Адалин Черно - Беременность на сдачу

Черт!

Я совсем не предвидела такой момент и теперь начинаю лихорадочно соображать. То, что драки не миновать, я уверена. Как и в том, что все происходящее — сугубо моя вина. Я не должна была ехать сюда, а Демьян… он не должен был звонить Матвею.

Я хочу крикнуть, когда Матвей поднимается по лестнице, но молчу, потому что он кажется вполне спокойным. Он останавливается напротив брата и… ничего. Ни удара, ни толчка, ничего, он что-то говорит, а Демьян отвечает. Они разговаривают? Без драк?

Я все еще не могу прийти в себя, когда Матвей разворачивается и идет к машине, открывает дверцу с водительской стороны и забирается в салон. Без единого слова заводит мотор и выезжает за ворота. Костяшки на его руках побелели, настолько сильно он сжимает руль.

— Матвей, — зову я в надежде, что он скажет хоть что-нибудь.

— Мы поговорим дома, Вероника, — обрывает мою последнюю надежду.

Я замолкаю и отворачиваюсь к окну, понимая, что совершила глупость и лучше бы мне найти рациональное объяснение своему поступку.

— Матвей, — я зову мужчину, едва мы выходим из автомобиля, но он, кажется, меня не слышит.

Молча закрывает дверцу, хлопая ею так, что я вся сжимаюсь, так же не говоря ни единого слова берет меня за руку и ведет в дом. Не сжимает, не тянет, просто идет, как робот: без чувств, без эмоций, без объяснений. Я не вырываюсь, а тихо иду за ним, шаг за шагом приближаясь к развязке. Или к еще большему тупику. Знать бы.

Матвей заводит меня в дом, помогает раздеться, так же, не говоря ни единого слова, и берет меня за руку, ведя на второй этаж. Я понимаю, что мы идем на его сторону и упираюсь, когда мы оказываемся в коридоре.

— Матвей, подожди, — упираюсь я, но он лишь зло смотрит на меня и не отпускает руку.

— Пошли, Ника. Ты ведь за этим поехала к нему, — он чуть резче дергает меня за руку и так же неутомимо ведет за собой.

Я стискиваю зубы и решаю покориться, молча иду за Матвеем и жду, когда он оставляет меня в коридоре и заходит кабинет. Достает из шухлядки ключи и возвращается, вновь беря меня за руку и переплетая пальцы. Мы доходим до одной из дверей, Матвей проворачивает ключ несколько раз, толкает деревянную дверь и пропускает меня внутрь.

Я застываю на пороге, не решаясь сделать хотя бы шаг дальше. Это детская. Вполне обычная детская комната: с небольшой кроваткой, пеленальным столиком, плюшевыми игрушками, нераспакованными коробками с какими-то сортерами и голубыми обоями. Я оборачиваюсь, смотря на Матвея, но он уже не здесь. Где-то в другом измерении, в другой вселенной, только наедине с собой.

Я продолжаю осматриваться по сторонам и замечаю фотографии. Везде. В рамках на тумбочке, на стене, на подоконнике. Это… страшно. Фото ребенка, маленького, под аппаратом. В общей сложности, фотографий не много, есть еще и девушка. Темноволосая и вечно закрывающая лицо. На одном из фото она отвернулась, на другом опустила голову вниз и смотрит на живот, но ее лицо все равно закрыто волосами.

Я цепенею, когда до меня доходит, что именно скрывал от меня Матвей. Это не страшно, и это не комната Кристиана Грея, но… это безумие. Хранить купленные детские вещи, мебель, одежду, оборудовать все.

— Я потерял его пятнадцать лет назад, — внезапно говорит Матвей. — Пятнадцать лет, Вероника. Это комната появилась десять лет назад, сразу, как только я купил дом. Я сам покупал мебель, вещи, помню, как на меня смотрели продавщицы в магазине: улыбались и поздравляли. Знаешь, каково это, оборудовать комнату спустя пять лет ребенку, которого уже похоронил? — он качает головой. — Не знаешь и не узнаешь никогда. Я не говорил тебе, чтобы ты не волновалась, чтобы выносила детей и перестала думать о загадках, — он запинается и отворачивается, пихает руки в карманы и делает пару шагов внутрь комнаты.

— Я должна была знать, — тихо говорю, хотя на самом деле уже не уверена.

— Теперь ты знаешь, — пожимает плечами. — Тебе легче? Ты успокоилась? — он поворачивается и прожигает меня взглядом. — Я не могу отпустить это, Вероника, не могу. Если б мог, давно вывез отсюда все, но не в состоянии. Может, когда возьму своего ребенка на руки, все изменится, но пока… я никак не могу это сделать.

— Ты справишься, — уверенно говорю я и подхожу к нему. Обнимаю его за плечи и улыбаюсь, хотя глядя на все это уже не уверена.

— Справлюсь, — усмехается мужчина. — Я живу с этой болью столько времени. И она не отпускает. Держит в напряжении так долго и я не могу избавиться.

— Все пройдет, — повторяю я, как мантру, убеждая и себя тоже. — Обязательно все будет хорошо. Ты… не пробовал посетить специалиста? — запинаясь, произношу я, надеясь, что не обижу его.

— Психолога? — тут же интересуется Матвей. — Пробовал. Ходил. Я здоров, если ты об этом, — Матвей отстраняется и становится напротив меня. — У меня одна единственная проблема — я не могу отпустить это. И не уверен, что смогу. Раньше все это было символом того, что я не должен ввязываться в отношения, своеобразным напоминанием, к чему это привело, а сейчас… я не могу выкинуть.

— Не нужно, — уверенно говорю я. — Это ведь не страшно, правда?

— Но ты шокирована, — тут же замечает он.

Я и не скрываю своего состояния, поэтому только киваю и выжимаю улыбку.

— Я хочу попросить прощения, Матвей. Я не знаю, что на меня нашло. Просто… ты молчал, а Демьян… он сказал, что все расскажет.

— И не сказал, да? — мужчина хмыкает и ухмыляется. — Все в его стиле.

— Я виновата, — соглашаюсь я.

Матвей берет меня за руку и мы покидаем комнату, из которой я сбегаю с огромнейшей радостью. Не хочу здесь находиться ни минуты, потому что это слишком непонятно, слишком сложно. Мы идем в мою спальню, и я все еще надеюсь, что мы продолжим разговор, что я объясню ему, что не так, что произошло и почему я пошла к Демьяну. Возможно, попрошу еще раз прощения и увижу в его глазах не ледяное спокойствие, а понимание… понимание, почему я поступила именно так. Я очень надеюсь, что все так и будет, поэтому когда мы заходим и Матвей желает мне спокойной ночи, а после разворачивается, я не сразу успеваю его остановить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Подожди, — кричу уже в коридоре и мужчина оборачивается. — Ты обижен на меня?

— Нет, Вероника, — спокойно говорит он. — Все в порядке, но завтра мы уезжаем.

— К-к-к-уда?

— В Германию, — спокойно говорит он. — Там ты спокойно родишь, и я не буду переживать, что с тобой что-нибудь случиться. Мы пробудем там до самих родов, посмотрим страну, а после вернемся.

— Это из-за Демьяна? — интересуюсь я.

— Нет, — Матвей мотает головой. — Вовсе нет. Я просто хочу, чтобы наши дети родились в безопасности, а ты не переживала по пустякам.

— А как же твоя работа? — глупо спрашиваю я, чувствуя, что мы разговариваем не о том. Совсем не о том.

— Как-нибудь переживет без меня. Спокойной ночи, — Матвей открывает дверь соседней комнаты и скрывается за ней.

Вначале я думаю наплевать на все и пойти следом за ним, сказать, что не усну без его крепких рук, но потом отметаю эту мысль. У нас будет отличная возможность сделать это в Германии, а пока… он точно захочет побыть один.

— Как ты себя чувствуешь? — Матвей притягивает меня к себе и обхватывает за живот.

— Ты же знаешь, что все хорошо, — легко отвечаю я и жмусь к нему ближе, провожу щекой по его плечу и откидываюсь назад настолько, насколько это позволяет мой мужчина. Мой невероятный мужчина. — Ты мой гинеколог, ты лучше других знаешь, что все хорошо.

— Я спрашиваю не как врач, а как нервный муж, имеющий жену, которая должна была родить еще вчера.

— Все нормально, правда, — я успокаиваю своего мужа и поворачиваю голову к панорамному окну.

Буквально под ногами спальный район Берлина. Мы здесь уже четвертый месяц и у меня тридцать восемь недель. Мы ждем появления наших малышей на свет и уже давно встали на учет в лучший перинатальный центр. За мной и детьми наблюдают лучшие доктора Германии, а мой муж… следит за ними, не упуская возможности посетить со мной любое мероприятие, будь то обычный осмотр или забор крови.

Я до сих пор не верю, что мы вместе и что у нас настоящая семья с семейным ужином по вечерам, с совместными прогулками и просмотрами фильмов. Матвей временно работает в одном из гинекологических центров: устроился на полставки. Сказал, что в этом нет необходимости, так как бизнес в России регулярно приносит ему деньги, но он просто не может без своей работы. Да и ему важно не сидеть на месте, в быть полезным

Я ему верю. Даже со мной ему важно знать, что все хорошо, что я и малыши в полном порядке. К тому же я уверена, что работа в Германии пойдет ему на пользу в плане совершенствования своих навыков.

— Хочешь остаться здесь? — интересуется Матвей, потому что я действительно привыкла к этому городу.

Я больше не боюсь ходить одна в магазин, мне не страшно выйти на улицу и прогуляться. В первые недели нашего здесь пребывания я шарахалась от всего необычного, по вскоре привыкла и освоилась. Мне нравится здесь. Чисто, уютно и, что самое главное, безопасно. Германия далеко не та страна, где можно что-либо устроить за дополнительную плату или документально умертвить живого ребенка. Здесь каждый держится за свое рабочее место и репутацию, но я все равно переживаю.

Особенно после того, как пару раз слышала разговор Матвея и Олега по телефону. Я знаю, что мужу тяжело отбиваться от его нападок, но он ни разу не жаловался. Не говорил, что ему все надоело и он хочет просто отдохнуть. Наоборот, Матвей очень внимательный и заботливый, переживает обо мне и выполняет любую прихоть, будь то помидор в час ночи или папайя, за которой нужно сбегать в круглосуточный супермаркет.

— Я хочу домой, Матвей, — честно говорю я, потому что как бы круто мне ни было в Германии, я ни за что не останусь здесь и, тем более, не променяю Москву на Берлин.

И дело не в патриотизме или неумолимой тяге к родной земле, просто я не могу увидеться с родителями, не могу пообщаться со Светкой, которой мне жутко не хватает, не могу сходить в любимый супермаркет, пользоваться косметикой, к которой привыкла. Это не катастрофа, но домой тянет жутко.

— Поедем, — обещает Матвей. — Поедем, как только ты родишь и можно будет лететь домой.

— Ты уверен, что Олег ничего не сделает? — спрашиваю, кажется, в сотый раз, но не могу по-другому. Я спрошу еще раз триста, если от этого будет зависеть наша безопасность.

— Уверен. Ника, хватит накручивать себя по пустякам. Ничего нет и не будет, слышишь? Ты в Германии. За тобой наблюдают лучшие врачи Берлина. Даже думать прекрати о том, что тебе и нашим детям может что-то грозить. Я не допущу, чтобы с ними что-то случилось.

— А потом? — отчаянно спрашиваю я. — Мы вернемся в Россию и…

— И нет ничего, с чем мы бы не справились, хорошо? Прекрати переживать, — Матвей обнимает меня сильнее. — Думай о родах, о том, что совсем скоро увидишь своих малышей.

Я улыбаюсь.

Закрываю глаза и вспоминаю лица своих малышек, которые мы с Матвеем увидели на 3D УЗИ. Они совершенны. И я с нетерпением жду момента, когда смогу подержать их на руках.

Матвей успокаивает меня и говорит, что пора ужинать. Сегодня он за шефа, поэтому я довольно улыбаюсь и радуюсь блинчикам с мясом и тушеным овощам.

— Ты божественно готовишь, — делаю ему комплимент.

— У тебя получается лучше.

Лис. Хитрый, расчетливый, знающий, как успокоить нервную беременную женщину.

Он старается. Это видно в каждом движении и поступке, в каждом поцелуе и касании. Я не знаю, смог ли Матвей отпустить прошлое, потому что мы не говорим об этом, но уверена, что он пытается. С каждым днем делает успехи и, или тщательно скрывает, или уже полностью принял то, что он больше не один. Что очень скоро у него будет полноценная семья.

Мы ужинаем, после смотрим фильм, лежа на кровати в объятиях друг друга. Я не знаю в какой момент засыпаю, но резко вскакиваю, не сразу понимая, что именно вынуждает меня проснуться. Я несколько минут просто сижу на кровати, после чего чувствую боль внизу живота, а еще ко мне доходит, что постель полностью мокрая, а рядом… рядом нет Матвея.

Я кричу его имя, но в ответ нет даже эха. Встаю, надеваю тапочки, набрасываю халат и выхожу в коридор. Поворачиваю голову в сторону и вижу полоску света, отчетливо виднеющуюся из-за приоткрытой двери ванной. Я хочу снова закричать, но что-то заставляет меня молча двигаться в направлении источника света. Какая-то невидимая сила будто подсказывает мне просто тихо идти к двери.