– Все уверены, что я должна быть безумно счастлива. А мне страшно. Мы же с ним почти незнакомы!

– Так, успокойся. Возьми себя в руки. Ты пока не замуж выходишь. Потом он вернется в Эмираты, так?

– Наверное. Я даже не спросила. Ну раз Ахмед здесь в отпуске, значит, так.

– Главное – ничего не бойся. Сколько будет длиться помолвка?

– Не знаю. Но точно больше года. Ах, Линда, я совсем ничего не знаю!

– Успокойся. В любом случае впереди много времени. Никто тебя против воли замуж не выдает, слышишь?

– Ты не слышала, как отец говорит об Ахмеде. Если я откажусь от свадьбы, он мне не простит. Линда, все так сложно…

– Все очень просто. Главное, что у тебя много времени на размышления. И еще – не забывай, что есть выбор. Родители никуда не денутся, на то они и родители. Не захочешь выходить замуж – разорвешь помолвку, и все. Такое случается сплошь и рядом.

– Ты думаешь? – спросила Мона неуверенно.

– Я не думаю, я знаю. Ты нервничаешь, но это скоро пройдет.

Несколько минут они сидели в молчании.

– Спасибо, – сказала Мона. – Что бы я без тебя делала? Дома я уже боюсь заикаться о своих сомнениях. Они не понимают, откуда такие мысли.

– Не думай об этом сейчас, – посоветовала Линда. – Пусть будет помолвка. А дальше ты сама решишь, выходить за него замуж или нет.

Следующие дни Мона послушно играла роль счастливой невесты. Она не возражала против платья, найденного матерью, не принимала участия в выборе места торжества и почти не глядя покупала золото. Отец был так доволен, что решил отметить помолвку в кафе – по традиции все затраты на это мероприятие ложились на семью невесты.

– Надо показать Ахмеду, что мы не нищие, – отмахнулся он на возражения жены.

Моне было все равно. В их деревне помолвки обычно отмечали на улице, и ей совершенно не хотелось лишнего пафоса, но спорить с отцом она не решилась. Все эти дни ее постоянно окружали люди – к вечеру Моне хотелось запереться в комнате и хоть немного побыть одной, тем более что деталями предстоящей помолвки она совершенно не интересовалась. С каждым днем Мона все больше чувствовала себя вовлеченной в какой-то гигантский водоворот – не имея сил сопротивляться, девушка решила отдаться на волю течения и вынести все, что уготовано ей судьбой.

Настал день торжества. В доме с утра толпились люди; мать смахивала слезы, Сумайя развлекала гостей. Мона, одетая в пышное розовое платье и впервые в жизни буквально обвешанная золотом, вежливо улыбалась и односложно отвечала на поздравления гостей. Вечером она послушно отсидела несколько часов в кафе; оглушающая музыка и постоянные поздравления знакомых и малознакомых людей отвлекали ее от неприятных мыслей. Ахмед был рядом, и молодые люди весь вечер украдкой поглядывали друг на друга.

Ночью у Моны едва хватило сил раздеться и лечь в кровать; она чувствовала себя абсолютно разбитой.

– Ты теперь невеста, – возбужденно шептала Сумайя. – Каково это?

– Не знаю, – лениво отвечала Мона, мечтая, чтобы ее оставили в покое.

– Разве ты не счастлива?

– Я не чувствую ничего, кроме усталости, – честно призналась Мона, проваливаясь в сон.

После помолвки Ахмед несколько раз приходил к ним в дом; два раза он приглашал ее на прогулку по городу. Мона по-прежнему стеснялась и робела в его присутствии – жених, как ей казалось, чувствовал то же самое. После помолвки они могли общаться более свободно; это как бы оправдывало их общение в глазах окружающих, но не снимало напряженности между молодыми.

Мона неизменно продумывала список тем для разговора, и иногда у них получалась довольно связная беседа; порой они подолгу молчали, думая каждый о своем. Мона гнала от себя мысли о том, что скоро ей предстоит стать женой этого человека и провести с ним остаток своих дней, между тем она решительно не могла придумать причину для разрыва помолвки. Родители разве что не молились на Ахмеда, подруги завидовали, соседи обсуждали – и все в один голос твердили, что ей страшно повезло. Умом Мона и сама понимала, что Ахмед – хорошая партия для такой девушки, как она. Будь он женихом любой ее подруги, Мона сама советовала бы ей не упускать столь удачного шанса; вот только Ахмед был ее собственным женихом, и вопреки доводам разума она не ощущала ничего похожего на любовь к этому человеку.

– Я его полюблю, обязательно полюблю, – шептала Мона, словно заклинание.

– У твоего жениха только один недостаток – его мать. Чую, хлебнешь ты с ней горя, – вынесла вердикт тетя Ханум, которую в семье очень уважали. – Но ничего. Жить вы будете отдельно… родишь ребенка, и все наладится.

Прошло три недели после помолвки, и Ахмед уехал в Дубай. Новоиспеченная невеста совершенно не страдала от предстоящей разлуки, в глубине души она надеялась, что время и расстояние расставят все по своим местам. Ей же предстояли выпускные экзамены, и Мона с головой окунулась в учебу.

Ахмед каждый день присылал дежурную эсэмэс, на которую она вежливо отвечала; иногда они разговаривали по телефону. В отличие от большинства своих подруг, Мона не была большой любительницей болтать по мобильному; кроме того, у них по-прежнему было мало тем для беседы, и общение ограничивалось дежурными фразами. Так продолжалось полгода; выпускные экзамены остались позади, Мона закончила школу и осела дома.

Летом жених снова приехал в Каир. К этому моменту она уже свыклась с мыслью о том, что свадьба неизбежна, и относилась к этому вполне спокойно. До окончания школы Мона надеялась, что отец все же даст согласие на ее обучение в университете, но он твердо стоял на своем. Муж Линды пытался повлиять на своего дядю, но безуспешно – и Моне пришлось смириться. Постепенно ей стало казаться, что замужество с Амхедом – не столь уж плохая идея. По крайней мере, у нее будет свой дом, муж, ребенок; возможно, Ахмед даже увезет ее в Дубай. По сравнению с унылой жизнью в отчем доме этот вариант был не так уж плох.

С приездом Ахмеда они снова стали встречаться – жених запросто приходил к Моне и был обласкан ее родителями, она на правах невесты бывала у него дома. Будущая свекровь относилась к девушке довольно прохладно, но держалась вежливо. Ахмед искал квартиру и скоро нашел подходящий вариант; Мону смутила лишь ее близость к жилищу свекрови.

«У мамы никого нет, кроме меня, – объяснил Ахмед. – А мы и так редко видимся. Надеюсь, вы подружитесь».

Мона в ответ лишь кивнула. Она предпочла бы жить подальше, но не могла найти подходящих аргументов.

Ахмед по-прежнему не вызывал в ней никаких бурных эмоций, но она стала испытывать к нему некоторую благодарность. Все говорили, что Моне чрезвычайно повезло – такие женихи на дороге не валяются, а он выбрал ее, обычную девушку из небогатой провинциальной семьи. Одна квартира чего стоит! Ни у кого из ее подруг не было такого обеспеченного жениха.

– Если ты вдруг передумаешь выходить за него замуж, я постараюсь заинтересовать твоего Ахмеда, – полушутя говорили ей подруги, завистливо разглядывая фотографии их будущего семейного гнезда.

Мона в ответ лишь улыбалась. Ее противодействие слабело; она почти не заговаривала о разрыве помолвки и старательно гнала от себя вредные мысли о любви.

Свадьба была назначена на следующее лето. Ждать оставалось всего десять месяцев.

Ахмед вновь улетел в Эмираты; Мона с сестрой и матерью принялись готовиться к свадьбе. Покупка приданого и постоянные разговоры с будущей свекровью слегка разбавляли пресные будни. Заразившись «свадебной лихорадкой», Мона окончательно выбросила из головы желание порвать эти отношения; все окружающие были настолько уверены в ее везении, считая его залогом будущего семейного счастья, что она и сама стала в это верить. По крайней мере, роль невесты оказалась ей вполне по вкусу, а за горизонтом маячила не менее привлекательная жизнь замужней дамы.

Как и многие девушки ее возраста, Мона была весьма наивна во всем, что касалось взаимоотношения полов и интимной стороны брака. Она видела перед глазами пример своих родителей; знала, что должна вкусно готовить, убирать в доме и воспитывать будущих детей, а еще – стараться понравиться мужу, блюсти его честь, проводить ночи в одной постели и во всем ему угождать. Все это было очевидно – так жили ее родители, и она никогда не видела ссор между ними, равно как не видела и особых проявлений любви. Брак представлялся ей некой сделкой, в которой четко определены права и обязанности сторон, – мужчина выбирает понравившуюся девушку, обговаривает с родителями все финансовые аспекты и получает жену, которая точно знает все правила поведения в семье. Девушка, в свою очередь, находит в муже опору и поддержку, а также материальное обеспечение для себя и будущих детей. Разумеется, встречались исключения, но они лишь подтверждали правило.

Мона по-прежнему читала женские романы, но все больше убеждалась, что все описанное там – сказка, не имеющая никакого отношения к реальной жизни.

Так прошел год, и наступил назначенный день свадьбы. Мона была странно спокойной – она так долго готовилась к этому событию, столько переживала, что в решающий момент чувства как будто притупились. Она знала, что это должно случиться, потому что такова ее судьба, и чувствовала внутри лишь какую-то торжественную пустоту от осознания того, что сегодня должно свершиться предначертанное свыше.

Свадьба прошла так, как тысячи других свадеб в Египте, и после почти двухлетней подготовки показалась Моне слишком скоротечной. Многодневная покупка приданого и золота, долгое «прихорашивание» невесты в кяуфере[9], размышления и обсуждения – в один день все это осталось в прошлом. Ее нарядили и причесали в салоне, затем отвезли в мечеть, оттуда – в фотостудию. Затем молодые, покатавшись по городу, приехали в кафе. Весь вечер жених с невестой просидели в огромных креслах; играла музыка, молодежь танцевала, официанты разносили напитки и сандвичи. Мона вновь и вновь исподтишка разглядывала Ахмеда, пытаясь найти в нем черты, которые она сможет полюбить. Жених смущенно и гордо улыбался, глядя на нее.

Наконец привезли огромный торт, и молодые разрезали его на части. Вечер подходил к концу. На прощание родные долго обнимали Мону; мать даже всплакнула.

«Как будто в последний путь провожают», – мелькнуло у нее в голове.

Вопреки желанию невесты, никакого свадебного путешествия не предполагалось – муж не хотел оставлять свою мать, тем более что скоро ему предстояло вернуться в Эмираты.

Через час они с Ахмедом оказались в новой квартире. Впервые за все это время Мона осталась с ним наедине.

Глава 3. Встреча

Прошло три года.

Ключ заворочался в замке, когда Мона готовила на кухне утренний кофе. Она непроизвольно сжала кулаки.

Опять… с самого утра…

– Где ты? – раздался требовательный голос свекрови.

– Здесь, – сдержанно ответила Мона.

Хамати[10] заглянула на кухню и вперилась в невестку подозрительным взглядом.

– Будете кофе? – спросила Мона после минутного молчания.

Свекровь молча кивнула и ушла в гостиную. Мона поставила на плиту вторую турку и с тоской огляделась. Она находилась в собственной роскошной кухне: Ахмед не поскупился, и вся квартира была отделана по высшему разряду. Когда-то Моне было приятно находиться здесь, ощущая себя хозяйкой всего этого великолепия, – до тех пор, пока она не поняла, что настоящей хозяйкой является вовсе не она, а ее свекровь. С тех пор квартира больше напоминала девушке темницу.

Мона вздохнула и мысленно перенеслась в тот день, когда они с Ахмедом впервые провели ночь в супружеской спальне. За прошедшие три года многое изменилось. Она так и не смогла полюбить мужа, но это оказалось не самым страшным. В конце концов, Ахмед оказался вполне благонадежным человеком, да и виделись они не слишком часто. Главными проблемами Моны стали свекровь и отсутствие детей.

Квартира свекрови находилась в пяти минутах ходьбы от их жилища, и хамати не упускала возможности навестить невестку. Пока Ахмед не вернулся в Дубай, Мона не видела в этом ничего страшного. Уезжая, муж предупредил ее, что оставил матери ключи, – как он выразился, «на всякий случай».

– Мало ли что, – пояснил он. – Вдруг ты потеряешь свой экземпляр, тогда сможешь забрать копию у мамы.

Однако у свекрови было свое мнение на сей счет. Она взяла за правило приходить к невестке каждый день, порой с самого утра, и оставаться у нее до самого вечера. Когда Мона пыталась выразить свои возражения на этот счет, та искусно разыгрывала недоумение.

– Ты все равно каждый день дома, и заняться тебе нечем. А я обещала сыну приглядывать за тобой в его отсутствие.

Попытки воздействовать на свекровь через мужа также не увенчались успехом. Он мягко просил Мону не перечить маме.

– Она совсем одна на белом свете, – объяснял Ахмед. – Отец умер, я далеко, других детей нет. Понимаю, что мама перегибает палку… но постарайся ее понять. Я надеюсь, что вы подружитесь. Да и твои родные тоже могут приходить к нам в гости.