Ладышев даже не шевельнулся.


-      Зина, тридцать девять и восемь, - отчитался он секретарше. - Да, все принял, спит. Конечно, останусь... Понял. Хорошо, утром созвонимся.


«И мне когда-то любовь глаза застила, - снова подошел он к окну. - И что я в Анжелике нашел? Даже не помню. Уж очень хороша была... Поздно понял, что жену выбирают не по красоте... Надо такую искать, как Зина: и ответственная, и хозяйственная, и заботливая. Не красавица писаная, но и не дурнушка. Говорит, правда, много и смеется уж больно заразительно», - по лицу Андрея Леонидовича скользнула улыбка, на мгновение расслабив жесткую линию губ.


Зазвонил телефон. Бесшумно метнувшись к столу, Поляченко схватил мобильник. Звонила жена. Зная, что он сейчас услышит, первым желанием было сбросить звонок, но все же решил ответить.


-      Ну что, кувыркаешься там со своей сучкой? Так вот, скотина, даю тебе полчаса! Или сейчас же возвращаешься домой, или, даже если на коленях приползешь, не впущу!


-      Я не вернусь, Лика, - спокойно ответил Поляченко. - На коленях никогда не ползал и не поползу. Так что не жди. Спокойной ночи!


«Ну вот и все, первый шаг сделан. Озвучен во всяком случае... Документы при мне, кое-что из того, что может понадобиться на первое время, есть в машине, сменная одежда - в кабинете. Квартиру надо срочно снять», - спрятал он телефон в нагрудный карман...


Кате никак не удавалось уснуть. Сменяя друг друга, в голове прокручивались воспоминания прошедшего дня и недавнего прошлого. Но сна лишали все-таки не они. Завтрашняя операция отца и болезнь Вадима - вот что не отпускало. Правда, были в этой беспрерывной тревоге и успокаивающие моменты: отца будут оперировать лучшие кардиохирурги; Вадим в квартире не один. Судя по рассказу Маринки, с шефом Зиночки заночует начальник отдела безопасности. Кто такой, Тонева не знала, но Катя поняла: речь идет о Поляченко. Этому человеку можно доверять.


Но как бы Кате хотелось самой оказаться сейчас рядом с Вадимом! Коснуться губами лба, поправить одеяло... Неужели все в прошлом? Как же ей жить вдали, не поддерживая его? Она буквально кожей чувствует жар его тела, слышит сбивчивое, неровное дыхание... Он ведь ей не чужой - у нее под сердцем его ребенок!


«Не болей, пожалуйста! - в который раз, как заклинание, прошептала Катя. - Так уж получилось, выткано судьбой... Надо записать... Вдруг ему станет легче?»


Прихватив ручку с блокнотом, она вышла в коридор.


-      Вам чего? - оторвавшись от книги, подняла голову медсестра.


-      Записать кое-что надо.


-      А-а-а... Вы журналистка, я знаю. Садитесь на мой стул. Мне все равно надо в шестнадцатую палату заглянуть.


Не болей, пожалуйста,


Не температурь...


Сколько ж в этой жизни Беспросветных бурь!


Сколько в ней загадок,


Сколько суеты,


Сколько одиночества,


Гулкой пустоты...


Сколько в ней ошибок,


Сколько в ней потерь...


Разочарований...


Слышишь, не болей!


Я с тобою... Рядом,


Пусть и далеко.


Чувствуешь касанье,


Нежность и тепло?


Так уж получилось,


Выткано судьбой...


Не болей, пожалуйста...


Ты мне не чужой...


Передоверив бумаге нахлынувшие чувства, Катя растерла по щеке крупную слезу, перечитала, кое-что подправила, добавила пару запятых и побрела в палату.


Оставаться и дальше в неведении, вылавливать из Маринки-ной болтовни скупые сведения о состоянии его здоровья - выше ее сил. Решено: завтра сразу после выписки она поедет к Вадиму.


А дальше - будь что будет...


10.


-      ...Ну как ты? Живой? - Потюня поставил на стол две чашки крепкого чая, в которые, не жадничая, насыпал сахара. - Пей, пей! - подбодрил он, заметив, как, сделав глоток, гость скривился. -Сладкий чай наутро после пьянки получше рассола будет. Расщепляет он эти, как их... алкоголь, короче.


-      Голова сейчас на части расколется, - простонал Генрих, послушно сделав еще один обжигающий глоток.


-      Еще бы! - усмехнулся Веня. - Ты вчера все подряд внутрь заливал, как с петель тебя сорвало... Могу немного плеснуть на опо-хмел. Вдруг полегчает?


-      Не-е-е! - энергично замотал головой Генрих и тут же обхватил ее руками. - Ой-ёй-ёй!... Лучше бы я умер вчера!


-      И умер бы, если бы я бутылку не спрятал. Во всяком случае сегодня точно не встал бы... Немец, что с тебя возьмешь! Нет у тебя нашей закалки. А если и была, то вся за бугром заржавела за ненадобностью... Сколько там натикало? - глянул он на панель микроволновки. - Половина девятого... Какие у тебя планы? Вчера грозился: улечу первым рейсом.


-      Пока никаких... - опустил голову Генрих.


Потюня задумался.


-      Я к чему спрашиваю: если не передумал, надо ехать. Кстати, утренний рейс мы уже пропустили, я вчера смотрел расписание Могу подбросить в аэропорт, только в редакцию заскочу. Как pa i два самолета должны быть - один до Франкфурта, другой до Вены. Тебе все равно с пересадкой лететь, так что к вечеру домой доберешься... Ну а если решил задержаться, тогда тебе лучше


выспаться, А я поеду. Часам к семи вечера вернусь. Если Катю выпишут, то и раньше. Придется ей машину отдать, - Веня подошел к окну, всмотрелся в термометр за стеклом. - Мороз отпустил, можно и свою заводить. Минус двенадцать, днем пять-семь обещают.


-      А когда ты за Катей поедешь? - неожиданно протрезвел Генрих.


-      Пока не знаю, должна позвонить. А что?


-      Можно мне с тобой?


-      Оба-на! - хозяин даже присел на табуретку. - Ты же вчера посылал Катьку ко всем чертям! Передумал?


-      То было вчера, - виновато опустил голову Вессенберг. - Вень, ты думаешь, она действительно рассталась с тем человеком?


-      Ну... - растерялся Потюня, вспомнив, что Ладышев так ему и не перезвонил. То ли впрямь сильно заболел, то ли секретарша ничего ему не передала, то ли сам передумал искать Катю. - Во всяком случае он не знает, где она.


-      Вот! - оживился гость. - И о чем это говорит? О том, что он не хочет ее знать! Значит, они расстались. Он ей не нужен, как и она ему, - сделал он довольно трезвый вывод. - А я, дурак, вчера не понял, что для нее важнее всего на свете! Ребенок! Она так хотела детей, для нее это была такая больная тема... Когда у них с Виталиком ЭКО не получилось, она мне сразу написала. Только чем я мог ей помочь?


-      И правда, чем? - Веня снова бросил взгляд на часы.


Своими разглагольствованиями Вессенберг утомил его еще вчера. Он, как из брандспойта, изливал горе сначала в машине, затем на кухне под водочку. Пришлось терпеть: сам кашу заварил - самому и расхлебывать. Переночевать предложил из жалости: куда тому деваться? Не в гостиницу ж в таком состоянии! И по-мужски жалко, и по-человечески. Тяжелый день выдался для Генриха.


«Эх, Катька... Стала бы фрау Вессенберг - жила бы, как у Хрипа за пазухой», - думал он накануне, выслушивая исповедь прилетевшего немца о том, как по собственной глупости он когда-то потерял Катю и как все эти годы надеялся, что когда-нибудь все п (менится.


Именно ради этого Генрих и вошел в роль «лучшей Катиной подружки». По крайней мере так он всегда был в курсе, где она и •гго с ней. То, что Виталик ей не пара и рано или поздно они разнесутся, он понял еще в первый приезд. Слишком разные. Потому терпеливо ждал. Иногда, правда, сомневался: вдруг он сам уже ее полюбит?


Но в Москве убедился: любит. И любимая - вот она, рядом, стоит лишь руку протянуть. Был так перевозбужден, что даже предложение сделал, но... видно, не вовремя. Не отошла еще Катя, не отболела душа. Что ж, он готов был подождать. Столько лет терпел ее замужество, а уж теперь сам Бог велел. Главное - появилась уверенность: скоро все разрешится, она примет решение.


Но не зря сказал классик: бойся своих желаний - они имеют свойство сбываться. Вчера все и разрешилось, правда, со знаком минус. Оказалось, Катя любит другого мужчину, от которого ждет ребенка. Генриха это едва не убило. Однако в кладези народной мудрости предусмотрен и такой вариант: с горем надо ночку переспать. И, похоже, переспав со своим горем, Вессенберг смирился с тем, что есть.


«Хрен его поймешь! - вздохнул Венечка. - Вечером одно, утром другое... И как его вразумить? Неужели не врубается: не любит она его».


-      У тебя есть что-нибудь от головы? Трещит, сил нет! - взмолился Вессенберг.


-      Сейчас.


Притащив рюкзак, Потюня открыл кармашек, в котором хранились таблетки. С некоторых пор ему приходилось возить с собой лекарства не только от головной боли, но и от давления.


-      Спасибо! - Генрих проглотил пилюлю, запив стаканом воды.


-      За таблетки спасибо не говорят, - заметил Венечка. - Ладно, ты тут отлеживайся, думай, а мне пора. Дело важное.


-      Погоди, послушай... - остановил гость и вернулся к разговору:


-      Понимаешь, тогда, после ЭКО, я не знал, чем могу ей помочь. А сейчас знаю: я помогу ей вырастить ребенка, стану ему отцом, вдруг выдал он и в поисках поддержки поднял взгляд на Потюню.


-      Пусть она меня не любит, ничего страшного! Зато я готов любит!. и ее, и ребенка! Как у вас говорят... если любишь женщину, то любишь и ее детей.


«Вот те раз! - Веня снова плюхнулся на стул. - Совсем крыша у мужика съехала! Не понял, что Катя без любви замуж не пойдет? Даже не поцелуется!»


-      Ген... Ты бы того... не торопился с выводами, - тщательно подбирая слова, попытался он остудить пыл собеседника. - Понимаешь, она в таком состоянии... Не до любви ей сейчас.


-      Понимаю, - согласился Генрих. - Но я готов ждать, пока она не поймет: ребенку нужен отец.


«Дурила! - в сердцах отругал его Венечка. - Спросил бы у меня, что такое дети. Пока есть любовь - ладно, куда ни шло. А если улотучится? Что тогда? Притом у меня дети свои. А свои и чужие -большая разница!»


-      Ложись-ка ты лучше спать, - посоветовал Потюня. - Пройдет голова - позвонишь. Вот тебе мой запасной мобильник, - положил он на стол старенький телефон с симкой, которую завел специально для клиентов. - А я пошел. Правда спешу. До планерки надо успеть переговорить с главным редактором, - прихватив рюкзак, Веня направился к двери. - Я тебя закрою, запасные ключи на кухне в верхнем ящике, - прокричал он уже с порога...


Отреагировав на приглушенный щелчок, Андрей Леонидович открыл глаза и в сумраке комнаты тут же уперся взглядом в черный экран большого телевизора. Сбросив плед, рывком сел на диване и осмотрелся: не приснилось - квартира шефа. В ту же секунду память до мельчайших деталей восстановила события вчерашнего вечера.


-      Доброе утро! - раздалось за спиной.


Поляченко оглянулся. Ладышев стоял на кухне и, судя по звуку, что-то наливал.


-      Который час? - спросил гость.


-      Восемь утра. Как спалось?


-      Хорошо, спасибо. Заспался что-то, - повинился он.


-      Жаль, я отключился раньше, не пришлось бы вам мучиться на диване. Здесь есть гостевая комната.


-      Ничего страшного, я привык спать на диване, - натягивая брюки, успокоил Поляченко. - Как себя чувствуете?


-      Лучше. Почти хорошо. В отличие от прошлой ночи, спал как убитый. Даже не помню, когда в спальню перебрался. Вам чай или кофе?


-      Чай, если можно.


-      Чай так чай... Пойдемте, провожу в санузел... Зубные щетки, одноразовые станки, пена, полотенце - выбирайте, - предложил Вадим, открыв дверцу шкафчика. - Душевая кабина... Здесь все для гостей, так что не стесняйтесь. Я пока завтрак приготовлю.


-      Не беспокойтесь, не стоит, честное слово, - смутился гость. - Я никогда не завтракаю, обхожусь чашкой чая.


-      А что так? - удивился хозяин. - Жена не готовит?


Да как-то... не заведено у нас. Я на работу всегда рано уходил, пни с дочкой еще спали. Хотя и ужинами из-за поздних возвращений меня тоже не баловали.