Я не знаю, почему думаю об этом сейчас. Наверное потому, чтобы убедиться в том, что Маришка ему не нужна. Никогда не была нужна. Как только она родилась, между нами что-то изменилось. Я вдруг поняла, что моя любовь к дочери сильная, безграничная, что из-за нее я готова на все, а муж… он отошел на второй план. Его образ стерся, наружу полезли недостатки, хотя целых пять лет я старалась, делала попытки что-то изменить. Оставляла Маришку маме, чтобы остаться с мужем наедине, но это ничего не давало.

Мы упорно отдалялись друг от друга, у меня больше не было чувства безграничного восхищения при виде Паши. Я даже не хотела его в постели, не возбуждалась, хотя упорно делала вид, что мне приятно.

— Девушка, вам нравится?

Из раздумий меня вырывает голос продавца-консультанта: девушки, что помогала мне выбрать платье.

— Да, да, конечно, — быстро киваю и скрываюсь в раздевалке, чтобы переодеться.

Я выросла, а мечты остались. Я все так же хочу белое платье, фату и свадьбу, а еще фату. И чтобы меня вынесли из стен сначала церкви, а потом и ЗАГСа на руках. Я знаю, что этого не будет и запрещаю себе мечтать. Снимаю с себя кремовое платье и аккуратно вешаю его на плечики, надеваю свой джинсовый комбинезон и выхожу из примерочной.

— Вам очень идет, Мила.

Девушка, которую я попросила помочь, прекрасно меня знает. Я прихожу в этот магазин одежды для беременных вот уже четыре месяца подряд. Вначале я покупала обычные вещи, но как только животик стал расти, поняла, что мне нужна одежда особенного кроя. Вот и сейчас я купила платье, идеально сидящее по фигуре и выгодно подчеркивающее животик.

— Спасибо, — благодарю девушку, протягиваю ей карту для оплаты и выхожу из магазина.

Давид обещал заехать ближе к семи одиннадцати, а это означает, что у меня еще два часа свободного времени. Их я трачу на укладку и нанесение макияжа. Наша роспись в ЗАГСе назначена на одиннадцать тридцать, а в девять я бегаю по магазинам. Не так еще год назад я представляла свадьбу. Думала, что у меня будет возможность надеть белое платье, заказать ресторан с изысканными блюдами, пригласить родителей, чтобы они порадовались за дочь, знакомых, друзей. Да всех!

В мой первый брак у нас с Пашей банально не было денег на все это, и я пообещала себе, что если когда-либо выйду замуж снова, все будет так, как я мечтала.

Не будет.

Теперь я это понимаю, но внутри все равно что-то сжимается. Я держу в руках пакет с платьем и туфлями-лодочками на низком ходу, а в голове кружится множество самых разных мыслей.

В салон я попадаю довольно быстро. Водитель вызванного мною такси знает окружной путь, и мы добираемся до салона за пятнадцать минут. Я благодарю мужчину за поездку, оплачиваю проезд и вылезаю из машины, направляясь в салон. По пути скидываю Давиду локацию и прошу забрать меня отсюда, потому что времени вернуться обратно у меня наверняка не будет. Дочь приедет напрямую в ЗАГС, а вот родители поздравили меня по телефону.

За полтора часа, что я провожу в салоне, мне делают укладку, наносят праздничный, но не слишком откровенный макияж. Я прошу девушку, что надо мной колдовала где-то переодеться и делаю это в небольшой подсобке. Сбрасываю удобный джинсовый комбинезон, надеваю кремовое платье с кружевом на рукавах, обуваю на ноги лодочки и удовлетворенно смотрю на себя в зеркало. Это совсем не то, чего я хотела. И пусть мне уже тридцать восемь, я хочу, чтобы все было по-другому.

Тем не менее, нацепив на лицо радостную улыбку, спускаюсь вниз и выхожу из салона, предварительно поблагодарив всех, кто надо мной трудился. Машина Давида уже стоит у входа, а сам мужчина стоит, склонившись к капоту. Он что-то просматривает в телефоне, но при виде меня блокирует экран и проходится по моей фигуре взглядом.

— Тебе идет, — Давид кивает на платье и улыбается. — Извини, что автомобиль без украшений, времени выбирать что-то не было.


— Ничего, — киваю, — все в порядке.

— Нужно поговорить и обсудить некоторые детали, — начинает Давид, — садись в машину.

Мужчина открывает передо мной дверцу и, удерживая мою руку, помогает сесть на переднее сидение. Я закидываю пакет с одеждой назад и жду, пока Давид сядет рядом. Открывается дверца, впуская волну свежего воздуха, мужчина садится на водительское кресло и заводит мотор, но с места не двигается.

— Нам нужно подумать о переезде, Мила, — Давид садится в полоборота ко мне. — Я понимаю, что ты не хочешь переезжать, что ты привыкла к своему дому, но мы не можем расписаться и сообщить всем о нашей свадьбе, оставшись жить каждый в своем доме.

Я понимающе киваю. Сама думала об этом, но до сих пор не придумала, как сделать так, чтобы всем было удобно и никого ничего не смущало. Я была уверена в том, что Давид не захочет переезжать ко мне. И я не хотела к нему, но выбора не было. Для журналистов будет странно, если муж переедет к жене. И это тоже, я уверена, будут обсуждать.

— Мы с Маришкой переедем к вам с Глебом, — предлагаю. — Как он, кстати, воспринял новость о том, что ты приведешь в дом не только жену, но и ее дочь?

— Положительно, — смеется Давид и трогается с места. — Даже комнату приготовил для Марины.

— Правда?

— Сначала он приготовил свою кровать, но когда получил подзатыльник, приготовил комнату.

Я улыбаюсь, представляя, как это было. Знаю, что Глебу нравится моя дочь, но Маришка почему-то прекратила с ним общение. Нужно будет узнать у нее, почему.

— Ты грустная, — констатирует факт Давид. — Не хочешь замуж? Или переезжать? Я бы переехал с сыном к тебе, но это будет выглядеть странно со стороны. Вряд ли журналисты поймут, Мил.

— Я знаю, — киваю и крепче сжимаю купленный в тон к платью клатч.

Мы добираемся до ЗАГСа в строго оговоренное время. Нас уже ждет Маришка и Глеб, а еще моя подруга Рита и друг Давида Стас. Они будут свидетелями на нашей свадьбе. Даже и говорить не стоит, как Ритка удивилась, когда узнала, что я выхожу замуж и совсем не за Диму. Она личность не медийная, новости почти не читает и не смотрит, а потому когда узнала о том, что случилось, была в шоке, а еще укоризненно так на меня посмотрела. И вот сейчас она внимательно осматривает Давида, здоровается, улыбается, а сама, я уверена, прикидывает, насколько он достоин меня.

— Привет, — здороваюсь со всеми. — Ну что, пошли?

Мой голос почти не дрожит. Ну разве что самую малость. Я стараюсь не волноваться и не нервничать, но у меня не получается. Внутри все отчаянно сжимается и дрожит, коленки подгибаются и единственное, что меня удерживает в реальности — Давид. Он крепко удерживает меня за руку и ведет дальше, заводит в богато убранное помещение и здоровается с регистратором.

Роспись проходит за каких-то полчаса. Женщина-регистратор произносит речь, просит нас поставить подписи и поздравляет. Приглашенные выходят первыми. Я знаю, что Ритка наверняка будет фотографировать, но не совсем понимаю, что именно. То, как мы едва держимся за руки? Или наши растерянные лица?

Я стараюсь держаться, но почему-то не получается. Отчаянно хочется заплакать от осознания, что мне уже тридцать восемь, это мой второй брак и он снова неправильный. Не тот, о котором я мечтала. И пусть мужчина рядом будет в сто раз лучше Паши, мы женимся не по-настоящему.

Давид подводит меня к двери, но в последнюю минуту останавливается и как-то странно смотрит мне в глаза.

— Держись крепче, — произносит он и… подхватывает меня на руки.

Я едва успеваю ухватиться за его шею. Хочу сказать, что я тяжелая и меня нужно вернуть обратно, но молчу, потому что Давид, кажется, вовсе не чувствует моего веса. Он уверенно несет меня на выход останавливается у края лестницы и говорит:

— Поцелуй меня для фото, Мила.


Глава 24

— Мам, а мне обязательно нужно переезжать? — Маришка умоляюще смотрит на меня. — Я не могу остаться в нашем доме?

— Мариш, ну ты же не маленькая, как ты себе это представляешь? Конечно мы поедем вместе.

Дочь наигранно дует губы и лишь громко вздыхает, продолжая собирать вещи. У нас почти все готово. Чемоданы собраны, некоторые вещи, конечно, пришлось оставить, но мы заберем их чуть позже. Сейчас же на это просто нет времени и сил. Я закидываю в сумку айфон, даю знак грузчикам выносить сумки, а сама беру Маришку за руку и веду к машине Давида.

— Привет, — здоровается он, поворачиваясь к дочке с переднего сидения. — Мы так и не успели нормально познакомиться.

— Я Марина, вы Давид, вот и познакомились.

Такой я вижу Маришку впервые. Она дерзит и показательно отворачивается, прислоняясь лбом к окну. В ее поведении угадываю себя и понимаю, что в принципе получила свою копию, поэтому ругать ее за что-то не вижу смысла. Закрываю дверь и сажусь на переднее сидение к Давиду. Извиняюще улыбаюсь и чуть мотаю головой, давая мужчине понять, чтобы он не сердился. Все-таки все произошло так неожиданно, что ни я, ни дочка, не успели этого понять.

Дом Давида расположен не так далеко от нас. В таком же спальном и закрытом районе. Я совсем не хочу менять свою жизнь, но она уже изменилась и назад дороги нет. Журналисты начинают атаковать, в прессе выходит статья за статьей с какими-то разоблачениями и тянуть дальше просто не было смысла. Я хочу поговорить с Маришкой на счет перевода в другой университет, но почему-то думаю, что она даже не захочет об этом слышать. Впрочем, нужно будет поинтересоваться у Глеба, как он справляется.

В доме мы располагаемся быстро. Давид показывает Маришке ее комнату, за которой она тут же скрывается, а после проводит меня в спальню. Отдельную. Не знаю почему я сомневалась в том, что мы будем жить в разных комнатах, ведь наша роспись, по сути, не больше, чем просто договорной брак.

— Если захочешь что-то изменить — скажи.

— Да нет, все нормально.

Осматриваю просторную спальню с широкой кроватью. Рядом стоит тумбочка, большой шкаф-купе с зеркалом на всю дверцу, ворсистый теплый ковер в центре, кожаное кресло и журнальный столик. Набор мебели минимальный, но все, что нужно я и правда смогу докупить. Справа расположена дверь в ванную, но ее я осмотрю позже. Вместо этого поворачиваюсь к Давиду и произношу слова благодарности. У меня впервые появился тот, кто решил все проблемы самостоятельно, а не переложил их на хрупкие женские плечи.

— Я знаю, что это все новое для тебя и дочери и не знаю, сможете ли вы привыкнуть ко всему так быстро, как мне хотелось бы, но я постараюсь сделать все возможное, чтобы вам было легче.

Давид подходит ближе и останавливается в нескольких шагах, а я вспоминаю, как поцеловала его на глазах у всех. Ритка тут же отщелкала пару кадров, как и нанятый Давидом фотограф. Я не знала, зачем это ему нужно было, ведь мы собирались всего-лишь расписаться, но потом подумала, что несколько фотографий у журналистов, все же, должно быть. Видимо, именно для этого он и просил меня поцеловать его. Чтобы никто не усомнился в действительности нашего брака и не обвинил нас в обмане.

Сейчас же я не могу справиться с настойчивой тяжестью, возникшей внизу живота. Я знаю, что виной всему гормоны, потому что раньше, чтобы возбудиться, мне требовалось многим больше, чем просто присутствие мужчины и воспоминания о поцелуе.

— Мы можем попытаться стать нормальной семьей, — произносит Давид и смотрит в упор на меня.

— Не уверена, — мотаю головой.

— Я настолько противен тебе?

— Нет.

— Мила, мы могли бы попробовать.

Давид хватает меня за руку и аккуратно разворачивает к себе.

— Посмотри на меня, — его руки едва касаются моей щеки, Давид легонько проводит по нежной коже пальцами, и я вынужденно прикрываю глаза.

Правда, через мгновение тут же распахиваю их, но это уже не помогает. Мужчина склоняется ближе и хватает в плен мой рот. Нежно касается моих губ своими, слизывает с них капельки слюны и проталкивает внутрь язык. Я чувствую его запах: немного терпкий и вместе с этим такой сладкий и желанный.

Мне кажется, что поцелуй так давно не вызывал во мне такую бурю чувств: когда одновременно и хорошо, и невозможно, и волшебно. Когда хочется чего-то большего, когда разум затмевает единственное желание: положить руки Давиду на плечи и стянуть с него рубашку, коснуться пальцами наверняка горячей на ощупь кожи, провести по ней ладонями.

Из моего рта вырывается хриплый стон удовольствия, который Давид принимает за молчаливое согласие. Его рука зарывается в мои волосы, он крепче сжимает мой затылок и углубляет поцелуй, царапая нежную кожу щетиной. Я отвечаю. Мое расшевеленное желанием тело хочет большего. Продолжения, любви, страсти, хочет сексуальной разрядки и освобождения.