-      А почему бы и не осветить? - откинулся к спинке кресла мужчина.


При этом выглядывавшая из-под пиджака рубашка рискованно туго натянулась в районе живота. Казалось, еще чуть-чуть - и пуговицы, не выдержав напряжения, выстрелят прямо в собеседника.


-      Мы живем в открытом демократическом обществе, - многозначительно продолжил мужчина. - Так к кому вы прилетели? К любимой женщине? В наше время, когда превалируют материальные ценности, такой поступок вызывает восхищение. Ценю. Как мужчина, - и он церемонно склонил голову.


Генрих почувствовал некоторую неловкость. Возможно, потому что произнесенные слова никак не вязались с неискренностью, которую он уловил в словах собеседника. Для таких, как сидящий перед ним тип, никакие чувства не могли быть выше материальных ценностей.


-      Проскурина Екатерина Александровна, - ответил он после небольшой паузы. - Я бы очень хотел ее увидеть. Насколько мне известно, она лежит в гинекологии, а это отделение расположено в неотапливаемом корпусе...


-      Вам не о чем переживать, - перебил его неприятный тип. - Валерия Петровна, куда перевели Екатерину Проскурину? В терапию?


. - Да. Она просилась на выписку, но я не согласилась. Все-таки такая долгожданная беременность, лучше перестраховаться, -пояснила Лежнивец. - К тому же в городе свирепствует грипп, и С сегодняшнего дня мы объявили карантин, чтобы защитить пациентов от инфекции. По этой причине запрещены и посещения. Но... учитывая ситуацию, я могу пойти вам навстречу - позвоню В отделение, вызову ее в мой кабинет. Вы пока отогрейтесь. Могу Предложить чаю, - натянуто улыбнулась она.


-      Спасибо... - гость стал расстегивать дубленку. Но как-то неуверенно, механически. - Вы сказали... беременность? - вдруг переспросил он.


- Да... - подтвердила Валерия Петровна, и тут ее осенило: - Вы не в курсе? О, простите великодушно! Понимаю, такую новость вам хотелось бы услышать из уст любимой женщины, - с сожалеем проговорила она. - С моей стороны это выглядит как нарушение медицинской этики. Но так уж вышло, извините... Вчера были так настойчивы в стремлении узнать, что с ней, и сразу прилетели... Вот я и подумала - вам все известно.


-      Нет, нет, что вы... Все в порядке, - забыв о дубленке, растеряный Генрих принялся теребить шарф. - И какой... то есть когда?..


- Ждать рождения ребенка? - поняла его вопрос женщина. -Насколько я знаю, - прикидывая что-то в уме, она сделала паузу, - конец сентября - начало октября. Срок еще маленький. Надеюсь, остальное вам расскажет сама Екатерина, - потянулась она к телефонной трубке.


-      Подождите! - неожиданно остановил ее гость. - Подождите, пожалуйста... Мне надо подумать...


-      Валерия Петровна, не спешите, - понимающе усмехнулся Обухов. - Дайте нашему гостю прийти в себя. Для мужчины узнать, что скоро станет отцом, это... Ну, как бы сказать, это стресс. Не так ли? - подмигнул он Вессенбергу. - Я когда-то, сраженный новостью, что жена ждет первенца, вообще слова не смог вымолвить. Так что давайте пока выпьем чаю, поговорим о чем-либо другом... К примеру, как в Германии работает система здравоохранения. Или... Вот случись у вас подобная авария, как быстро сработали бы ваши службы? Ведь эвакуация больных - дело непростое. На мой взгляд для администрации любого лечебного заведения подобная ситуация - проверка всей организации работы. И в первую очередь ответ на вопрос: на своем ли месте руководитель? Вы со мной согласны?


-      Да, согласен... - отстраненно кивнул гость.


-      Если не вы, то ваша... любимая женщина могла бы оказать нам такую услугу. Она ведь тоже журналистка? - продолжал гнуть свою линию собеседник. - Ну, а мы со своей стороны отблагодарим чем можем: отдельная палата, лучшие лекарства, уход, внимание.


-      А кто отец ребенка? - думая о своем, неожиданно перебил его Генрих.


-      Ну... Молодой человек, - вальяжно откинулся к спинке кресла Обухов. - Полагаю, вам это должно быть известно лучше нас.


-      Да, да, конечно... - забормотал он. - Известно...


Описать, что в это время творилось в душе Генриха, невозможно. Так вот чем «серьезным» заболела Катя!


Ему захотелось немедленно покинуть кабинет и этих людей, ставших еще более неприятными. Убежать, улететь в Германию, забыть все, как страшный сон! Он знать ничего не знает и вообще сюда не приезжал! И Кати здесь нет, а ее диагноз - врачебная ошибка. Она не может быть беременна, потому что не должна!


Господи, за что ему такое наказание? За какие грехи? Женщина, которую он долгие годы любил, надеясь, что когда-нибудь она станет его судьбой, беременна от другого мужчины! И это тогда, когда исчезло основное препятствие для их воссоединения: ушла от мужа, подала на развод.


Да как она могла, как посмела обмануть его ожидания, разрушить его мечты?! Это жестоко! Он этого не заслуживает!


«Долгожданная беременность... Это мог быть мой ребенок! Наш с Катей! Почему она меня не дождалась? - кипела в груди Вессенберга оскорбленная мужская гордость. - Что теперь делать? Как найти выход из глупого положения, в которое сам себя загнал? Как только узнал, что она в больнице, толком ничего никому не объяснив, бросил все дела, ни свет ни заря был в аэропорту Мюнхена, с пересадкой во Франкфурте вылетел в Минск! Сутки практически не спал! Коченел на морозе, прорываясь в больницу! Ради чего? Узнать, что моя женщина спала с другим, она от него беременна?!»


-      Ну, коль схлынуло первое волнение, полагаю, можно пригласить виновницу... столь неожиданного нашего знакомства? - продолжил Обухов.


-      Да... Только... Мне бы хотелось поговорить с ней наедине, -поднял глаза Генрих - Если позволите.


-      О, понимаю! - воскликнул мужчина. - Валерия Петровна, позвоните в отделение. А мы с вами, пока молодые люди решат личные вопросы, займемся делами больницы.


-      Конечно, Юрий Анисимович. Я сама собиралась в хирургический корпус. Надо проверить температуру в отделениях, в первую очередь в реанимации... Терапия? Это Лежнивец...


...Маленькая Катя сидела на полу в большой комнате бабушкиного дома и сматывала нитки. Клубков не счесть: разноцветных, больших, маленьких. А еще катушки с тонкой швейной нитью, мотки с толстой шерстяной пряжей, наборы для вышивания!


И ей следовало все это разобрать, рассортировать, смотать. Задание для Золушки! Но кто дал такое задание, она не помнила. Знала только - работу необходимо закончить как можно скорее, так как от этого зависит что-то очень и очень важное.


Она старалась изо всех сил, но процессу, казалось, не будет конца. Стоило ей покончить с одним клубком, как на его месте появлялся новый, а общее количество совсем не уменьшалось. Отчаявшись, она уже готова была заплакать, но тут волшебным образом все вокруг преобразилось, груды ниток и пряжи куда-то исчезли. Остался лишь один моток спутанный, бесформенный, но последний! Обрадованная, она подтянула его к себе, разворошила, попыталась отыскать конец, как вдруг почувствовала: что-то мешает движениям, рука начинает неметь. Вот уже ноет плечо, тупая боль приближается к груди. И тут с ужасом заметила - из мотка ниток выползла длинная змея, обвила запястье, стала подниматься все выше, выше...


Катя попыталась скинуть с себя змею, но та вдруг зашипела, выбросила длинное жало и...


-      ...Екатерина Александровна, проснитесь, - кто-то коснулся Катиной руки, заставив открыть глаза. Она близоруко прищурилась: рядом с кроватью стояла заведующая терапевтическим отделением. - Вас срочно зовут к начмеду! - донеслось до нее.


Тут же почувствовала, как заныло занемевшее во сне плечо.


-      Зачем?


-      Не знаю. Сказали срочно, - понизила голос завотделением. -Административный корпус, третий этаж. Вас проводить?


-      Спасибо, я сама, - Катя присела на кровати, пытаясь сбросить остатки сна, тряхнула головой, взяла с тумбочки очки. «Ну вот, началось... Права Оля, где-то пересеклись мы с этой женщиной. Иначе она не вспомнила бы обо мне в такой день - авария, комиссия... Видно, невтерпеж». - А как начмеда зовут?


-      Лежнивец Валерия Петровна.


«Лежнивец, Лежнивец, - брела она по лабиринтам больничных коридоров и пыталась хоть что-нибудь вспомнить. - Нет, не видела, это точно. И что ей от меня надо?.. Ладно, посмотрим, послушаем, а там определимся. Возможно, какая-то ошибка. Перепутала с другой».


В кармане завибрировал телефон.


-      Привет, Веня, - прижав трубку к уху, произнесла она почти шепотом.


-      Кать, ты как там? Не замерзла?


-      Не замерзла, - успокоила она и, заметив на стене указатель «Административный корпус», добавила: - Меня в другое отделение перевели. Вень, скажи: тебе знакома фамилия Лежнивец?


-      Лежнивец? Мужчина или женщина?


-      Женщина. Валерия Петровна.


-      Нет, не знаю такую. А что?


-      Она работает начмедом. Меня вдруг к ней вызвали, - поделилась Катя, читая таблички на дверях.


-      А-а-а, - протянул Потюня. - Кажется, я знаю, в чем дело... Короче, твой Генрих из Германии прилетел и прорвался в больницу. Наверное, теперь ждет тебя в ее кабинете.


-      Подожди... - Катя остановилась. - То есть как прилетел?


-      Я ж тебя утром предупреждал о сюрпризе, - шмыгнул носом Веня. - А раньше времени не хотел говорить: вдруг он не смог бы вылететь.


-      Как он узнал, что я в больнице?


-      Я ему вчера сказал. Он как раз позвонил, когда я был на Чкалова


-      Веня, зачем?! - простонала Катя. - Я же просила: никому ни слова! Ты же обещал!


-      Ну, само собой как-то получилось, - повинился тот. - Понимаешь, он в панике был, куда ты пропала. Вот я и не выдержал. Но о том, что ты беременна, он не знает, - спохватился Потюня.


-      Спасибо и на этом! Ты хоть понимаешь, что вмешался в мою личную жизнь? - она начала злиться.


-      Кать, ну... Я подумал: если ты ему небезразлична, если он отец...


-      О чем ты подумал? Но главное - чем? Генрих не имеет отношения к моей беременности! Что я ему скажу? Ты хотя бы мог у меня спросить!


-      Так я спрашивал, - виновато пробормотал Вениамин. - Ты толком не ответила. Ну извини, так получилось.


-      Извинить? Я тебе как другу доверилась, а ты!..


-      Мне показалось - он тебя любит...


-      Любит, не любит - мне все равно! Я его не люблю! И никогда ничего ему не обещала, понимаешь? Веня, что же ты наделал?!


-      Катюнь, ну прости!.. - заканючил он.


-      Что он делает у начмеда?


-      А я почем знаю? Ломился в дверь, как и другие. На крыльце много разного люда - родственники, журналисты, милиция. Никого не пропустили, а его вдруг пригласили. Может, потому что немец? - Ну мало ли. Не хотят скандала, к примеру... А что такое?


-      Понимаешь, начмед вчера из-за меня устроила лечащему доктору разнос, меня из больницы собиралась вышвырнуть, а тут вдруг резко передумала


-      А какое она имеет право вышвыривать тебя из больницы?


-      Это уже неважно. Непонятно другое. Сегодня утром она на ровном месте воспылала ко мне любовью и отказалась выписывать. А тут еще Генрих у нее в кабинете!


-      Ну, погорячилась, опомнилась. С кем не бывает? - попытался вступиться за неведомого начмеда Веня. - К примеру, узнала, что ты журналистка.. - добавил он и тут же ухватился за эту идею: - Возможно, захотела, чтобы эту историю с отоплением осветили в прессе в нужном ракурсе. Подумай: какой ей резон с тобой ссориться? Тем более ты совсем недавно такую статью о профессоре медицины забомбила! Так что все просто.


- А если бы не журналистка то вышвырнула бы? - хмыкнула


Катя, присев на стоявшую в коридоре кушетку. - Нет, здесь другое.


У моего врача создалось впечатление, будто я для этой Лежнивец личный враг! А я даже понятия о ней не имею! И ты еще Генриха сюда умудрился впутать!


-      Кать, ну прости... Правда ведь, как лучше хотел. Не растить же мне и твоего ребенка? Своих трое, - запричитал он, да так жалобно, что у Кати весь гнев испарился.