— Может, это совпадение?

— Какое к черту совпадение! — взорвался Василий Васильевич и снова обшарил взглядом зал. — Нет, к сожалению. Поэтому с завтрашнего дня мы все — ты, я и Влад — уходим в отпуск. Влад, кстати, уже ушел.

Леночка была заинтригована:

— Что, все так серьезно?

— Серьезнее некуда. Ему глаз подбили в редакции — можешь представить?

Вообразив Кречета с бланшем, Леночка непочтительно хихикнула.

— Пока все не выяснится, посидите дома, — продолжал с похоронным видом шеф. Вот уж кто нуждается в отпуске, так это он. От Мессалин, от «Ведомостей», от анонимных звонков и… хотелось бы думать, что и от Валерии Ковалевой. Это был первый в жизни Василия случай, когда ему предпочли… ценные бумаги.

Крутов издал тяжелый вздох. Отпуск от Валерии Ковалевой приравнивался к насильственной депортации, к отлучению от матери-церкви, от груди, от кислородной подушки, от депутатского кресла — от жизни, одним словом, а это было несправедливо.

— Василь Василич, — не поверила Леночка, — вы шутите? Вы, значит, будете следственные действия проводить, а я дома сидеть? Нет, так мы не договаривались.

— Значит, передоговоримся, — оборвал помощницу Крутов.

— Скажите хотя бы, кто следит за вами, — заныла Леночка, для которой неизвестность была хуже острого ножа в сердце.

— Мессалина Барбат, — прошептал Крутов, предварительно оглядевшись и не заметив ничего подозрительного.

— Что?! — Леночка подумала, что ослышалась.

— Тише ты! — Крутов опасливо оглянулся. Кроме них двоих, в это время дня корпоративные завтраки и обеды никого не привлекали. — Влад выяснил, что за рулем «опеля», который нас преследовал, находилась эта самая Мессалина Барбат.

— Это псевдоним агента под прикрытием? — Расширенные глаза помощницы и вибрирующие ноздри нагоняли на Крутова еще большую тоску.

— Не похоже, — с осуждением сказал он, — вряд ли агент станет работать в редакции «Ведомостей» заместителем Дворяниновича.

Последние слова Крутов произносил, уже уверенный в обратном: самое место для агента под прикрытием — редакция.

— Но это же невозможно, — пролепетала сбитая с толку Леночка, — Мессалина умерла в первом веке.

— Ты уверена? — Крутов смотрел на помощницу с надеждой.

— В общем и целом уверена, хотя надо справиться в энциклопедии на всякий случай — могу ошибаться годом.

Несколько долгих секунд депутат с помощницей смотрели друг на друга.

— Откуда Кречет взял эту Мессалину? — в унисон прозвучали два голоса.

Губы Леночки презрительно скривились.

— Придумать Влад такое просто не способен.

— Не так уж это важно. Есть проблемы поважней. Что ты думаешь по поводу звонка? — вернулся к началу разговора Василий и отхлебнул остывший кофе.

Томление, которое испытывала Леночка в связи с системой записи звонков, испарилось — неужели шеф в чем-то ее подозревает? Она же только в целях безопасности…

— Сердцу доверять надо, а не ушам, Василь Василич.

Проницательность помощницы граничила с жестокостью. Крутов почувствовал, что сейчас надорвется от переживаний.

Он нащупал пульс и посчитал удары. Дыхание поверхностное, и сердце трепыхается, как заячий хвост. Налицо все признаки стресса. Вообще-то признаков гораздо больше. Имеют место повторяющиеся сновидения такого характера, что, узнай о них лечащий врач, не отвертеться Крутову от сексолога. И это еще не все: у пациента наблюдается чувство вины и утрата вкуса к жизни.

При упоминании имени журналистки ко всем имеющимся признакам стресса добавился еще один — острое, почти неконтролируемое желание ощутить в руке тяжесть охотничьего карабина.

Крутов обхватил голову ладонями и несколько секунд сидел, не подавая признаков жизни. Леночка диагностировала невротический синдром — валидол в таких случаях бессилен.

Крутов шевельнулся:

— В общем, ты решай сама, чем будешь заниматься, а мы с отцом поедем на охоту.

— На охоту, значит. — Леночка скептически относилась к мужским инстинктам, ничего общего не имеющим с материнским.

В понедельник День независимости, и в общей сложности гулять народ будет три дня. За эти три дня отец с дядей Васей насквозь провоняют бодрящими брутальными запахами: приторным запахом крови, пороховой гари, костра и перегара. И привезут это удушающее амбре домой.

Они, значит, будут отрываться там, а она сиди и жди, когда они явятся.

Впрочем, она знает, чем займется в выходные. Ни в какой отпуск она не уйдет, а как раз наоборот. Прямо сейчас отправится в офис, прослушает запись звонка и установит абонента. Все-таки как правильно она сделала, что отключила голосовое оповещение о записи. И как ей повезло, что дядя Вася далек от компьютерных технологий.


Во дворе дома Щегольцовых стоял барбекю-гриль, похожий на искусственный спутник, осетрина исходила томным ароматом, и Василий с несчастным видом пытался запить голод пивом.

При взгляде на Дмитрия становилось ясно, чья Леночка дочь. Тот же упрямый крутой лоб, та же короткая шея, те же повороты головы и мимика.

Леночкин сарафан мелькал то тут, то там, она убирала, подавала, словом — исполняла роль любящей дочери и гостеприимной хозяйки дома, стараясь при этом не пропустить ни слова из разговора мужчин.

Как назло, мужчины не спеша потягивали пиво и по-семейному переругивались из-за маринада для шашлыков: один настаивал на вине, другой — на луке и лимоне.

— Как ты?

Страшилки, которые нарассказывала дочь, подтверждались: Василий осунулся, похудел, под глазами залегли тени и седины прибавилось — или только кажется? Друзья не виделись около двух месяцев — и все из-за таинственной незнакомки, оказавшейся на поверку настоящей дешевкой. Аферисткой с садистскими наклонностями — вон что сотворила с красавцем-мужчиной, неунывающим повесой Василием Крутовым.

Своей беспечностью Крутов иногда вызывал зависть у Дмитрия, реже — раздражение, а сегодняшним звонком поставил в тупик, но отчитывать друга в присутствии дочери Дмитрий воздержался из этических соображений: все-таки Василий — Ленкин босс.

— Давай потом, — словно прочитав мысли друга, попросил Крутов — тоже из-за Ленки.

Звонок неизвестного и «опель»-шпион взбаламутили душу, но никак не связывались в сознании. Василию нужен был собеседник, чтобы проанализировать ситуацию и сделать правильные выводы.

— Димыч, я не могу сопоставить слежку и звонок, — признался Василий, когда Леночка упорхнула в дом за посудой. — Чего добивается преследователь и кто звонил? Их двое или это один человек? Это сговор или случайное совпадение?

— А это не важно.

— В каком смысле?

— В том смысле, что аноним все равно ведь добился своего.

— Чего он добился?

— Ну, вот ты уже порвал с журналисткой, считаешь ее виновной.

— Но она же сама сказала — это все Галка. Разве это не подтверждает вину?

— Понимаешь, с акциями ничего нельзя сделать спонтанно. Здесь все должно быть продумано если не до мелочей, то, по крайней мере, в основных деталях.

— Ну, тогда звонил кто-то из ее врагов. Не представляю, какие у Леры, — при имени Ковалевой по лицу Василия прошла судорога, — могут быть враги.

— А ты все о ней знаешь? — В Дмитрии никогда не дремала профессиональная подозрительность.

Крутов мрачно произнес:

— Ты ее не видел, поэтому спрашиваешь.

— Что ты намерен делать? — Перевернув шампуры, Дмитрий перешел к столу и принялся срывать листья базилика с веточек.

— А что тут сделаешь?

— С моей точки зрения, это ты поддался порыву, а не она.

— Думаешь?

— Я не о звонке. Надо было присмотреться к девушке, а не кидаться сломя голову в отношения, — упрекнул друга Дмитрий. Иногда, пользуясь разницей в возрасте и опытом отца единственной дочери, Дмитрий читал Крутову необременительные нотации, оттачивал на нем педагогическое мастерство.

— И что бы это дало? — усмехнулся Василий.

— Мой тебе совет на будущее: понаблюдай сначала, как твоя подруга выбирает в магазине вещи, а потом тащи ее в постель.

— Ну и при чем здесь магазины?

— Еще как при чем! Если женщина хватает вещи не глядя, поддавшись порыву, — держись от нее подальше. Она такая же и в чувствах. А если вдумчиво, не торопясь, осторожно выбирает — на такую женщину можно положиться. Эта не станет прыгать в объятия первому встречному и на спонтанные поступки не способна.

Чтобы не огорчать друга, Крутов не стал говорить, что ему импонируют как раз порывистые женщины. Он не имел понятия, как Лера выбирает одежду, но живо представил, как она перебирает на стойках вещи, останавливается на одних, отвергает другие, идет вдоль ряда, откладывает что-то и несет в примерочную. Крутов мысленно проник с Лерой за шторку и почувствовал огонь внутри.

«Ну хотя бы сейчас ты можешь не думать об этом?» — с раздражением спросил он себя.

— Ну так ты поедешь со мной в Демидовку? — Эта перемена темы означала, что больше Дмитрий ничего не добьется.

— Нет, Василий, у меня проверка, я сейчас никак не могу. В другой раз. Ты поговори с ней, — посоветовал Дмитрий, — сам знаешь, милые бранятся…

Оба замолчали.

Дмитрий покрошил на осетрину базилик, над столом поплыл дразнящий пряный дух, от которого не спасало даже пиво.

— Ну, долго вы еще будете секретничать? — поинтересовалась, вынося тарелки, Леночка. — Есть хочется.

— Разве от тебя что-то скроешь? — с любовью глядя на чадо, улыбнулся Дмитрий. — Ты же хуже всех разведок мира.

— Слабому мужчине любая женщина кажется угрозой, — с достоинством парировала Ленка.

— Не пугай меня, дочь. — Дмитрий погрозил пальцем. — Если в подоле принесешь, позора не переживу.

— Ты бы радовался, если кто-то позарится на твое сокровище, — вступился за крестницу Василий, — у нее же на уме одна работа.

— Всех отпугивает наличие отца — полковника спецслужб, — пожаловалась Леночка.

— А ты засекреть эту информацию, — посоветовал Дмитрий, — нельзя же каждому объявлять: у меня отец — полковник спецслужб.

Леночка не удержалась и сунула за щеку кусок шашлыка.

— Шила в мешке не утаишь.

— Руки! — прорычал Дмитрий. — Матери на тебя нет.

— Есть у меня мать — дядя Вася.

— Какая мать, такое и дитя, — ворчал Щегольцов, снизывая куски мяса с шампура на блюдо, — ты, Вась, все-таки поговори с девушкой.

— Да, — тут же влезла Ленка, — поговорите. На романтическом ужине поговорите. Свечи, шампанское, комплименты. Очень освежает чувства.

— Тебе-то откуда знать?

— Так из книжек, дядя Вася. Вот и проверим теорию.

— Я и так целыми днями чувствую себя подопытной морской свинкой, — пожаловался другу Василий, — а теперь еще и это.

— Тяжелый крест достался ей на долю: страдай, молчи, притворствуй и не плачь. Кому и страсть, и молодость, и волю — все отдала, — тот стал ее палач! — хорошо поставленным голосом трагический актрисы продекламировала Леночка.

— Талант, — с обожанием глядя на дочь, протянул Дмитрий, а Василий вспомнил Леру и их первую встречу. Валерия декламировала Ломоносова.

Что он наделал?

Лучший друг и его единственная дочь, шашлыки по пятницам и открытие сезона охоты на водоплавающих или кабана — это все, что у него есть. Они пускают его в свой мир. Валерия Ковалева — это его собственный мир, в который он пускал бы Димыча с Ленкой. Он отказался от своего мира — вот что он наделал.

* * *

Лера проснулась не оттого, что выспалась, а скорее от удивления, что спит.

Несмотря на все случившееся, проспала царство небесное и еще бы спала.

С чего бы это? Дел по горло, а она валяется.

Чем скорее она смотается на дачу, тем скорее приедет назад, чем скорее приедет назад, тем скорее поговорит с Бочарниковой, чем скорее поговорит с Бочарниковой, тем скорее вернет Василия.

Все это хорошо в том случае, если… если только… если только Василий не использовал анонимный звонок как оправдание для разрыва… Лера ужаснулась собственному цинизму.

Так недолго заподозрить Василия в том, что и позвонил он себе тоже сам. Звонок в студию: «Говорите, вы в эфире». Что-то вроде письма в редакцию — бородатый прием для поднятия рейтинга, когда в газете печатаются письма, написанные самими журналистами, на радио и телевидении нужный вопрос задает какой-нибудь звукооператор или звукорежиссер, кто-то из техслужб, кого телезрители не знают в лицо.

Чудовищное подозрение заставило Леру сесть в постели. Неужели это возможно?

Чей-то иезуитский голос, до безобразия похожий на Галкин, нашептывал, что в этой жизни возможно все. В этой жизни мужья с легкостью предают жен, любовники — любовниц, и наоборот.