Пожимаю брату руку, залезаю в машину и еду домой к Веронике. Нам предстоит серьезный разговор, который решит нашу дальнейшую жизнь. Мне не понравилось то, что она во всем обвинила меня. Более того, я не считаю, что виновен. И мне пиздец как не нравится то, что Ника набросилась с обвинениями на меня.

Подъезжаю к дому и останавливаюсь, сжимаю руль и набираюсь смелости, чтобы выйти. Мне впервые страшно говорить открыто, чтобы не увидеть в ее глазах разочарование, а в голосе не услышать недоверие. Я задолбался говорить, что все будет нормально, в то время, когда сдерживаю обещание и делаю все, чтобы она и дети были в безопасности. Я не хочу, чтобы она дрожала каждый раз от страха, но и изменить ничего не могу. Не тогда, когда она просто не верит.

Выхожу из машины и направляюсь в дом. Нахожу Веронику на втором этаже в детской. Она укладывает детей, поэтому прикладывает палец к губам, давая понять, что мне нужно вести себя тихо. Я прикрываю дверь и иду в кабинет, наливаю себе бокал виски и осушаю залпом. Вероника приходит минут через двадцать, уставшая, но такая же красивая. На ней легкая майка и обтягивающие лосины. И нам нельзя трахаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Отворачиваюсь и прошу ее пройти в кабинет. Она следует моей просьбе, садится на диван и закидывать ногу на ногу. Да пиздец. После родов прошла неделя, а у меня адский стояк, который хрен проконтролируешь. Наливаю себе еще виски, отпиваю, чтобы убрать внезапную сухость во рту и говорю:

— Олег с Ирой уедут в течение трех дней. Нам не о чем беспокоиться.

— Ты уверен? — и снова ноты страха в ее голосе.

— Уверен, Ника. Нашим детям ничего не угрожает, мы в безопасности. У Олега нет выхода. Демьян собрал множество документов, с помощью которых ему светит пожизненное с конфискацией. Он выберет уехать.

— А клиника?

— Вернется мне.

— А… он не попытается отобрать документы?

— Хватит, Ника, — устало говорю я. — Я знаю, тебе страшно, но мы выдержали, слышишь? Все пройдет, мы справимся и будем спокойно жить.

— Я устала, Матвей. Устала жить в страхе, что однажды мне придется расстаться с ребенком, — признается Ника.

В этот момент мне кажется, что меня чем-то ударили. Я тут, изворачиваюсь со всех сил, а ей страшно.

— Чего ты хочешь Ника?

— Хочу тебе поверить, Матвей, — она встает с дивана и идет ко мне. Останавливается у кресла, между моими ногами и кладет руки мне на плечи. — Заставь меня поверить тебе.

Глава 56

Олег следует просьбе Матвея и вместе с Ирой покидает страну. Даже сейчас, спустя месяц, я не могу в это поверить. Да что там, первое время я все так же боялась выйти из дома. И только через неделю после сообщения Матвея, что Олег уехал, я расслабляюсь хоть чуть-чуть и начинаю выходить на прогулку. Уже не так страшно, хотя охрана все еще ходит с нами. И пусть я уверена, что Матвей нас защитит, верю, что за Олегом слежка и он далеко за пределами нашей страны, мне одинаково безопаснее вместе с несколькими парнями позади.

Поворачиваю коляску домой и передаю детей няне, которую мы наняли спустя две недели после родов.

— Арсений, — нахожу водителя и обращаюсь к нему. — Мы можем поехать в торговый центр?

— Да, конечно.

Я выхожу на улицу и сажусь в машину. Матвей предупредил, что вечером мы собираемся у родителей. Он недавно сказал, что возобновил с ними общение, поэтому сейчас хочет познакомить нас. А по правилам хорошего тона я должна купить какой-то подарок его матери и отцу, сделать им приятное.

В торговом центре нахожу набор дорогих хрустальных бокалов для матери Матвея и запонки для отца. Я подумываю купить что-то из украшений и маме, но в последний момент отметаю это решение: в конце концов, я понятия не имею, что она любит носить, чему отдает предпочтения и даже как выглядит. Украшение можно преподнести и в другой раз: на день рождения, например.

Домой возвращаюсь довольной и предвкушающей. А еще я жутко волнуюсь, потому что Матвей только сам восстановил с ними отношения, а тут еще я. Однако когда муж возвращается домой, я немного успокаиваюсь, с радостью лечу в его объятия и улыбаюсь, когда он прижимает меня к себе и говорит:

— Готова?

— Да, — киваю и отстраняюсь от мужчины. — Я купила подарки.

— Правда? Ты точно им понравишься!

— Ты слишком самоуверенный.

— Мои родители простые люди, — он пожимает плечами. — Я в душ, переоденусь и идем.

Пока Матвей сбегает в душ, я иду в детскую, чтобы поцеловать крошек на ночь. Няня, сорокалетняя воспитательница с дипломом, меня полностью устраивает. Мы искали ее несколько дней и когда она пришла к нам на собеседование, тут же приняли на работу.

— Хорошего вечера, Вероника Сергеевна, — говорит няня на прощание.

Я коротко улыбаюсь ей и благодарю, целую детишек в розовые щечки и спускаюсь вниз. Дорога к дому родителей Матвея занимает час времени, за который я успеваю насладиться городом и расспросить Матвея о клинике.

— Я собираюсь ее продать, Вероника, — Матвей говорит так, будто собирается купить мороженое, а не продать клинику.

— Зачем? — выдыхаю я.

Нет, я совершенно не против его решения, но клиника — его жизнь. Он любит то, чем занимается, он отлично знает свое дело, так почему он вдруг решает отдать то, что ему дорого?

— Не хочу больше нервов, Вероника. Я устал от постоянных осмотров, сохранений беременности. Я отлично знаю свое дело, но больше не хочу. Возможно, останусь просто владельцем, найму управляющего и персонал, но доктором больше не буду.

— Ты справишься, — хватаю его за руку и переплетаю пальцы.

Не хочу говорить ему, что он отличный гинеколог и его талант спасет жизни не одной мамочке и ребенку. Мы вернемся к этому чуть позже, а сегодня я хочу думать только о предстоящей встрече. Сжимаю пакет с запонками и бокалами и нервно отряхиваю волосы, когда машина, наконец, останавливается.

Матвей подает руку и помогает выйти из автомобиля, легонько притягивает меня за талию и ведет внутрь. Нас встречает невысокая женщина с приятной внешностью и мужчина — точная копия Матвея, только на несколько десятков старше.

— Здравствуйте, — робко говорю я, но стараюсь смотреть им в лицо. — Приятно, наконец, с вами познакомиться. Вот, — лезу в пакет и достаю оттуда коробку с бокалами. — Это вам, — тяну коробку матери Матвея. — А это, — достаю из пакета запонки, — вам.

Протягиваю их отцу Мета и широко улыбаюсь, внутренне молясь, чтобы все прошло хорошо. Мне не так важно, понравлюсь я или нет, но Мэт только наладил с ними отношения, и я точно не хочу, чтобы из-за меня они снова испортились.

— Здравствуй, Вероника, — говорит мать Матвея, — очень приятно, наконец, с тобой познакомиться. Сын много рассказывал о тебе, — она хватает меня под руку и тащит куда-то в зал.

Мы заходим в гостиную с накрытым столом. Матвей помогает мне сесть и устраивается рядом.

— Мы еще кого-то ждем? — спрашивает муж и только потом я замечаю на столе еще одни приборы.

— Твоего брата, Мэт. Мы решили, что будет несправедливо не пригласить его на семейный ужин.

— Конечно, — Матвей улыбается и чуть сильнее сжимает в руках вилку. — И когда он придет?

Едва муж произносит последние слова, слышиться звонок в дверь. Я слегка вздрагиваю и ерзаю на стуле, пока мать Мэта открывает дверь. Демьян показывается на пороге и радужно улыбается. Тянет руку отцу и брату для рукопожатия, коротко кивает мне и матери, после чего садится за стол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Простите за опоздание, — искренне говорит он. — Пришлось задержаться. Я много пропустил?

— О, нет, мы даже не успели познакомиться, — тут же отвечает мать Матвея.

— А что знакомиться? Это Вероника, — он указывает на меня, — очаровательная, милая, невероятная жена Матвея. А это Алексей Иванович и Лариса Львовна — наши мама и папа.

— Приятно познакомиться, — повторяю еще раз и выжимаю из себя улыбку.

Перевожу взгляд на Матвея и вижу, как напрягаются желваки на его лице. Он смотрит на брата немного напряженно, поэтому мне приходится схватить его за руку и ободряюще улыбнуться. Не знаю, что происходит, ведь я думала, они поладили. Демьян помог ему и Матвей не один раз говорил, что благодарен ему. Что же произошло?

Мы ужинаем в напряженной тишине и только когда тарелки наполовину опустошаются, Лариса Львовна спрашивает о том, как мы познакомились, как получилось так, что родили двое детей. Естественно, что один из них не Матвея, она не знает, и я не уверена, что стоит ее просвещать. Мы разговариваемся и я практически не вижу, как проходит время. Прихожу в себя, когда слышу голос за спиной:

— Подышим воздухом, Вероника? — оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на брата Матвея.

Поворачиваю голову, но Мэта и отца за столом нет. Начинаю раздумывать, стоит ли мне ответить согласием, когда Демьян добавляет:

— Идемте, Матвей с отцом как раз вышли на улицу.

Глава 57

Мы выходим на крыльцо, и Демьян предлагает присесть в расставленные под окнами кресла. Я отказываюсь и верчу головой в поисках Матвея, но его нет.

— Вероника, — слышу настойчивый мужской голос, — вы так сильно нервничаете в моем обществе?

— Нет, что вы, — я поворачиваюсь к Демьяну и упираюсь руками о перила крыльца. — Просто думала, что Матвей здесь.

— Они, вероятно, сзади дома, Вероника. Матвей с отцом часто ходили в сад и разговаривали. Раньше. Скоро придут.

— Может, пойдем к ним?

— Они долго не общались, думаю, им стоит поговорить. А вас я вытащил на улицу, чтобы мама не начала неловкий разговор, пока Матвея нет. Увы, она это умеет, — мужчина искренне улыбается, и я чуть веду плечами, сбрасывая напряжение.

— Вы немного поладили с Матвеем? — спрашиваю у мужчины, потому что муж мне практически ничего не говорит. Единственное, что я знаю, они, вроде как, нормально общаются. Без обвинений друг друга во всех смертных грехах и без хука справа.

— Он все еще не хочет выслушать меня. Я пытаюсь объяснить ему, что не делал ничего такого, что навредило бы Даше, но он меня совершенно не слышит.

— Он умеет, — отшучиваюсь я. — Но и вы поймите, эта тема непроста для него. Он за день потерял два близких человека и…

— Я тоже потерял два близких человека в тот день. Более того, я стал тому виной, — его голос звучит серьезно, а сам мужчина, кажется, переносится в параллельную вселенную. — Это был мой ребенок, Вероника. Мой.

От его признания приходится задержать дыхание и в ужасе распахнуть глаза.

— Но… как? — все что могу выдать я, потому что осознание, что все это время Матвей скорбел не по своему ребенку гулко отдается в груди.

И он не хочет знать? Не хочет слушать и говорит, что это неважно? Это, черт возьми, важно. Я не говорю, что это поможет ему справиться с болью и за день все забыть, но так он окончательно простит брата и перестанет винить его.

— Я пытался поговорить, но в последние пару раз получил в нос и угрозы, но все еще намерен все рассказать. Может быть не сегодня и даже не завтра, но в ближайшем будущем.

— Я не могу поверить, — бессвязно шепчу я. — Это… он будет шокирован.

— Он не поверит, — пожимает плечами Демьян. — Ни единому моему слову не поверит.

— Смотря что ты скажешь, — слышу голос Матвея и цепенею.

Поворачиваюсь на звук и замираю, смотря в темные, полные злости глаза. Они с отцом действительно выходят из-за дома, я разворачиваюсь к Демьяну, ища поддержки в его лице, но он смотрит на брата. Когда переводит глаза на меня, я мотаю головой, давая понять, что ему не стоит ничего говорить, но мужчине, кажется, плевать.

— Я устал молчать, Матвей. Даша носила не твоего, а моего ребенка. И мы любили друг друга.

Я прикрываю рот ладонью, потому что Матвей двигается в сторону Демьяна. Вскрикиваю, когда муж впечатывает кулак в челюсть брату и подбегаю, чтобы оттащить его, но он полностью игнорирует меня.

— Еще раз. Еще хотя бы один раз я услышу с твоего рта имя Даши и упоминание моего сына… ты, блять, забудешь, как тебя зовут.

Матвей отпускает брата и поворачивается ко мне. Хватает меня за руку, прощается с опешившим отцом и матерью, которая, видимо, выбежала на мой вскрик, и тащит меня к машине. Открывает дверцу и с силой запихивает меня на переднее сиденье, хотя я пытаюсь сопротивляться.

— Вероника, просто сядь, блять, в эту машину.