Наталия Орбенина - Белый шиповник

– А я не имею столь страстного желания! – опять же довольно резко заметила Астахова.

Евгений почувствовал, как внутри поднимается волна дикого раздражения. С натянутой улыбкой спросил:

– Отчего же, разве я обидел вас, разве чем не угодил?

– Нет, вовсе нет! Просто я не люблю красавчиков вашего типа!

– Отчего красивые мужчины у вас не в милости, дорогая Лидия?

– За красивой оболочкой чаще всего пустота, пшик! – заявила барышня с бесцеремонной наглостью.

Евгению показалось, что ему дали пощечину.

Это становилось невыносимым. Астахова намеренно говорила с ним грубо, стараясь обидеть и унизить. Неслыханное дело!

– Помилуйте, сударыня? За что такое наказание? Отчего вы столь вызывающе нелюбезны со мною? – с трудом подавив бешенство., процедил сквозь зубы Евгений.

– Я намеренно хочу обидеть вас, господин Верховский, дабы более вы не предпринимали никаких попыток ухаживать за такой грубой, неотесанной, невоспитанной бабой!

Евгений заметил, что некоторые присутствующие прислушиваются к их беседе. Он поймал несколько любопытных взглядов, и ему стало неприятно.

В это время из соседней гостиной раздались звуки рояля, и приятный женский голос запел популярную арию. Публика потянулась слушать певицу. Собственно, сборы от концерта и предназначались в помощь сиротам.

– Мы мешаем внимать музыке! – понизив голос, произнес Верховский. – Прошу вас, выйдем!

Он взял Астахову под пухлый локоток и вывел ее в соседнее помещение. На удачу оно оказалось зимним садом. Хозяева не скупились на устройство этого великолепия. Тут были и пальмы, и лианы, и диковинные цветы. Но молодым людям сейчас эта красота была ни к чему. Если бы вокруг лежали все сокровища мира, Верховский не сразу бы их и приметил, так он был поглощен своей собеседницей. Как знать, быть может, такого шанса больше не будет! Надобно попытаться объясниться! Но как это сделать после подобных грубостей? Как пронять эдакую особу?

После шума гостиных они вдруг оказались в совершенной тишине. Только нежно журчал фонтанчик неподалеку. Лидия хотела выдернуть руку, которую князь крепко прижимал к себе. Это движение стало последней каплей, доконавшей Верховского. В слепой ярости, почти обезумев и не отдавая отчета в своих действиях, Евгений стал трясти Астахову за полные оголенные плечи. Однако в ее глазах он не увидел испуга невинной девицы. Скорее любопытство естествоиспытателя.

Каково оно будет? Натолкнувшись на этот бесстыжий взгляд, князь и вовсе забыл обо всем. С приглушенным рыком он опрокинул свою жертву на маленький диванчик. Послышался хруст – мебель предназначалась не для любовных баталий.

Произошла именно баталия. Лидия пинала своего насильника огромными ножищами, изо всех сил упираясь руками в его грудь, но не кричала и не звала на помощь. Это Евгений вспомнил только потом. Панталоны превратились в кучку рваного кружева, плотный корсет трещал. Наконец препятствия сметены, и он добрался до вожделенной цели. Внутренняя поверхность бедер Лидии оказалась покрытой темными волосами до самого паха. Это открытие повергло Верховского в неописуемый восторг и усилило и без того безумное сладострастие. Он с жадностью овладел ею."

Со стоном, хрипом, обливаясь потом, вожделея и вожделея. Лидия билась под ним с молчаливым ожесточением, сопя и тяжело дыша, как все полные люди. В тот момент, когда их тела слились, она вдруг перестала сопротивляться и, обхватив Верховского за шею, впилась в его пересохшие губы. У того потемнело в глазах, и наступил последний аккорд этой какофонии.

Потом они долго сидели молча, не могли отдышаться. Верховский пытался понять, была ли изнасилованная им девица невинной?

Неловкое молчание нарушила Астахова.

– Наше с вами знакомство, князь, зашло слишком далеко. Вероятно, вам придется отвечать за последствия вашего гнусного поступка!

Она с трудом поднялась и стала быстро приводить в порядок свой наряд и прическу. Перо, столь не понравившееся Евгению, сломалось и валялось на полу. Астахова устало продолжила:

– Придется ехать домой, а к графине послать лакея сказать, что занемогла.

– Лидия, я готов исполнить свой долг порядочного человека. Тем более что это и есть мое желание! Позвольте просить вашей руки! – прохрипел Евгений.

– Завтра, пополудни будьте у нас, – она благосклонно кивнула головой и быстрым движением заколола прическу выпавшей шпилькой. – Только не вздумайте теперь появляться на людях. У вас на лице все написано! Да и платье совсем не в порядке! Пойдите же и вы домой, да поскорее.

С этими словами она быстро вышла в противоположную дверь. И в самом деле, удивительно, что за все это время никто не нарушил их преступного уединения. Евгений полез в карман брюк и извлек часы. Поразительно, получалось, что прошло всего минут десять! А если бы кто-нибудь из гостей, утомившись слушать пение, решил отдохнуть среди деревьев и цветов? То-то был бы скандал!

То-то пища газетным писакам! То-то крику о безнравственности современной молодежи. Да еще где? Ха-ха, на благотворительном собрании, можно сказать под носом у почтеннейшей публики!

От этих мыслей Евгению стало и весело и страшно. Кровь забурлила, в голове застучало.

А ведь он победил! Он поймал свою удачу, правда, не за хвост, а за… Стоп, стоп! Кто кого поймал? Не кричала… Сама пошла… Сопротивлялась, но не вырывалась, и это только подогревало его… Неужто его, такого ушлого и опытного, завлекла в такую примитивную ловушку простая купчиха? А ведь как тонко она поняла его! Ведь чем проняла? Видимостью неприступности! Грубостью! Тупым равнодушием! А за этим какая дикая страсть, какая чувственность!

Тем временем пение закончилось, гости зашумели. Верховский вынужден был прервать свои размышления и спешно ретироваться от постороннего взора, на ходу поправляя одежду.

Катерина Андреевна почти бегом ворвалась в комнату мужа. Василий Никанорович сладко почивал на диване. Лицо его прикрывала газета, чтение которой и сморило его окончательно.

– Василий! Василий, проснись!

– Что? Что такое? – спросонья Ковалевский подскочил на диване и с неудовольствием пробурчал:

– Ну что так кричать, матушка! Пожар, что ли? Да и будем ли мы сегодня обедать, в конце концов! Вот не дождался и заснул, а спать на пустой желудок ох как нехорошо!

Он опустил ноги на пол и смотрел на жену, протирая глаза и тряся седой головой, желая сбросить с себя остатки тяжелой дремоты.

– Не до обеда. Васенька! Новость-то какая!

– Какая новость?

Роев наконец дозрел и сделал Наде предложение!

– Да ну! – изумился отец. Сон как рукой сняло. – И что она?

– Не знаю, заперлась у себя, вроде плачет. – Ковалевская в великом возбуждении ходила по комнате, обхватив себя за локти.

– Да сядь ты ради Бога! Не мечись передо мною, я то аж в глазу зарябило! Сядь, надо все обдумать!

Супруги молча сели рядом на диване. Невольно оба разом вспомнили прошлое, свою собственную женитьбу. Катерина Андреевна узнала о сватовстве Василия Никаноровича в кабинете отца. Старик призвал дочь и сообщил о том, что он принял решение выдать ее за Ковалевского.

Жених был первостатейный, но она его совсем не знала, видела и говорила всего несколько раз.

И хотя сердце ее было свободно, она испугалась и заплакала. Просто от обиды, что ее даже не спросили. Отец осерчал, затопал ногами.

– Дура, не реви! Благодарить будешь! Такой еще вряд ли сыщется!

Юная Катя не смела противиться, воспитана была строго. Но про себя поклялась, что своих детей она ни за что не будет неволить в выборе спутника жизни. Василий оказался хорошим мужем. Они жили мирно, уважая и ценя друг друга. Однако пылкая страсть, пожар чувств остались для Кати неведомы. В душе она мечтала о романтических приключениях, тайных воздыхателях, красивом флирте. Но ни разу не решилась изменить супругу. И это при ее божественной красоте! Поэтому в свете ее считали холодной, бесчувственной, самолюбивой, надменной куклой. Но на самом деле в душе ее кипели вулканы. И Катя боялась их неведомой силы, справедливо полагая, что может не справиться со стихией страсти и тогда рухнет устойчивый благополучный мир. Ради чего? Страсти утихают. Безумные чувства тускнеют. Любовь увядает. Любовники стареют. Поэтому всю жизнь она убегала прочь от любовных приключений, а холодный рассудок и прагматичный ум стояли на страже супружеских добродетелей. Супруги никогда не говорили о любви. И только рождение дочери привнесло в их отношения чуть-чуть больше нежности и теплоты.

Мысли о замужестве Нади вызывали у Катерины Андреевны сложные чувства. С одной стороны, она искренне хотела предоставить девочке свободу выбора. Она жалела, что сама не познала пылкой и настоящей любви, и желала для дочери иного счастья. Но с другой стороны, голос разума подсказывал ей, что Наде, с ее невзрачной внешностью, вряд ли стоит рассчитывать на подобный подарок судьбы. Поэтому Роев с его слепой любовью просто находка. Прожила же она жизнь с Васей, не зная забот и печалей, так и Надя проживет. Если расстанется с девичьими грезами и посмотрит правде в глаза. Но как заставить ее сделать это? Да так, чтобы она не чувствовала себя несчастной и униженной?

Василий Никанорович тоже растерялся. Встретив поначалу Роева с неприкрытой досадой, он теперь души в нем не чаял Лучшего зятя не найти.

И ведь как он Надю любит, как любит! Что еще этим женщинам надо! Какого такого принца? Вот он Катю свою полюбил с первого взгляда и всю жизнь души в ней не чает. А она холодна, не может простить, что не ухаживал, а сразу к отцу ее в ноги бросился. И как не броситься, боялся, что уведут красоту такую, охотников вокруг пруд пруди. Вот и поспешил поскорее. Почти уже всю жизнь прожили, а так и не дождался ни разу пылкостей со стороны супруги. А почему сам не пылал? Поначалу боялся пугать, ведь почти ребенком просватана, а после, уж когда девочку родили, обидно стало. Совсем редко стал захаживать в спальню жены. Чего ходить, коли не ждут? Так и заледенела душа со временем. Видать, Надька в мать, вот беда Володе, вот замается искры-то высекать!

– Ну, что надумала? Что делать будем? Уговаривать, так упрется! Пошла бы ты к ней, может, и ничего, как-нибудь, а?

Родители понимали, что Надя с ее бесхитростным восприятием мира не видит сложности своего положения. Роев для нее только друг детства, друг семьи, дальняя родня, а вовсе не спасительная соломинка для некрасивой девушки.

Но как сказать дорогой неглупой девочке такие обидные слова?

Катерина Андреевна с тяжелым сердцем пошла к дочери. Уже много-много раз она казнила себя, полагая, что в неярком облике девушки виновата она сама. Беременность, как казалось Катерине Андреевне, ужасно изуродовала ее точеную фигуру, лицо украсили отвратительные пятна, волосы выпадали клочьями. Все это доставляло будущей мамаше бесконечные страдания, затмевая радость ожидания ребенка. Она даже частенько оплакивала у зеркала уходящую красоту, украденную еще не родившимся младенцем. Когда девочка появилась на свет, старая нянька, вырастившая еще и саму Ковалевскую, покачала головой и удрученно проворчала:

– Вот пожалела мать своей красоты для девки!

Этот укор из уст старой и бесхитростной женщины Катерина Андреевна носила в душе как ледяной камень, тайно угрызаясь и виня себя в глупом себялюбии.

Надя встретила мать внешне спокойно. Она ходила по комнате в одном белье, расчесывая толстую косу.

– Давай я помогу тебе. – Катерина Андреевна ловко управлялась и со своей роскошной гривой, и с волосами дочери.

Надя села перед зеркалом. Всякий раз, когда они оказывались рядом, зеркало печально констатировало неизбежное преимущество красоты старшей Ковалевской.

– Я знаю, что вы хотите мне сказать, мамочка! Что таким уродинам, как я, надобно хватать любого жениха и благодарить Бога за удачу.

Ведь так?

Мать согласно вздохнула.

– Но почему обязательно замуж? Разве женщине суждена только роль жены и матери, разве она неспособна приносить пользу обществу другим путем?

– Способна, способна! Те, которых никто замуж не взял и Господь им не дал семейного счастья, вот они, бедняжки, и пытаются найти себя на другом поприще!

– Маман, вы знаете много достойных дам, чья жизнь не ограничивается семейным кругом!

– Конечно, моя дорогая, но, прежде чем заняться общественной деятельностью, они уже исполнили предназначение, данное им Богом.

Я уверена, что Владимир Иванович, человек, несомненно, прогрессивных взглядов в женском вопросе, не станет чинить тебе препятствий, коли ты пожелаешь…

– Мама, вы говорите о Володе уже как о моем женихе! Но ведь я еще ничего не решила! – Надя резко тряхнула головой, готовясь к жаркому спору.

– Полно, полно, дружок, не кипятись! – миролюбиво промурлыкала мать. – Не хочешь, никто насильно тебя под венец не погонит! Только ты, прежде чем отказать, подумай сто раз! И дело ведь не только в том, что не будет толпы женихов у наших дверей. Ведь Роев и впрямь редкая удача, он душу твою любит, он личность твою уважает, а это совсем не часто среди мужей бывает!