. – Очень хороший клуб для европейцев. Очень дорогой. – Он свернул налево. Машину обтекал поток мотоциклов, такой же плотный, как прежде. – Это улица Тюдо.

Гэвин увидел католический храм из красного кирпича в начале улицы, а в нескольких кварталах впереди по правую руку поблескивала вода реки Сайгон. Это был конец улицы.

На площади возвышался дряхлеющий, но все еще великолепный отель «Континенталь». На противоположный угол площади выходил фасад более высокой и современной гостиницы «Каравелла».

– Спасибо, – сказал Гэвин, открывая дверцу и выходя на улицу. Он потянулся к бумажнику, но водитель качнул головой:

– Не надо. Мои услуги оплачивает бюро. Спасибо, но деньги не нужны.

Гэвин улыбнулся и вскинул сумку на плечо.

Когда солнце несколько умерило свой пыл, он пешком преодолел короткое расстояние, разделявшее отель и редакцию. Руководитель пресс-бюро Поль Дюлле, пожилой, но подтянутый и весьма элегантный француз средних лет, встретил его вежливо и доброжелательно, но у Гэвина осталось чувство, будто бы появление в штате совсем юного на вид двадцатичетырехлетнего австралийца не вызывает у Дюлле восторга.

– ...центром всех событий остается выступление буддистов с требованием отставки премьера Ки и передачи власти выборному гражданскому правительству. – Обнаружив, что, несмотря на грубый акцент, Гэвин способен достаточно бегло поддерживать беседу по-французски, Дюлле несколько смягчился. Он сидел на углу стола, небрежно покачивая ногой. – Ситуация непростая. Ки спровоцировал ее, сняв с поста одного из своих бывших сторонников, генерала Нгуена Чань Ти. Ти всегда пользовался поддержкой буддистов, и спустя несколько дней после его увольнения разгневанные буддисты прошли маршем по улицам Дананга и Хюэ, требуя отставки Ки и возвращения страны к гражданскому правлению. – Он сделал паузу, взял стоявшую рядом бутылку виски и протянул ее Гэвину. – Не желаете ли присоединиться? Возьмите бокалы на буфете у вас за спиной.

Гэвин сделал как было велено, с изумлением обнаружив вместо обычных в подобных конторах щербатых стеклянных стаканов хрустальные бокалы ручной работы.

– На улицы вышли не только буддисты, – продолжал Дюлле, пригубив виски. – К ним присоединились армейские подразделения, состоявшие под началом Ти. Создается впечатление, будто бы Южный Вьетнам оказался на пороге гражданской войны, в которой одна половина южновьетнамской армии готовится выступить против другой, а буддисты относятся к американцам со всевозрастающей враждебностью. – Он продолжал лениво покачивать ногой, из-под брюк выглядывали ярко-лиловые носки. – Ки направил в Дананг две тысячи солдат и сумел подавить беспорядки, однако в ходе столкновений были убиты сотни восставших военных и бессчетное количество монахов и гражданских лиц. Теперь Ки готовится усмирить Хюэ. Мне бы хотелось, чтобы вы отправились туда. Буддистов возглавляет некто Чи Кванг, он бонза, то есть священник. Мне необходимо знать, каким бы он хотел видеть новое правительство и кого собирается поставить во главе.

– Как я попаду в Хюэ? – спросил Гэвин.

– С огромным трудом! – юмористически отозвался Поль. – Как правило, аккредитованные журналисты передвигаются на военных вертолетах, но, поскольку в настоящее время американцы уходят из Дананга и Хюэ, вам придется поехать на машине либо воспользоваться местным автобусом. Гэвин усмехнулся. Замысел Дюлле был очевиден. Он собирался отсиживаться в Сайгоне, пока молодой коллега будет выполнять задания в менее спокойных частях страны. Гэвин не возражал. Именно эти территории интересовали его больше всего.

– Идемте, – сказал Дюлле. – Вам надо получить аккредитацию. Без нее никуда не сможете поехать. Нет ли у вас с собой двух фотографий вроде тех, что вклеиваются в паспорт?

Гэвин кивнул, и они вдвоем вышли на улицу, залитую все еще жарким солнцем. Площадь и улица были столь же шумными и переполненными людьми, как и в момент прибытия Гэвина.

Поль повел его в американское пресс-бюро.

– Здесь делаются все заявления американской военной администрации, – сказал он. – Ежедневно в восемь утра они издают трех-четырехстраничный бюллетень, а в пять вечера устраивают полномасштабную пресс-конференцию.

– Пятичасовое варьете? – уточнил Гэвин, вспоминая, о чем ему рассказывали в Париже.

Поль криво усмехнулся.

– А, вы уже слышали? – спросил он. – На время пребывания в Сайгоне на вас возлагается обязанность комментировать их в печати. Если случится что-нибудь важное, не торопитесь мчаться в редакцию. Сообщайте по телефону. В нашей игре каждая секунда на вес золота.

Они вошли в один из бесчисленных кабинетов, и широкоплечий морской пехотинец-артиллерист положил перед Гэвином несколько бланков. Пару минут спустя, передав ему фотографии, Гэвин получил маленькую, запаянную в пластик карточку, которая удостоверяла его принадлежность к журналистскому корпусу и давала право пользоваться американскими средствами воздушного сообщения наравне с офицерами армии США в чине майора.

– Потрясающе! – воскликнул Гэвин, когда они с Полем возвращались к выходу по запутанным коридорам. – Я и не думал, что в одночасье стану майором!

– Не обольщайтесь, – пренебрежительно отозвался Дюлле. – Американцы присваивают это звание всем журналистам – на тот случай, если они попадут в плен к вьетконговцам.

– Зачем? Разве звание майора что-то меняет?

– На мой взгляд, нет, – сухо произнес Поль. – Это делается в расчете на то, что с пленными офицерами будут обращаться с большим уважением, чем с простыми солдатами. Лично я считаю это неразумным – ведь с точки зрения противника офицерское звание подразумевает соответствующую осведомленность, а способы, с помощью которых вьетконговцы развязывают людям языки, вряд ли назовешь цивилизованными. Хуже всего, если бедняге нечего им сообщить.

– Да уж, приятного мало, – согласился Гэвин. – Но мне казалось, что шанс журналиста угодить в лапы противника не слишком велик. Я думал, в плен попадают только пилоты, сбитые во время налетов на Северный Вьетнам.