Адалин Черно - Беременность на сдачу

— Рассказывайте, — безапелляционным тоном заявляет доктор Левицкий, — я уже вижу, что с вами не все в порядке.

Я киваю и начинаю говорить о том, что по утрам меня беспокоит тошнота, что я не могу есть и меня выворачивает почти сразу после еды.

— Вы два дня ничего не ели? — удивляется доктор, а когда я киваю, он сжимает челюсти и шумно выдыхает.

Вижу, как он что-то записывает в тетрадку, задает мне несколько вопросов и говорит, что знает как решать мою проблему.

— Если что… — он останавливается по пути на выход из кабинета, — справа туалет.

Я киваю и остаюсь в кабинете, дожидаясь доктора. Я ожидаю, что он принесет какие-то супер-дорогие импортные таблетки, но он возвращается с пакетом мандаринов и ананасом. Я молча смотрю на продукты и удивляюсь, как вместо тошноты мне хочется есть. Рот наполняется слюной и я жадно смотрю на цитрусовые с ананасом.

Доктор Левицкий достает мандарин из пакета, очищает его и протягивает мне.

— Вот, ешьте маленькими дольками, вам должно стать легче.

После он берет в руки ананас и куда-то уходит, возвращаясь с тарелкой уже очищенного фрукта. Он протягивает мне тарелку со словами:

— Съешьте несколько кусочков. После мандарина не тошнит? — я мотаю головой и съедаю несколько кусочков ананаса, после чего мне действительно становится легче, я могу говорить и тошнота не подступает к горлу. — Легче? — участливо спрашивает доктор.

— Да, — я киваю и с благодарностью смотрю на него, а она что-то записывает в карточку, а после поворачивается ко мне.

— Меня очень беспокоит ваше состояние, Вероника Сергеевна, — начинает он. — У вас начался токсикоз и совсем не в обычное время. У вас четырнадцать недель — время, когда ребенку нужно получать витамины и минералы, а если вы не будете есть, это скажется на здоровье плода, а у вас их аж два!

— Я понимаю и ем, но… практически все возвращается наружу, — я краснею и опускаю глаза, потому что говорить об этом с женщиной было бы гораздо привычнее и естественней.

— Понятно. Послушайте, — доктор отворачивается от своих писулек и садится так, что я вижу его широкую грудь и руки, которые он сцепил в пальцах, а локти разместил на коленях. — У меня есть к вам предложение.

— И какое же?

— Я бы хотел понаблюдать за вами. У вас, бесспорно, удивительный случай и мне очень льстит, что вы наблюдаетесь именно у меня, но вместе с тем я понимаю, что прием раз в две недели не подходит. Особенно на фоне вашего внезапного токсикоза, — он давит на меня какими-то доводами, но я совершенно не понимаю, к чему он клонит.

— О чем вы? Мне приходить на осмотр чаще?

— В идеале вам необходимо регулярное наблюдение, но оснований положить вас в нашу клинику под наблюдений явно недостаточно. У вас отличные результаты анализов, да и я не уверен, что в больнице вы будете чувствовать себя лучше, все же это не дом, где вы бы находились в безопасности, поэтому… — он делает паузу, после чего просто ошарашивает меня предложением: — Я предлагаю вам переехать ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я предлагаю вам переехать ко мне.

— Эм… что? — я выпаливаю, наверное, слишком резко, потому как тошнота снова подступает и на этот раз я попросту не могу сдержаться. Вспоминаю, где здесь туалет и рывком бегу туда, извергая все, что успела съесть.

Чувствую, как моих плеч касается уверенная мужская рука, а другая хватает мои волосы и удерживает их.

Мне стыдно…

Черт, мне ужасно стыдно, потому что доктор Левицкий не женщина, а мужчина. Безумно привлекательный и сексуальный, и у нас с ним был секс. Наверное, с ним. Я не уверена. Да и разве это важно? В данный момент я не хочу, чтобы он находился здесь, но он находится, помогает мне встать, придерживая за локоть, включает в кране воду и умывает мое лицо.

— Простите, — едва выдаю я, но он лишь пожимает плечами и говорит:

— Бывает.

Мужчина ведет меня в кабинет, обхватывает рукой мою талию и уверенно шагает, помогая мне передвигать ноги и не свалиться на пол. Он усаживает меня на кушетку, достает из кармана платочек и смачивает его водой, после прикладывает его к моему лицу, водит влажной тканью по щекам, лбу и шее.

Моя грудь вздымается от учащенного дыхания и мне ужасно неудобно перед доктором, дело которого просто осмотреть меня на очередном приеме.

— Давайте я… сама.

Я перехватываю у него платочек и прикладываю его ко лбу, наши руки соприкасаются и несмотря на плохое самочувствие, этот мужчина безумно волнует меня. Я чувствую импульсы тока, распространяющиеся по всему телу от места касания наших рук.

Но он отстраняется, садится на кресло и подъезжает ближе, берет в руки стакан с водой и говорит:

— Я понимаю, что ошарашил вас новостью, но… у меня современный дом, есть бассейн, тренажерный зал, множество комнат. Я холостяк с прислугой, которая не лезет в мои дела. К тому же, я первоклассный специалист и ваше нахождение со мной в одном доме благоприятно скажется на вашем самочувствии. Я помогу вам составить рацион питания, покажу, что нужно делать, чтобы вас не тошнило по утрам.

Он перечисляет и перечисляет все достоинства моего переезда, хотя я была готова согласиться еще на моменте с бассейном и тренажеркой, а уж после его “я холостяк с прислугой”… да я бы с радостью! Но… всегда есть это но.

Он мой доктор. Да, возможно, и отец моего ребенка, в чем я начинаю сомневаться еще больше, потому что он совершенно точно не узнает меня.

— Я была бы благодарна вам… если бы вы все это рассказали, но… я не могу переехать к вам.

— Почему?

— Матвей Алексеевич, вы часто перевозите беременных пациенток к себе? — вывожу его на откровенность.

— Нет, вы первая, кому я это предложил.

— Вот вам и ответ, доктор Левицкий.

— Но у вас уникальный случай, Вероника, — пытается возразить он, но я только мотаю головой.

— Простите, но нет, — я отказываюсь и вырываю ладонь из его рук, хотя не помню, когда именно она там оказалась.

— Я бы мог приезжать к вам, бесспорно, но это время, Вероника. И его у меня, увы, нет, — он отъезжает немного назад, предоставляя мне личное пространство, которым я тут же пользуюсь. Вдыхаю полной грудью и говорю:

— Спасибо огромное за ваше внимание и то, что так беспокоитесь, но нет. Я могу приезжать даже каждый день, но на переезд не соглашусь, — уверенно говорю и пытаюсь взять себя в руки, успокоить желудок и тошноту.

— Простите, если напугал вас. Я напишу вам инструкцию, — уверенно говорит доктор. — Напишу, что нужно делать во время приступов тошноты. Вы ведь одна живете? — как бы невзначай спрашивает Матвей.

— Да.

— В идеале нужно чтобы кто-то находился рядом, Вероника Сергеевна. Всегда. Возможно, мама или сестра, тот, кто сможет позвонить, если вам вдруг станет плохо, понимаете? — я киваю. — Отлично, значит вот вам рекомендации и мой номер у вас уже есть. Можете написать мне на в WhatsApp.

— Хорошо.

Матвей Алексеевич протягивает мне карточку и листочки, берет пакет с мандаринами и говорит:

— Вы на маршрутке?

— Да.

— Я вас отвезу, идет?

— Это, наверное, неудобно, — пытаюсь отнекаться я, но мужчина останавливает меня и решительно берет за руку.

— Неудобно будет ехать вам в переполненном автобусе, Вероника.

Я не успеваю возразить, потому что Матвей берет меня под руку и ведет на выход. После мы подходим к серебристой иномарке, с которой мужчина снимает блокировку. Он открывает передо мной дверь и помогает сесть, огибает автомобиль и располагается рядом. Я говорю адрес, после чего мы трогаемся с места, и я чувствую себя не в своей тарелке.

— Если вам станет плохо просто скажите, ладно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо.

Мы едем примерно полчаса, без пробок и остановок, потому что мне, на удивление, нормально. Подъезжаем к подъезду, Матвей помогает выйти из машины и берет меня под руку, чтобы помочь добраться до квартиры.

— Не нужно, — пытаюсь образумить его, но он лишь отмахивается.

— Все нормально. Вдруг вам станет плохо на лестничной площадке?

Я соглашаюсь и спокойно поднимаюсь по ступенькам в квартиру. Рядом с дверью роюсь в сумке в поисках брелка с ключами, вставляю ключ, чтобы открыть дверь, но она неожиданно открывается сама. На пороге стоит мой почти бывший муж, который резко передумал разводиться и не дал согласия. Теперь наш развод будет проходить в суде на заседаниях. Я тупо смотрю на Диму и не понимаю, что он делает в моей квартире, в то время как он быстро ориентируется и спрашивает у доктора Левицкого:

— А ты кто такой?

— А ты что здесь делаешь? — слишком зло выдаю я, потому что почти бывший муж точно не должен находиться в моей квартире в одних трениках.

— Я тут живу, — огрызается Дима, — а вот что это за хахаль за твоей спиной? — он смотрит на моего доктора и мне становится неудобно перед Матвеем.

Я делаю шаг вперед и уже собираюсь ответить ему, как чувствую уверенные руки на своей талии. Они тянут меня назад, после чего я оказываюсь за широкой спиной Матвея Алексеевича.

— Этот хахаль, — с издевкой говорит он, — доктор Вероники Сергеевны. А вы, простите, кто?

— Муж, Дмитрий, — он протягивает Матверю руку, но тот игнорирует его.

Я же могу только догадываться о его выражении лица и о том, что вообще происходит. Я хочу что-то сказать, но упорно молчу, делая вид, что меня здесь нет.

— Вы разве не разводитесь? — о, а этот вопрос адресован уже мне.

Матвей разворачивается и смотрит на меня с интересом, собственно, как и Дима. Я перевожу взгляды от одного на другого и мне становится смешно. Они, как два напыщенных индюка, смотрят на самку и ждут, когда же она сделает свой выбор.

— Мы разводимся, — решительно отвечаю я. — Правда, Дмитрий неожиданно отказался от подписания бумаг, — я говорю коротко, но понятно, — и вот мы все еще на стадии развода, правда, я не понимаю, что он делает в моей квартире.

Я победоносно смотрю на бывшего мужа, у которого вытягивается лицо. Да, раньше я бы закрылась в своей скорлупе и сказала что-то типа “Спасибо, Матвей Алексеевич, но мы разберемся сами”. И зашла бы после этого в квартиру, где снова бы послушала нотации. Не в этот раз.

— Простите, — говорит доктор Левицкий, — что вы делаете в квартире Вероники Сергеевны?

Дима удивленно смотрит на Матвея и лишь усмехается, переводя взгляд на меня.

— Я здесь живу, дорогая, ты что, забыла? Я ведь прописан тут, поэтому имею полное право… — договорить ему не дают.

Матвей хватает Диму за шиворот и вытаскивает из квартиры, спуская на пару ступенек ниже. От неожиданности я даже вскрикиваю, и прикладываю руки в к животу.

— Идите в дом, Вероника, — командует Матвей, но я будто прилипла к полу, смотря на то, как этот мужчина удерживает моего мужа за грудки. — Вероника!

Я ухожу. Делаю пару шагов и скрываюсь за дверью, но тут же прилипаю к глазку. Черт, ничего не видно!

Я нервно расхаживаю по коридору, не в силах даже представить что там происходит. Матвей избивает Диму? А что, если…

Додумать я не успеваю, потому что дверь неожиданно открывается и на пороге стоит Дима. На нем ни фингалов, ни ссадин, ни даже разбитого носа, правда, смотрит он как-то затравленно.

— Я заберу вещи, — говорит, даже не глядя на меня, после чего проходит внутрь и собирает то, что успел разложить.

Матвей же стоит в дверном проеме, прислонившись к косяку и сложив руки на груди. Он наблюдает за тем, как Дима запихивает вещи и отходит только чтобы пропустить его на выход.

— Всего доброго, — говорит доктор Левицкий, хватает ручку двери и захлопывает ее, оставаясь в моей квартире.

— Эм, — я даже не знаю что сказать.

— Чаем угостите? — интересуется Матвей.

Я утвердительно киваю и указываю на кухню. Смотрю, как мужчина разувается, снимает куртку, располагая ее на вешалке и проходит внутрь. Я быстро делаю то же самое, бросаю сумку на стол и иду на кухню, где вижу Матвея, расположившегося на диване.

— И часто у вас так?

— Как?

— Как сегодня.

Я улыбаюсь и мотаю головой.

— Я даже подумать не могла, что он заявится сюда. Что вы ему сказали?

— Вам нужно поменять замки. Не думаю, что ваш бывший муж явится сюда снова, но все же, — он намеренно игнорирует мой вопрос. — Так как на счет чая?