Не глядя Лера спрятала визитку в сумку, поднялась с дивана и поплелась к выходу.

— И не ходи как ударенная пыльным мешком по голове, распрями спину, голову подними и выражение лица смени, — услышала она вдогонку, — все живы, никто не умер.

«Никто, кроме меня», — мысленно отозвалась Лера.


Последняя жилая пятиэтажка осталась позади, впереди показался пустырь и овраг с распустившейся вербой. Забрызганные дождем вербные (или вербины? — усомнился Крутов) сережки, пожухлые, потерявшие невинность, валялись вокруг материнского деревца.

Дорога поворачивала к военному аэродрому, вдали терялось бесконечное бетонное ограждение, маячили шлагбаум и будка охраны.

— Влад, ты поезжай к спорткомплексу, а я пройдусь, — выходя из машины, попросил водителя Василий Крутов.

«Фольксваген» плавно отчалил.

Крутов с удовольствием проводил ровное урчание двигателя, ощущая силу мышц и гибкость связок, расправил плечи, улыбнулся пепельному небу, огляделся и всей грудью вдохнул насыщенный запах весны.

Одним боком пустырь вплотную примыкал к аэродрому, другим — к лесочку, за которым ютился военный городок.

Военный городок был ровесником Василия Васильевича, возвели его более сорока лет назад, закрыв глаза на близкие грунтовые воды.

Уже через десяток лет это пренебрежение аукнулось: жильцам домов каждую весну приходилось вручную откачивать воду из подвалов.

Крутову до обидного жаль было это место.

По всем признакам пустырь деградировал, постепенно зарастал камышом, заболачивался, его обживали крачки и кулики, а в депутатскую приемную Крутова птицами летели жалобы и звонки, поскольку деградировали коллективно — и лесок, и пустырь, и городок.

Все бы ничего, но сходная участь постигла и детище Крутова — новенький спортивный комплекс, чего Крутов-бизнесмен допустить не мог ни при каких обстоятельствах. Хоть тушкой, хоть чучелком, но комплекс должен окупиться в ближайшие три года, как значилось в бизнес-плане.

У депутата Крутова возникло чувство, что ему придется повторить шестой подвиг Геракла — почистить авгиевы конюшни.

Нетерпеливым жестом Василий отыскал на запястье часы — ну и ну.

На кой черт он отослал машину?

Отец Василия — кадровый военный, прямолинейный и простой человек — приучил сына с детства: уважай людей, не заставляй себя ждать.

А эта курица-корреспондентка у него, слуги народа (в этом месте не лишенный чувства юмора и самокритики Крутов фыркнул), уже украла десять минут.

Упругим шагом Василий Васильевич дошел до тропинки, спускающейся к пустырю, и снова посмотрел на часы. Уже двенадцать минут. Время работает против этой газетной блошки.

Мельчайшие брызги дождя, больше похожего на смог, покрыли лицо и костюм. «Так и быть, для круглого счета еще три добавочных минуты в память о детстве, и все — вызываю Влада», — сказал себе Василий Васильевич. Что за клуша такая? А Леночка ее хвалила, эту журналистку, сказала, стиль есть, приятная манера, сказала, что по поводу места встречи никаких вопросов не задавала, пустырь знает, доберется сама.

Тропинка спустилась в овражек, Крутов легко перескочил ручей, оказался на утоптанной полянке и замер, захваченный воспоминаниями.

Все детство Василия Васильевича прошло на этой части суши, в этом городе, в этом районе и, черт возьми, на этом пустыре. Здесь мальчишками они устраивали гонки на мопедах, здесь сходились стенка на стенку, здесь тискали девчонок по кустам.

Здесь Павлика Подрезова сбил лихач, и друг детства остался инвалидом.

Наверное, поэтому Василий и построил спортивный комплекс, наверное, поэтому так ревностно следил за здоровьем и не потерял спортивную форму, а ему уже сорок два.


Шурочки в приемной не оказалось, в связи с чем у Леры моментально развилась мания. Можно было не сомневаться: секретарша уже изображает обиженную судьбой Валерию Ковалеву перед благодарными зрителями.

— Через полчаса Василий Васильевич будет ждать вас в Черемушках на дороге у пустыря, — осчастливила референт-акуленыш.

— Где-где? — Лера поперхнулась. Ну и место выбрал народный избранник. Может, сразу на кладбище?

— На дороге у пустыря, — оптимистично подтвердила трубка.

Невероятно, но Крутову уже удалось испортить ей день: времени на обед и на то, чтобы переодеться, не осталось. Придется ехать в джинсах, которые Лера надевала в минуты полного к себе равнодушия, и легкой льняной курточке.

Референт-акуленыш (наверняка ноги из-под лопаток, блондинка и «мисска», тут же убедила себя Лера) и не подумала предложить машину, значит, придется брать редакционную, а делать этого по какой-то причине не хотелось.

Старательно избегая мыслей на эту тему, Ковалева сунула блокнот и диктофон в сумку, перехватила волосы резинкой, смастерив живописный не то хвост, не то пучок, в таком виде выскочила на дорогу и принялась отчаянно голосовать.

Поймав немытого частника, упала на сиденье и зомбированным голосом произнесла:

— Пустырь в Черемушках.

Водитель кинул на Леру недоумевающий взгляд, но от вопросов воздержался.

К тому моменту, как Валерия высадилась у пустыря, пошел мелкий дождь, больше похожий на мокрую пыль.

Разумеется, на встречу Лера неприлично опоздала, и это обстоятельство только усилило раздражение против Крутова.

Импозантный и респектабельный, в дорогом (кто бы сомневался!) светлом костюме со стальным отливом, без зонта, Крутов мерял шагами асфальт.

На обочине красовался новенький серебристый «фольксваген» (той же модели, что у нее, только со спецпропуском на лобовом стекле), видимо выбранный в тон костюму. Это в то время, как ее «фольксваген» и в целом жизнь скомканной бумажкой полетели в отхожее место.

— Здравствуйте.

Валерия сконфуженно перебежала дорогу и наткнулась на сердитый взгляд партайгеноссе В.В. Крутова.

Из груди Леры вырвался вздох — ее снова назначили крайней.

«Перебьешься, блин-павлин», — внезапно ожесточилась Лера.

— Вы всегда опаздываете? — Крутов и не пытался скрыть раздражение.

— Всегда, когда меня не подвозят. — Перед депутатом так и тянуло оправдываться.

— С каких это пор корреспондентам «Ведомостей» не дают транспорт?

«А с тех самых, как они уходят от мужей главных редакторов», — мысленно ответила Лера и почти с головой нырнула в сумку. Достала блокнот с ручкой, изображая готовность к работе, и преданно уставилась на политического божка, еще не начавшего бронзоветь, но подающего надежды.

Топовый (по местным меркам) депутат абсолютно непочтительно рассматривал собкора.

В пасмурном свете дня Лерина кожа казалась совсем прозрачной, серо-голубые глаза смотрели с обидой, хотя обида скорее относилась не к нему, а к чему-то или кому-то другому.

На самом деле Лера только сейчас осознала, почему не воспользовалась машиной издательства, — причина была в Денисе Ивановиче, их редакционном водителе, еще одном большом любителе перемыть косточки сотрудникам. Лера столько раз осаживала пенсионера, что он перестал с ней судачить о разных интригующих подробностях из интимной жизни коллег. Но другие-то вряд ли останавливают старичка…

— Какие у нас планы? — Лера открыто посмотрела на Крутова.

Мужчина с такой внешностью не может быть умным, порядочным и чутким, уговаривала она себя. Все удачные интервью — результат профессиональной склейки и монтажа. Такая внешность сама по себе — большая глупость и зло. Зачем мужику быть красавцем, если не с целью искушения? Скольких он соблазнил, этот Аполлон? Нет, не Аполлон. От Аполлона веет холодом, а этот — живой и горячий. И гарцует, как необъезженный жеребец, только копытом не бьет. Сколько же ему лет, интересно? Не износился совсем, поди, на своей непыльной работенке.

Ветер донес со стороны журналистки нежный, едва различимый аромат, и Крутов забеспокоился.

Совсем недавно Василий узнал, что насекомые вырабатывают феромоны и находят друг друга по запаху, и был этим крайне заинтригован. С ним всю жизнь происходило то же самое. Он, сколько себя помнил, всегда был неравнодушен к запаху чистого женского тела, а с возрастом все больше доверял обонянию.

Встретив заинтересованный взгляд Крутова, Лера сбилась с мысли, ощутила себя женщиной и смутилась.

Неудачный день. Неудачный год. Да и жизнь в целом тоже… Как оказалось…

— Да. Какие у нас планы? — Василий уже выбрал тактику поведения — насмешливо-покровительственную.

— Василий Васильевич, вы не будете против, если мы с вами несколько дней проведем вместе, в тесном контакте? — спросила и поняла, что вышла совсем уж двусмысленность.

А павлин-то хорош! Нет бы помочь корреспонденту выкрутиться из щекотливой ситуации. Стоит, смотрит с усмешкой в глазах. Донжуан Мценского уезда. Нашел время. Дождь, а он глазки строит.

Намокшая шевелюра абсолютно не портила парламентария — наоборот, черные волосы с легкой сединой блестели от влаги, гармонично перекликаясь с искрой в глазах и переливами костюмчика, в то время как Лера чувствовала себя жалкой мокрой… курицей.

— Девушка, я не выношу людей, которые опаздывают, — доверительным тоном сообщил Крутов, — вы же не на свидание приглашены, правда? Я вас ждал, между прочим, время потерял. — Крутов возвышался над Лерой и давил на совесть.

— Василий Васильевич, если я вас раздражаю, позвоните шефу, скажите, что отказываетесь работать со мной, и вам пришлют другого корреспондента, — с готовностью подсказала выход Валерия.

Лера тихо злилась, и эта злость помогла выдержать взгляд павлина — пристальный, пронизывающий, мужской.

Чем дольше Крутов смотрел на собкора, тем больше хотелось смотреть. Неброская красота полевого цветка затягивала, как гениальное полотно. Славное лицо, едва заметный макияж, узел на затылке. Пухленькая, но формы точеные, а руки как у английской королевы. Комплексует из-за джинсов — они явно полнят. Возможно, расстроена ссорой с близким человеком? Внезапно мелькнувшая догадка легко, по касательной ранила Крутова.

А может, и первое, и второе. И зачем весь этот груз таскает с собой на работу? Если неловко чувствует себя в джинсах — на кой черт напялила? Если ссора с близким человеком так отражается на работе — зачем ссориться?

И смотрит на него как жертва на маньяка, мгновенно разозлился Крутов.

— Отлично. Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом, позвоню Дворяниновичу и попрошу, чтобы прислали другого журналиста, — мрачно заявил Василий и сел в машину, оставив Леру стоять на дороге под дождем.

«Фольксваген» мягко тронулся, мигнув габаритными огнями, развернулся прямо по двойной сплошной и скрылся за лесочком, наползавшим на дорогу.

Такой наглости от дамского любимчика и светского льва Ковалева не ожидала. Не в связи с нарушением правил дорожного движения, а в связи с отсутствием этой самой светскости.

Выйдя из ступора, Лера подняла глаза к моросящему небу, раздула щеки и выдохнула:

— Пфф.

Неудачный день. Неудачный год.

До остановки было километра два, если не больше. Волосы уже прилипли к голове, да и льняной курточки надолго не хватит.

Ковалева достала телефон и попыталась вызвать такси — фиг вам, батарейка разрядилась. Странно было бы… Она скоро не то что телефон забудет на подзарядку поставить, а имя-отчество свое не вспомнит.

И Валерия обреченно поплелась по безлюдной дороге в обратном направлении.

Однако уже через десяток шагов перестала обижаться на судьбу и предалась созерцанию.

Как давно она не была просто за городом, просто на природе. Родным красотам Казя предпочитал чужие острова. А как красиво здесь, елки-палки.

Низкие облака покоились на макушках деревьев, легкий туман укутывал прошлогодние метелки тростника, розовый тальник вдоль ручья и молодую зелень черемухи, размывал, делал прозрачными очертания и краски. Левитан отдыхает.

Похоже, рекламный мужчина прав, пустырь превращается в болото — вон утки и еще какие-то болотные жители садятся прямо в камыш.

Медленно бредя вдоль дороги, Валерия присматривалась к зарослям в канаве, прислушивалась к беспокойным крикам птиц и чуть не налетела на крутовский «фольксваген».

Машина стояла на повороте перед съездом на проселочную дорогу под единственной уже серебристо-зеленой ветлой.

— Садитесь, подвезу! — буркнул Крутов, высунувшись из машины.

Лера уже хотела с достоинством отказаться, но вовремя вспомнила, что достоинство ее несколько дней как попрано. Ускорила шаг и юркнула в салон.

Крутов осторожно, боясь разочароваться, принюхался: несмелые запахи чистоты и нежности стали отчетливыми. Ни о каком разочаровании речи не могло идти — речь могла идти об опасности и бегстве по пересеченной местности куда глаза глядят.