«Эх, Вадим Сергеевич, добрая ты душа! - усмехнулась про себя Лера. - Деликатность, воспитанность, доброта, сочувствие... Всех готов пожалеть, дурачок. Мягкотелость тебя и погубит».


-      Я прямо сейчас готова за многое извиниться, - послушно сделав шаг к выходу, Лера потупила взор и остановилась. - Давай забудем прошлое. Пожалуйста!


Посмотрев на Лежнивец, казалось бы, кроткую, как овечка, Ладышев лишь криво усмехнулся: как он мог любить это лживое существо? Сплошная фальшь во всем. И почему он раньше не замечал очевидных вещей? Неужели был так ослеплен? Отказывался верить тем, кто хотел раскрыть ему глаза на эту женщину, жалел.


И сейчас, как ни странно, он ее жалел, правда, с примесью глубокого презрения. Пелена давно спала с глаз, он научился видеть все ее лицедейство, воспринимал каждый жест, каждое слово такими, какие они есть, без ослепляющей шелухи. Вот она наслаждается своей игрой, думает, что снова обвела его вокруг пальца, а потому фальшивит все сильнее...


«Был бы передо мной мужчина - дал бы в пятак», - вяло подумал Вадим, чувствуя подступающую усталость.


Но перед ним стояла женщина, и все, что он мог себе позволить, никак к ней не относиться. «Никак» означало: этого человека больше нет в его жизни. Delite.


-      Лера, я все забыл, - поморщился Вадим. - Уходи. Тебе здесь нечего искать.


-      Но ведь я есть и в настоящем, - подойдя ближе, она коснулась ладонью его плеча.


Ладышев застыл. Прикосновение сродни удару током перекрыло дыхание, волной пронеслось по телу. Закружилась голова. Резко дернув плечом, он отпрянул вглубь палаты, пошатнулся.


-      Что с тобой? Тебе плохо? - заволновалась Лежнивец. - Я помогу, - и сделала попытку снова к нему прикоснуться.


-      Уходи! Немедленно! - выставив вперед руку, глухо приказал Вадим.


Вернее, прорычал. Негромко, но с такой угрожающей силой, что, не проронив ни слова, Лера попятилась к двери и выскочила из палаты. Сделав несколько шагов по полутемному коридору, она, словно споткнувшись, остановилась, оглянулась на захлопнувшуюся дверь. И вдруг... поняла, что проиграла. Именно проиграла. Притом ни много ни мало, а лучшую часть жизни - той, что так многообещающе начиналась со знакомства с Кореневым-Ла-дышевым и могла бы продолжаться сейчас. Горькое осознание в одно мгновение обернулось жгучей жалостью к себе и обидой. Спазм сжал горло.


За что? Почему все тщательно просчитанные комбинации в итоге оборачиваются против нее самой? Абсолютно все! И даже последний этап жизни, когда, казалось бы, что-то стало получаться, вдруг показался ей совсем убогим. Чего достигла? Места начмеда и туманных перспектив зацепиться чуть-чуть выше? Так ведь и плата непомерная: одного мерзавца Обухова вытерпеть чего стоит! Семья так и не сложилась, с дочерью контакта нет... Ради чего она живет?!


Боже, как же ей хотелось повернуть время вспять! Хотя бы до того момента, когда узнала о беременности. Но рассказать о ней следовало Вадиму, а не Петру...


Спазм душил, слезы готовы были хлынуть рекой, но даже в таком душевном бессилии Валерии удавалось себя контролировать: надо еще как-то покинуть эту проклятую больницу. Не идти же мимо стойки приемного покоя зареванной? Так что позволить себе в не вовремя настигшую минуту отчаяния она могла только самую малость - прислониться к стене между пустыми железными кроватями и беззвучно выть.


Неожиданно со стороны ведущей на лестницу двери послышался разговор. Впереди по коридору тоже раздались голоса и показались фигуры людей. Лихорадочно вытирая глаза кончиками пальцев и решая, куда лучше спрятаться, Лежнивец замешкалась.


Скрипнула дверь, повеяло холодом. В ту же секунду раздался щелчок, включилось верхнее освещение. Рефлекторно зажмурившись, она снова открыла глаза и столкнулась взглядом... с идущей прямо на нее Людмилой Семеновной Балай!


-      Здравствуйте... - пробормотала Валерия Петровна, отступила от стены и опустила взгляд в цементные плиты пола.


-      Вы уже поговорили? - поинтересовалась начмед, сопровождавшая чиновницу. - Вот Людмила Семеновна тоже желает навестить Ладышева.


-      Добрый день! - не сказала, а недовольно хмыкнула Балай и, окинув Лежнивец испытующим взглядом, недобро поинтересовалась: - Что во время карантина в больнице делают посторонние?


-      Валерия Петровна Лежнивец - не посторонняя. Она коллега, начмед, опыт перенимает, - поспешила оправдаться Якушева. - У них завтра два терапевтических отделения открывают.


-      Какая больница? - Людмила Семеновна смерила женщину с ног до головы. - А-а-а... Поняла. Говорите, опыт перенимает? Посмотрим, чем ей завтра поможет чужой опыт, - недвусмысленно намекнула она и, глянув на дверь палаты, уточнила: - Здесь?


-      Да, Ладышев в этой палате.


Балай вдохнула, выдохнула, поправила прическу и осторожно постучала. Не услышав ответа, тем не менее уверенно нажала на ручку.


-      Вадим Сергеевич? - произнесла она елейным голосом в приоткрытую дверь, чем сильно удивила оставшихся в коридоре женщин. «Надо же! Оказывается, крыса умеет разговаривать, а не только визжать и кусаться», - подумали обе. - Ну что же вы себя не бережете? Не оповестили, что больны. Мы бы с Кирочкой...


Дверь захлопнулась. Услышать продолжение разговора стало невозможно. Как и подслушать.


-      Ох, Валерия Петровна, спасибо вам - вовремя предупредили! Хорошо, что мы не успели уплотнить этого Ладышева! - искренне поблагодарила Якушева. - Я ведь в Минске только полгода работаю, не всех VIP-персон знаю, - развела она руками. - Если уж сама Людмила Семеновна приехала его навестить, это о многом говорит... Теперь я ваша должница.


«И ведь не случайно сама приехала, - согласилась с ней Лежнивец. - Доказательство связи, и явно служебной. Вот и коррупцион-Н.1Ч зацепка. А что, если написать анонимку? - пришло ей в голову.


Надо поинтересоваться информацией о последних аукционах. Якобы просто так, из любопытства. Если среди победителей будет Ладышев - составить заявление и послать куда надо. Там обязаны отреагировать. Даже если ничего не подтвердится, обоим жизнь медом не покажется. Парочка анонимок - смотришь, и кресло зашатается, - Лежнивец мстительно сузила глаза. - А что касается Вадима... Если Балай действительно когда-то принимала участие в травле и смерти его отца, мало и ему не покажется. С журналисткой разобралась, но она в сравнении с Людмилой Семеновной -слепой котенок в той истории. Надо же мне было приехать именно в эту больницу! Интуиция», - усмехнулась она.


-      Ну что вы, Светлана Валентиновна, какие долги? - Валерия непонимающе пожала плечами. - Мы - коллеги. Кому как не нам помогать друг другу? Мне пора, - взглянула она на часы. - Еще в свою больницу вернуться, посмотреть, все ли подготовили. С двенадцати ночи больных повезут.


-      Ехали бы лучше домой, Валерия Петровна. У вас такой усталый вид! Глаза красные, - посочувствовала Якушева. - Неровен час


-      заболеете. Кто тогда лечить будет?


-      Некогда мне болеть. Вы же слышали, какого мнения о нас наверху: мы с вами - едва ли не бездельники.


-      Увы, - поддержала ее коллега и предложила: - Давайте я вас провожу. Тем более ваша одежда у меня в кабинете, а Людмила Семеновна просила ее не ждать, у них там личное. Насколько я поняла, Ладышев - жених ее дочери, - поделилась она шепотом.


«Так вот где собака зарыта! - у Лежнивец дыхание в зобу сперло.


-      Да здесь уже не коррупцией, а семейным бизнесом попахивает!»


-      А вы давно с этим Ладышевым знакомы? - неожиданно поинтересовалась начмед.


-      Давно. Когда-то работали в одной больнице. С тех пор виделись пару раз. Теперь он бизнесмен, - пояснила она. - Случайная встреча.


-      Вы такая расстроенная от него вышли! - как оказалось, Лежнивец не удалось скрыть от глаз Якушевой свое состояние. - Что-то случилось?


-      Хотелось ему помочь, но... Как бы правильно выразиться... Похоже, он действительно тяжело болен. Отказался. Притом категорично. Некоторая неадекватность присутствует.


-      Не удивительно! Столько дней в реанимации, едва вытащили... Пожалуй, вы правы, - после небольшого раздумья продолжила начмед. - Нездоровая реакция. Подозрительная... Не расстраивайтесь. Представляю, что было бы, если бы мы его уплотнили, а тут еще Балай, - понизила она голос и пожаловалась: - Сложно работать в такой должности да еще в незнакомом городе: куда ни ступи - чьи-то протеже. А подсказать некому. Я ведь из Гомеля. Мужа избрали депутатом, и мне пришлось ехать следом, как декабристке, - женщина деланно вздохнула.


«Ага, бедняжка, - усмехнулась про себя Лежнивец. - Декабристка, как же... С мужем-депутатом любая декабристкой станет... А с вами, Светлана Валентиновна, имеет смысл дружить... К тому же, судя по всему, вы не искушены в интригах, что радует».


-      Вообще-то я всю жизнь за ним езжу, с самого окончания им Го-рецкой академии. Его по распределению на периферию в Гомельскую область направили, после Чернобыля уже, - продолжила Якушева. - Как медик понимала, что жить там - вредить здоровью, но карьера мужа главнее. Вот так и доросли до депутатства, - добавила она с гордостью. - А муж у меня заботливый: почти год мне в Минске место подыскивал. Страшно было: из завотделением сразу в начмеды в столице, - простодушно выбалтывала она. - Но муж сказал: надо! Дети, опять же, поддержали. Если честно, давно в Минск мечтала перебраться. И поступала когда-то в Минский мед, но училась в Гродно. А вы где учились?


-      В Витебске, - коротко ответила Лежнивец.


«Круто! Из какого-то Мухосранска - начмедом в столицу! - продолжала она размышлять. - Уж кому, как не мне, знать всю подноготную назначений на подобную должность. С помощью мужа далеко пойдет. А может, и не пойдет, это как карта ляжет. Но в силу потенциальной полезности к ней стоит втереться в доверие. И в силу болтливости».


-      Вы звоните, если что, спрашивайте, консультируйтесь. Не стесняйтесь. Вот, - уже в кабинете, набросив на плечи шубу, протянула визитку Валерия Петровна. - Я здесь все и обо всех знаю. Во всяком случае чем смогу, помогу, - произнесла она довольно высокомерно, чего, впрочем, коллега не уловила.


-      Спасибо! - обрадовалась Якушева. - И вы звоните! - черканула она номер мобильного на найденном в кармане рецептурном бланке. - Извините, визитками еще не обзавелась.


-      Дальше не провожайте, я знаю дорогу. До свидания!


«Итак, что мы имеем против Балай? - быстро двигаясь по коридорам к приемному покою, подбивала итог Лежнивец. - А ведь мI юго уже имеем! - злорадно усмехнулась она. - Надо срочно разыскать Александра! Как же его фамилия?.. Нет, не могу вспомнить»,


раздраженно констатировала она и тут же обратила внимание на женщину у окна.


Завидев ее, та мгновенно отпрянула в тень. Лежнивец нахмурилась.

«Явно из больных и явно хочет выскользнуть из корпуса. А вдруг Балай ее застукает? Позвонить Якушевой, предупредить? Нет, не мое дело. Пускай сама следит за дисциплиной на своей территории. А вот у себя надо обязательно проверить вход через приемный покой. Все они одним миром мазаны - и доктора, и больные, и охранники. Вот прямо сейчас и проверю, - взглянула она на часы, показывавшие почти семь, и тут же мысленно себя похвалила: - Умница, что не отпустила водителя».


Едва за Лерой закрылась дверь, Вадим тут же рухнул на отозвавшуюся громким скрипом кровать. Хотел лишь присесть, однако, ноги не выдержали, подкосились.


«Ничего не хочу, ни есть, ни пить... - уткнулся он носом в подушку. - Ни видеть, ни слышать никого...»


Только он так подумал, как в дверь постучали - громко, требовательно, как бы предупреждая: хотите вы того или нет, но мне надо войти. И вошли. Ладышев даже не успел отреагировать.


-      Вадим Сергеевич? - донесся елейный голос, заставивший вздрогнуть.


«А эту какой леший принес?» - едва не простонал он, поймав себя на желании нырнуть с головой под одеяло. Сил на выдворение очередной нежеланной посетительницы не осталось.


-      Ну что же вы себя не бережете? Не оповестили, что больны. Мы бы с Кирочкой позаботились... - до тошноты сладко пропела она. - Вадим Сергеевич? Вы спите? Плохо себя чувствуете? - забеспокоилась Балай, не дождавшись реакции. - Я позову врача...