Адалин Черно - Беременна по ошибке

— Мила, — шепчет мужчина мне на ухо и склоняет лицо к моей шее, впиваясь в нее губами.

Все заканчивается так же быстро, как и началось. Дверь с хлопком открывается, Давид от меня отстраняется, и я вижу на пороге застывшую дочь, которая с удивлением смотрит на нас. Проходит всего пара мгновений, прежде чем она с грохотом закрывает дверь и убегает. Бросаюсь за ней, но стук двери внизу оповещает меня о том, что она сбежала из дома.

— Я догоню ее, — Глеб появляется будто ниоткуда и тут же спускается по лестнице, пускаясь вдогонку за моей дочерью.

— Мила.

— Не надо, Давид, — мотаю головой. — Я сама не знаю, что произошло, а моя дочь уже сделала выводы.

— Может, лучше мне пойти за ней?

Моя дочь сбежала, а я все еще не знаю, что делать: то ли бежать за ней, то ли ждать, пока Глеб вернет ее.

— Не переживай, Глеб догонит ее, поговорит и приведет домой. Возможно, они немного погуляют.

Я лишь киваю и сажусь на стул на кухне, крепко сжимаю руки в замок и стараюсь унять дыхание. У меня почему-то это никак не получается. Свадьбу, как и переезд, я планировала вовсе не так. Точнее, совсем не планировала. Получилось, что получилось. Дочь на меня обиделась, а я позволила себе поцеловать Давида. Не оттолкнула и не возвела стену, которая должна была появиться. Просто смирилась с неизбежным: с тем, что мы попробуем сблизиться.

— Мила, прости, это я виноват в том, что случилось.

— Виноват Дима, мы же просто оказались пешками в его игре, — спокойно произношу. — Я все же пойду искать Марину.

— Я с тобой.

Мы вместе выходим из дома, но не успеваем сесть в машину и выехать за ворота, потому что как раз в этот момент на территорию заходит Глеб и Марина. Дочка обеими руками обнимает себя за плечи и, бросив на меня короткий взгляд, снова опускает голову вниз, стараясь не смотреть на меня. Она не обижена, просто мы обсудили с ней возможность замужества и того, что нам некоторое время придется пожить в доме Давида, но я не предполагала, что дело зайдет чуть дальше. Я и представить не могла, что начну что-то испытывать к мужчине, что мне могут понравиться его поцелуи.

— Мариш, — тяну к дочери руку, но она увиливает и просит:

— Поговорим потом, ладно, мам?

Я даю ей время. Соглашаюсь и прихожу к ней только спустя три дня. Накал страстей улегся, Давид почти не появляется в доме, Глеб все больше времени начинает уделять Маришке, а я решаю прийти со своими объяснениями. Не знаю, нужны ли они ей, но попытаться я должна.

— Прости, мам, что я так долго тянула, — произносит дочка, едва я захожу к ней в комнату. — Я просто… — она вздыхает, и я ее прекрасно понимаю. Маришка растерялась. Она надеялась, что это все временно, что это не по-настоящему и как только скандал уляжется все будет как прежде: она будет жить вместе со мной и ничего не изменится. Ритм жизни пойдет своим чередом. Наш поцелуй с Давидом мог все перевернуть, мог заставить меня и мужчину изменить свои планы, а они, в свою очередь, обязательно повлияют на детей.

— Я должна была прийти раньше, — оправдываюсь и сажусь на край кровати. — Мне не хватало смелости.

Дверь закрыта, нас никто не услышит, но слова почему-то не идут. Я всегда говорила с дочкой по душам. Не было того, о чем мы не могли поболтать, что не могли обсудить. Любая тема была нам по плечу, но сейчас мне сложно, пожалуй, потому, что я просто не знаю, что говорить. Что мы с Давидом вместе и нам придется задержаться в доме чуть на дольше? Это не так. Мы не вместе, просто… она сделала поспешные выводы.

— Ваш брак настоящий, да? — тихо спрашивает Маришка, и я не могу не уверить ее в обратном.

— Нет, что ты, мышка. Мы просто… это случайность, Мариш.

— То есть ты не любишь отца Глеба?

— Нет.

— И вы разведетесь?

— Обязательно.

Я говорю то, что на моем месте скажет любая другая мать, лишь бы ее дочь не была обижена. Да и разве мы не планируем развестись? Планируем. Наш брак временный, после чего каждый из нас разойдется по разным сторонам.

— А Кирюша, он…

Дочь замолкает, а я задерживаю дыхание, понимая, что мы подошли к самому важному. Я знала, что рано или поздно Маришка спросит о братике, вернее о том, кто его отец. Врать я не буду, поэтому говорю дочке правду.

— Давид его отец, Марин.

Между нами повисает неловкая пауза. Я чувствую себя виноватой, потому что не сказала этого ей раньше, а дочка… мне на мгновения кажется, что она слишком расстроена.

— Что-то не так? — уточняю у нее, но она лишь мотает головой.

— Все хорошо, мам, — Маришка выдавливает из себя улыбку и придвигается ближе. — Я тут подумала… почему бы вам не попробовать? Ну, отношения? Он отец Кирюши и вроде бы неплохой мужчина. Во всяком случае лучше этого твоего бывшего Димы. Попробуйте, мам…

Я вижу, что Марина чем-то расстроена, но она уверенно берет мои руки в свои и сжимает их.

— Что с тобой? Ты чем-то расстроена?

— Да так, — отмахивается дочка. — Не бери в голову. С парнем поссорилась. Мы помиримся и все будет хорошо, а ты попробуй, мам… ты столько была только моей мамой, что сейчас заслужила своего счастья.

Возможно, она и права. Мне действительно стоит попробовать пожить для себя, построить отношения с мужчиной, который является отцом моего сына. Почему я должна быть одинокой? Маришка улыбается так искренне, что я впервые за долгое время действительно задумываюсь об отношениях с Давидом. Меня к нему тянет, он не противен мне, а то, что случилось… это ведь далеко в прошлом и однажды я смогу все забыть.

* * *

— Мил, ты помнишь, что на сегодня назначена встреча с журналистами? — утром напоминает Давид.

Я бы и рада забыть, да только это единственный наш выход раз и навсегда покончить с проблемами, с насмешками и косыми взглядами.

— Помню. Поедем туда вместе или…

Я запинаюсь, потому что как раз в этот момент в кухню входит Глеб и Марина. Они, кажется, не очень довольны тем, что встретились внизу, но это, увы, неизбежно. Глядя на них, я все время думаю поговорить с дочкой, но постоянно откладываю. Почему-то сейчас мне кажется, что между ними что-то происходит. Обычно приветливая Маришка выглядит темнее грозовой тучи. Она чем-то расстроена и явно недовольна присутствием Глеба. Что я упустила, ведь еще недавно они вполне нормально ладили.

— Доброе утро, — произношу я больше Глебу, чем Маришке. — Какие планы на сегодня?

— У меня нет планов, — он пожимает плечами. — Собираюсь отучиться в институте и целым добраться домой, — парень усмехается. — Чувствую, желающих взять у детей скандальных родителей интервью, будет хоть отбавляй.

Об этом я не подумала, почему-то решив, что наше интервью коснется только нас двоих и больше никого. Я ошиблась. И Маришку, и Глеба, и бывшего мужа точно будут атаковать. А это я еще не уточнила, насколько легко или сложно найти мать Глеба, ведь у нее тоже можно узнать много интересного.

— Можно попросить тебя забрать сегодня Маришку? Мы наверняка приедем позже, чем вы и…

— Конечно, без проблем, — Глеб ставит на столешницу чашку с недопитым кофе и достает из кармана ключи. — Все-таки хорошо, что ты подарил мне машину, пап… как бы я забрал свою сводную сестричку из универа.

— Я не поеду с ним! — вдруг заявляет Маришка. — Доеду на такси, мама.

— Марин…

Я хочу что-то еще сказать, но Маришка показательно выбрасывает стакан с недоеденным йогуртом в мусорку и быстро выбегает из кухни, хватая по пути рюкзак.

— Марина, вернись! — кричу, но за ней уже хлопает входная дверь.

— Не переживай, — заверяет меня Глеб. — Я заберу ее с универа и довезу домой в целости и сохранности, даже если для этого мне придется силком затащить ее в машину.

Глеб явно шутит, а я боюсь, что именно так ему и предстоит сделать. Маришка порой бывает не просто сложной, она бывает невыносимой и характерной.

Глеб уходит, а мы с Давидом остаемся одни. Я в который раз за сегодня думаю о том, что обязательно поговорю с Маришкой о ее сводном брате и попрошу прекратить общаться с ним так. А еще узнаю, почему она позволяет себе так разговаривать и поступать. Раньше она такой не была, да и воспитывала я ее совершенно другой.

— Поехали, Мил? — спрашивает Давид и протягивает мне руку.

До зала, где пройдет пресс-конференция, мы добираемся довольно быстро, правда, нервничаю из-за этого я отнюдь не меньше. Руки подрагивают от напряжения, голова готова взорваться от одной лишь мысли о том, сколько вопросов нам сегодня зададут. Я не хочу отвечать ни на один из них. Сейчас мне хочется, чтобы нас оставили в покое и прекратили преследовать и отравлять нашу жизнь. Я устала быть в центре внимания прессы и людей. Когда я создавала бизнес, намеренно старалась сделать так, чтобы встречаться с прессой приходилось как можно реже. По итогу я получила это, но один грандиозный скандал, и вот я нахожусь в центре внимания всех. Это интервью увидят все. Его разберут по кусочкам и…

— Эй, — Давид разворачивается ко мне корпусом и берет мою руку в свою крепкую и слегка шероховатую ладонь. — Не нервничай, ладно? У нас все будет хорошо, Мила, все будет хорошо. Мы это пройдем и забудем, как страшный сон.



— Скажите, что вы чувствовали, когда узнали, что ваш парень предал вас?

На первый взгляд вопросы кажутся куда простыми, но я ведь знаю, что это только начало. Что чем дальше, тем все будет провокационнее и откровеннее.

— Растерянность, смятение, боль, — описываю свои чувства. — Я думала, что моя жизнь закончилась, когда увидела его с женой и… — улыбаюсь через силу. — Я тогда еще думала, что это сестра или… партнер по бизнесу.

— А как вы узнали? — следует следующий вопрос.

— Случайно, — пожимаю плечами. — Пошла за девушкой в туалет, разговорились и узнала.

Повисает пауза, во время которой Давид поворачивается ко мне и крепко сжимает мою руку под столом. Естественно, этого не видно журналистам, но именно это позволяет мне сидеть дальше, расправить плечи и пройти сквозь все снова. Сквозь все, что я бы не хотела даже вспоминать, потому что это невыносимо больно, ужасно и невозможно.

— Скажите, а как вы согласились на… — журналистка замолкает. — Секс втроем.

Этот вопрос она задает уже Давиду. Он лишь кивает и усмехается.

— Знаете, я никогда не привязывал себя отношениями, — откровенно говорит он. — Девочки на одну ночь, женщины, готовые отдать свое тело без обязательств, ну вы понимаете.

Он улыбается той самой беззаботной и заигрывающей улыбкой, на которую только способен.

— Здесь мне прилетело предложение от Дмитрия. Я его принял, потому что был уверен в чистоте партнеров, да и девушка, как он мне сказал, была не против. Кто же знал, что она даже не знала о моем существовании, — с ноткой горечи в голове, выдает он.

— И что же вы сделали, когда узнали?

— И как узнали?

— А когда поняли?

Вопросы сыплются один за другим. Давид едва поспевает отвечать на каждый, но все же держится гораздо увереннее меня. Я же с ужасом жду, когда о тройничке начнут спрашивать и меня. Не хочу ничего говорить, не хочу сидеть перед ними и обнажать свои чувства. Разве это правильно? Почему они лезут в мою душу?

Видимо, это как-то отображается на моем лице, потому что Давид тут же прерывает конференцию и просит десять минут отдыха. Мужчина берет меня за руку и выводит из зала в какой-то то ли кабинет, то ли подсобку.

— Эй, ты как? — он аккуратно касается моей щеки и заправляет за ухо прядь волос. — Как себя чувствуешь?

— Давай уйдем, — предлагаю совершенно безумную идею. — Сбежим отсюда и обо все забудем, — я говорю серьезно и Давид это понимает. Он лишь мотает головой.

— Мы не можем, Мила.

Я знаю это, но все равно хочется сделать так. Сбежать и не рассказать больше ничего. Не пускать их к себе в душу. Не позволять зайти слишком далеко. Я хочу забыть о них. Забыть о том, что эти люди существуют. И о том, что случилось. Если бы можно было вернуть время вспять, я больше не была бы такой наивной и доверчивой, не ждала бы предложения и не верила бы его словам любви. Ничему бы не верила.

— Иди ко мне.

Давид притягивает меня к своему мощному телу, обнимает за плечи руками и нежно целует в висок.

— Я обещаю тебе, что все будет хорошо, Мила, слышишь? Все будет хорошо, я не дам им зайти слишком далеко.

Я лишь киваю. Мне безумно сложно обнажать свою душу и рассказывать о чувствах. Я не могу так, как другие: смотреть в глаза и врать, сочинять то, чего не было. И пусть сейчас ни врать ни сочинять не нужно, я не хочу видеться с журналистами. Это невыносимо: понимать, что над тобой просто издеваются, что им наплевать на то, кто ты, какой ты человек. Их интересует сенсация и они пойдут на все, чтобы ее заполучить.