«Надо быстрее в палату, здесь же вирусы на каждом шагу!» - с испугом осознала Катя и, заблокировав любые другие мысли и эмоции, поспешила вперед по коридору.


На ходу кивнув и сунув шоколадку в карман медсестре, которая была в курсе ее самоволки, она залетела в палату, плотно закрыла дверь и бухнулась на стул. От непривычно быстрой ходьбы сердце колотилось, как у зайца. Впрочем, не только из-за физической нагрузки. Мысль упрямо возвращалась к встрече в подземном переходе: «Понятно, Поляченко ждал Вадима. Но что тот делал в больнице? Лечился? Зачем тогда встал? Ведь он явно болен. Или навещал кого?.. И Виталик... Какой?»


Наконец утихло зашкаливавшее сердцебиение и восстановилось дыхание. Катя встала, вымыла руки, ополоснула лицо, промокнула полотенцем и посмотрела на часы: семь тридцать. Можно еще подремать до завтрака.


Но, несмотря на полуночные разговоры с отцом и ранний подъем, спать не хотелось: давало о себе знать перевозбуждение, случившееся дважды за утро. Стоило лечь и закрыть глаза, как неконтролируемые мысли о Вадиме и Виталике тут же атаковали сознание. Ответа на вопрос «что с ними?» у Кати не было, и, чтобы переключить эту заевшую пластинку, которая уже утомила, она решила почитать Интернет.


Особыми новостями Сеть не удивила. Активно обсуждалась лишь эпидемия гриппа - переполненные больницы, осложнения, летальные исходы.


«И вправду надо беречься, лишний раз из палаты носа не высовывать, - начитавшись страшилок, вняла она наставлениям медиков. - Но как же Вадим оказался здесь? Видно, сильно прихватило. По собственной воле он ни за что не лег бы в больницу. Жаль, Арина Ивановна только к обеду будет, не у кого спросить. И о Виталике что-нибудь узнать».


Все эти вопросы, конечно, можно задать и Раде Александровне, но обход по непонятной причине задерживался. Несколько раз, явно нервничая, в палату заглядывала старшая медсестра: пристально смотрела на Катю, словно желая удостовериться в ее присутствии, и, не говоря ни слова, исчезала за дверью.


Наконец зашла заведующая.


-      Значит так, дорогуша! - плотно закрыв за собой дверь, строго начала она. - Отныне из больницы ни шагу. Больше никаких неотложных дел. Поняла?


-      Поняла, - послушно кивнула Катя.


Такой категоричной Раду Александровну она видела впервые.


-      Утром никому на глаза не попалась? Не останавливали? -уточнила та.


-      Нет. Никто не останавливал. Ни вчера вечером, ни сегодня утром. А что случилось?


-      Тяжелобольной из терапии сбежал, - раздосадованно вздохнула Рада Александровна. - Из Арининого отделения. А ее, как назло, на работе нет, отпросилась до обеда. Что теперь будет, одному Богу известно.


-      А как его фамилия? - после небольшой паузы поинтересовалась Катя.


-      Тебе-то зачем? - заведующая насторожилась. - Сбежал и сбежал, - попыталась она уйти от ответа.


-      Ладышев? - напрямик спросила Проскурина.


Рада Александровна отвела взгляд и вздохнула.


-      Я встретила его утром в подземном переходе, - Катя опустила глаза. - Теперь понимаю, почему он там оказался... Я знаю, вы в курсе всей истории, начиная со статьи о его отце. Пожалуйста, скажите, что с ним было? Очень прошу! - взмолилась Катя.


-      Хорошо... Грипп, пневмония. Шесть дней в реанимации, неделю назад перевели в отделение. Организм молодой, крепкий, пошел на поправку. Обидно, ведь сам в прошлом доктор... - женщина в сердцах бросила на стол медкарту. - Неужели не понимает, чем грозит его побег медперсоналу? Записка, что по собственному желанию и претензий не имеет, ничего не значит. Начальство сверху с утра тарабанит, а больного и след простыл. Как сквозь землю провалился. И телефон отключен.


-      А на работу ему звонили?


-      Конечно. Сначала секретарша ответила, что понятия не имеет, но позже перезвонила и успокоила: с шефом все в порядке, отправился на лечение в Германию, - Рада Александровна задумалась. - Катя, я действительно много знаю о нем и о тебе. Ответь на один вопрос: ты никогда не замечала за ним каких-то странностей? В плане психики.


Катя удивленно посмотрела на собеседницу.

-      Нет, никогда, - замотала она головой. - А что случилось?


-      Да вообще не поймешь что... Оказывается, вчера вечером его приезжала навещать одна чиновница. Вроде она его женихом дочери считает. Но повел он себя неадекватно, выставил ее за дверь. Та потребовала назначить ему консультацию психиатра.


-      Его Балай навещала? - после небольшой паузы уточнила Катя и опустила взгляд. - Тогда понятно... Рада Александровна, не верьте ей, не нужен Ладышеву психиатр. Не стану ничего объяснять, потому что долгая история, но уверена: со стороны Балай это заурядная месть. Вадим не собирался жениться на ее дочери, - Катя задумалась. - Но до нее, как мне кажется, у Ладышева могла быть еще одна посетительница.


-      Откуда знаешь?


-      И ту, и другую я вчера видела в коридоре у приемного покоя. Фамилия второй -Лежнивец. Она работает начмедом в больнице, где я лежала до вас. Бывшая любовь, а возможно, и не бывшая.


-      Это которая Гаркалина?


-Да.


-      Теперь понятно. Якушева упоминала о коллеге-начмеде, которая вчера заезжала. Сказала: та тоже отметила неадекватное поведение больного. Арина, напротив, ничего такого не замечала. Так что, может быть, ты и права, - поразмыслив, согласилась за-вотделением.


Обе замолчали, обдумывая каждая свое.


-      Ладно, пусть этот Ладышев сам со своими дамами сердца разбирается, - махнула рукой Рада Александровна. - Еще тот фрукт! Арину жалко: ее кандидатуру из и.о. на должность заведующей две недели назад утвердили, и тут такое ЧП. Как чувствовала, не хотела второй раз в одну и ту же реку.


-      Какую реку?


-      А ты не знаешь? - удивилась Рада Александровна. - Она уже заведовала отделением в другой больнице. Как раз в той, где ты лежала. Но ее место понадобилось одному человеку для карьеры: сама понимаешь, по пути наверх надо все ступеньки лестницы пройти. Пусть и галопом по Европам, но по правилам, - усмехнулась она. - Арину под надуманным предлогом сместили с должности завотделением, а его поставили. Он и дальше по головам пошел... Ариша сильно переживала, вот я и предложила ей перейти к нам: хороших специалистов нынче в медицине можно по пальцам пересчитать. В этих стенах она с твоим отцом и познакомилась.


-      Да, я помню, как он здесь лечился, - улыбнулась Катя. - Вовремя вы ее к себе позвали.


-      Это судьба, - кивнула Рада Александровна. - Но сколько раз ей ни предлагали заведование, отказывалась. Согласилась, только когда с Сашей эта беда приключилась, потому что зарплата больше. К тому же пенсия скоро. А жить-то вам всем на что-то надо, -кивнула она на Катин живот, прикрытый одеялом. - Теперь могут выговор влепить. Уж Балай постарается. Говорят, это ее протеже в прежней больнице Аринино место занял, - шепотом добавила Рада Александровна.


В палате снова стало тихо.


-      Крепко вас всех жизнь в один узел связала, - снова нарушила молчание заведующая. - Ох, не случайно все! Запуталась история много лет назад и не отпускает.


Катя только вздохнула в ответ.


«Не то слово! Вы еще о Виталике не знаете! И это уже не случайность, это закономерность. Словно кто-то специально собрал всех в одном месте, а теперь наблюдает, потешается. Или раздумывает, что со всеми нами делать», - грустно усмехнулась она.


-      Катя, можно задать вопрос? Отец ребенка - Ладышев? - неожиданно прямо спросила Рада Александровна. Катя виновато опустила взгляд. - ...Мы с Ариной так и думали. Поэтому и решили не говорить тебе, что он лежит в нашей больнице. Да-а-а.... Но зато есть один плюс: знаем группу крови отца. Мало ли что... А в остальном - правильно, что не сказала ему о ребенке. И Арина не успела выдать секрет, хотя и проскальзывала такая мысль. Из лучших побуждений хотела, но, видимо, кто-то наверху решил иначе.


-      А Арина Ивановна знает, что именно Вадим сбежал?


-      Знает, мчит на всех парах из Аксаковщины. И сразу - на ковер к начмеду. Хотя пресекать побеги больных - обязанность начальства, а не докторов. Приемный покой - проходной двор, сама видела. Но у нашего начмеда муж - депутат, так что, как пить дать, Арину крайней сделают. И вход теперь перекроют. Может, и к лучшему: за ночь еще троих с пневмонией привезли. По коридорам лучше не гулять.


-      И Виталик утром поступил, я видела. Виталий Проскурин. Вы не могли бы узнать, как он?


-      Проскурин? Муж, что ли? - расширила глаза Рада Александровна. - Вот это да... Бомбы в одну воронку еще как падают! Хорошо, узнаю. Только ты, будь добра, из палаты не высовывайся... Или лучше выписать тебя отсюда? Анализы в порядке, все остальное вроде тоже, - вслух принялась размышлять заведующая. - Чуть позже подошьем на всякий случай или пессарий на шейку матки поставим. А пока... Знаешь, собирайся-ка ты домой, - решительно встала она. - Только дай слово: пока грипп не успокоится, ни ногой из Ждановичей!


-      Даю! - обрадовалась Катя. - Не то что ноги, носа не высуну!


-      Хорошо, верю. Больничный я тебе до конца недели оформлю. Как у тебя с работой? Разрешат дома посидеть еще хотя бы недельку?


-      Надеюсь. Главный редактор - женщина строгая, но к беременным благоволит. Сама когда-то с трудом выносила ребенка.


-      Это хорошо, что начальница понятливая. Ты где собираешься на учет становиться?


-      Пока не знаю. Не решила.


-      Тогда не торопись. Я решу, куда лучше, и позвоню. Но если что не так - сразу ко мне. Договорились?


-      Договорились, - кивнула Катя. - Спасибо!..


...Едва проснувшись, Вадим включил ноутбук. На мониторе тут же появилось on-line табло аэропорта Франкфурта: сегодня воздушная гавань работает в штатном режиме. Замурлыкав что-то под нос, Ладышев поспешил в ванную. Чувствовал он себя прекрасно, забастовка у персонала аэропорта закончилась, и уже сегодня можно вернуться в Минск.


За почти три недели он сильно соскучился и по дому, и по работе. Пора давать жизнь новой идее, которая за время лечения обрела форму продуманного бизнес-плана. Кое-какие пункты, конечно, придется подкорректировать. А еще Ладышев остро нуждался в консультациях компетентных лиц, но это разговоры из разряда «не по телефону» и даже «не по переписке».


Вылететь домой он был готов еще неделю назад, однако многое останавливало. Во-первых, недолеченная болезнь, которая давала о себе знать быстрой утомляемостью и слабостью. Во-вторых, Хильда. Поселив Вадима в опустевшей после смерти супруга квартире, она, казалось, ожила - нашла новый объект для заботы. Готовила завтраки, обеды и ужины, возила в госпиталь на обследования, процедуры. И всячески противилась отъезду подопечного, находя все новые предлоги.


...Накануне, прекрасно понимая, что ее гость все равно улетит, Хильда использовала последний шанс и настояла на визите к доктору. Рекомендации были ожидаемы: рано еще приступать к работе, желательно пройти реабилитацию, санаторно-курортное лечение, повторное обследование и т.д. Но Вадим к подобным советам остался глух. Вернее, улыбаясь, соглашался с доктором, благодарил и все же твердо заявил: завтра летит домой.


И объяснил почему. Так уж он устроен: лучшее лекарство для него - дело, которое наиболее стимулирует организм к выздоровлению. А расслабленное времяпровождение, напротив, ему только вредит: в голову лезут всякие досадные мысли, заставляют копаться в прошлом, зацикливаться на ошибках. Все это прямой путь к депрессии, а не к исцелению. У него есть свой рецепт, проверенный годами: проснулся, сделал физзарядку, наработался за день до изнеможения, пришел домой, упал в кровать и уснул. Лучшего снадобья для таких, как Вадим, природа не придумала.


Доктор выслушал его и пожал плечами: вам решать. Ну а Хильда всю обратную дорогу молчала, как и Вадим. Оба размышляли.


Что ж, ей придется смириться с его решением. Он самостоятельный человек, дома его ждет родная мать. За здоровье можно не беспокоиться - благодаря усилиям врачей и крепкому организму болезнь отступила, и если уж осталось за что тревожиться, так это за душевное состояние Вадима. Живя в одной квартире, Хильда замечала: часто на его лице проскальзывали гримасы душевной боли, глубокая тоска в глазах, подавленность. Чувствовала, сколько он прикладывает усилий, чтобы за улыбкой скрыть свое состояние.