А это означало, что я должна попросить у него прощения за то, что так сильно на него давила. В моей голове крутились слова извинения, складываясь в единое целое, когда я вошла в дверь автобуса.

Я сразу же отложила свою сумку и поспешила в ванную, чтобы ещё раз привести себя в порядок. Но как только я открыла дверь, на лестнице послышались шаги — кто-то спускался вниз. Внутри у меня всё перевернулось, когда я увидела ботинки Джакса. Дерьмо! Я хотела поговорить с ним наедине, а не там, где нас могут услышать все.

— О, — сказала я, стараясь сохранять хладнокровие, когда он спустился на первый этаж. — Я как раз собиралась…

Покачав головой, Джакс печально вздохнул. По взгляду его почти чёрных глаз ничего нельзя было прочитать, но он протянул мне руку.

— Райли, мы… нам нужно поговорить. Прокатись со мной.

Мои пальцы стали ледяными, как только оказались зажаты в его ладони. Я не знала, чего он хочет, но это его «нам нужно поговорить» явно не предвещало ничего хорошего.

— Хорошо, — выдохнула я, стараясь сдержать дрожь. Неужели я так сильно его достала? Неужели уже слишком поздно для наших отношений?

Джакс молча вывел меня из автобуса и выкатил из трейлера свой мотоцикл. Я, терзаясь и мучаясь, следовала за ним.

— Я очень виновата, — сказала я, наблюдая, как он отцепляет байк. — Я не хотела говорить то, что сказала — о том, что не смогу быть с тобой.

Его глаза внимательно осмотрели мотоцикл, и он перебросил ногу через сиденье.

— Я знаю. — Его голос был тихим, а взгляд так и не встретился с моим.

Я села на мотоцикл позади него, чувствуя себя слабой и опустошённой. Джакс попытался завести двигатель, который пофыркал и заглох. Но со второй попытки мотоцикл взревел, и мы тронулись.

Мы неслись, обдуваемые летним тёплым ветром, и я, крепко держась, надеялась запомнить каждую деталь этой поездки. Это могло быть в последний раз. Мимо нас пролетали торговые центры и яркие огни города, а я всё крепче хваталась за Джакса, когда мы лавировали между шикарных машин — «ферарри», «ламборгини», две одинаковых, едущих бок о бок «бугатти».

Ощущение его тёплого тела под моими руками было горько-сладким. Я ещё ни с кем не чувствовала себя в таком единстве, как с Джаксом, и это касалось многого. И никогда ещё я ни в кого так быстро не влюблялась. Но мне всё больше и больше казалось, что эта ясная южно-калифорнийская ночь станет ночью нашего конца.

Я понимала, мне лучше цепляться за каждое проведённое с ним мгновение. Но мысли мои были лишь о приближающемся конце.

Я всматривалась в проносившиеся мимо пейзажи, чтобы выискать подсказку, куда мы направляемся, и вот дорогие дизайнерские бутики сменились районами для среднего класса и торговыми комплексами. А затем, ещё через несколько километров по шоссе, где ветер раздувал мои волосы, мы съехали на боковую дорогу, и там всё значительно отличалось от мест, которые мы проезжали.

Съезд был усеян разбитыми пивными бутылками, а когда мы остановились, я увидела, что вывеска со знаком испещрена дырками от пуль. Когда я огляделась, у меня замерло сердце, но вокруг никого не было — ни машин, ни пешеходов, ни даже бездомных кошек или собак.

Этот район не был похож ни на одно из мест, где нам доводилось бывать в течение тура. Обветшалые трейлеры и крохотные, захудалые одноэтажные домишки жались друг к дружке. Где-то вдалеке лаяли собаки, а на запущенных дворах, покрытых высокой травой, бетонные блоки соседствовали со ржавыми останками старых грузовиков.

Джакс повернул за угол и едва не врезался в развалины сгоревшего автомобиля. И не похоже было, что машина сгорела недавно. Так почему никто не убрал её или не оттащил от дороги?

Почему он привёз меня в такое богом забытое место? Мы были совершенно одни, и никто не знал, куда мы направились. Когда Джакс начал скидывать скорость, я слышала только стук собственного сердца.

— Какого чёрта? — спросила я, чувствуя, как внутри начинает нарастать паника. — Джакс, тут вообще кто-то когда-нибудь жил?

— Здесь и сейчас живут люди. Просто тут слишком опасно выходить на улицу, если только у тебя нет никаких дел. — Он продолжал смотреть на дорогу, ни разу не обернувшись на меня.

У меня пересохло во рту.

— Погоди, ты знаешь, что это за место? Куда мы направляемся?

Словно отвечая на мой вопрос, Джакс снизил скорость до самой медленной, а потом и вовсе остановился. Не говоря ни слова, он соскользнул с мотоцикла, а я растерянно оглянулась по сторонам.

— Джакс, что происходит? Почему мы остановились здесь?

Фара мотоцикла освещала один из самых странных и уродливых домов из всех, что мне приходилось видеть. Он выглядел, словно скопление трейлеров из разных эпох — как минимум, шести — но только они не стояли рядом, а кривыми изгибами соединялись между собой.

— Слезай с мотоцикла, Райли. Мне нужно тебе кое-что показать. — Он пошёл по грязной лужайке, в сторону от дороги.

Что-то в этом доме казалось неправильным. Это было не просто убогое сооружение или свалка трейлеров. Начали работать мои внутренние сигналы тревоги: глухомань. Пробитые пулями дорожные знаки. Никто не знал, где мы. Впопыхах я забыла взять с собой сумку и телефон. И всё это сложилось у меня в голове в ужасную, в стиле самого Хичкока, картинку. Мне захотелось закричать. Захотелось убежать. Всё, что угодно, но только не слезать с мотоцикла и идти за Джаксом.

Джакс протянул мне руку, чтобы помочь слезть с байка, но я лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса.

Он вновь грустно улыбнулся.

— Не бойся, — сказал он, его голос прозвучал нежнее, чем я ожидала. — Я здесь вырос.

Я ахнула. Неужели это шутка?

— Правда?

— Да.

Пристыженное выражение его лица вызвало во мне чувство вины из-за того, что я в нём засомневалась. Я слезла с мотоцикла и старалась вести себя как ни в чём не бывало, шагая по лужайке.

— Здесь, эээ… уютно.

Он поднял бровь.

— Тебе не нужно приукрашивать. Это куча грёбаного хлама. И так было всегда.

Я ничего не могла на это ответить. Изучая его лицо, я ждала, пока он ещё что-то скажет. Лицо Джакса почти незаметно поменялось, и я поняла, что он начал дрожать. Ярость, боль, горечь, стыд — я не знала, что именно из этого он чувствовал, или вообще всё вместе, но его трясло, дыхание стало тяжёлым и ровным.

— Не знаю, кто живёт здесь сейчас, но раньше это был дом моего отца — до того, как он попал в тюрьму. Он всегда занимался то одним, то другим, — сказал Джакс, останавливаясь на каждом слове. — Мы жили здесь вместе, и он никогда… никогда… не позволял мне забыть, как злился на меня.

Я подошла ближе. Мы были там, откуда Джакс сбежал, там, где начались все его кошмары. Но что происходило в тех стенах?

— Почему он на тебя злился? — спросила я.

— Это началось, когда… — Он умолк. Внезапно его лицо превратилось в маску с отрешённым взглядом. — Сначала я думал, что знаю. Но потом я перестал спрашивать. Ему не нужна была причина. Думаю, ему просто… это нравилось.

— Господи, Джакс, — произнесла я почти шёпотом. — Мне так жаль. Прости, что я на тебя давила.

— Ты же не знала. Ты пыталась сделать как лучше. Просто это слишком херово, чтобы говорить об этом. Вот что этот дом сделал со мной, Райли.

По мне пробежала дрожь. Мои родители всегда были рядом, помогали мне, когда моя жизнь превратилась в хаос, поддерживали меня, когда я проходила курс терапии из-за Коннора. Я даже представить себе не могла, что означает вырасти в таком доме, в каком рос Джакс.

— Значит, ты просто оставался здесь до тех пор, пока не смог сбежать.

— Да, — сказал он, взгляд его стал затравленным, когда он посмотрел на соединённые трейлеры. — Это был мой собственный личный ад.

— И я заставила тебя сюда вернуться, — сказала я, морщась от внезапно накатившего чувства стыда. Я думала, проблемы Джакса такого же рода, что и у меня — плохой опыт в личной жизни, глупые ошибки молодости.

Он повернулся, глядя на соседние участки.

— Я никогда не хотел возвращаться, — сказал он надорванным голосом. — Хотел забыть. Знаешь, начать всё сначала? Но чем ближе мы подъезжали к Лос-Анджелесу, тем сложнее это становилось. Каждая площадка, каждый километр, что мы миновали, приближали нас к этому месту. К месту, где всё началось.

Я молчала и ждала, когда он закончит. Его пронзительные глаза внимательно изучали нагромождение из трейлеров.

— Этим утром, — продолжал он, слова будто давались ему с трудом, — я не мог спать. Каждый раз, когда закрывал глаза, я видел… я видел его лицо и… мне нужно было прокатиться, очистить мысли. Я знал, что мог сказать тебе, или, может, Скай, или Чуи, но я просто… я не смог.

Я положила руку ему на спину. Даже через одежду я чувствовала, как напряжены его мышцы.

— И то, что случилось вчера у нас с Кевом, — начал было он, но сделал глубокий вдох и покачал головой. — Это было глупо. Просто глупый бред. И не имело ничего общего с ним.

Я кивнула. Я поверить не могла, как по-дурацки вела себя, какой настырной я, должно быть, показалась Джаксу.

— Мне следовало к тебе прислушаться. Прости.

Он повернулся ко мне и подошёл ближе, встав почти вплотную. Глядя мне в глаза, Джакс произнёс:

— Я знаю, ты хотела помочь. Ты думала, что сможешь помочь мне двигаться дальше, если я встречусь лицом к лицу с прошлым. Думала, что сможешь помочь мне постичь всё это. — Он обнял меня, и я уткнулась лицом в его грудь. — И я знаю, ты хотела только как лучше, но… я не хочу этого. То, что случилось со мной, не поддаётся логике и никогда не будет. Я похоронил своё прошлое, потому что хотел, чтобы оно таким и было — мёртвым.

Его слова разрывали мне сердце. Я отступила, чтобы посмотреть на него.

— Ты хотел похоронить его навсегда?

Джакс отвёл взгляд.

— Я знал, что это случится. Как только расскажу тебе, оно воскреснет. Всё это, всё моё прошлое…

— Нет! — возмущённо сказала я. — Я не буду поднимать эту тему. Даже никогда не буду упоминать об этом, до тех пор, пока ты сам не захочешь. Обещаю.

Он коснулся моей щеки, и на его лице отразилась такая печаль, что у меня подкосились ноги.

— Это не имеет никакого значения, — сказал он таким нежным голосом, какого я прежде не слышала. — Даже если ты никогда не будешь говорить со мной об этом, я увижу это в твоих глазах. В том, как ты на меня смотришь.

Эти слова больно ранили, на лице Джакса ясно отражалась его вера в то, что теперь всё будет не так, как раньше. Я не была уверена, ошибался ли он.

— Джакс, я…

Он поднял мой подбородок, наши глаза были в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Так что я не мог… я не мог рассказать тебе до этого, а потом продолжать смотреть тебе в глаза. Но мне нужно было сделать выбор. Либо моё прошлое, либо ты. И я выбрал тебя.

Мои глаза наполнились слезами.

— Это много значит для меня. Нет ничего значительнее.

Его лицо стало жёстче.

— Если бы перед началом тура ты спросила меня, могу ли я смотреть в лицо тому, кто знает, откуда я, кем я был прежде… я бы сказал «нет». Но так было бы тогда.

Я поняла, что перестала дышать.

— Теперь же… — На мгновение он задумался. — Теперь же я не выдержу, если потеряю тебя.

Влажный ночной воздух был неподвижным и тихим. Эту тишину нарушали лишь стрекотание кузнечиков и отдалённый рёв мотоциклов. Мы не отрываясь смотрели друг другу в глаза.

— Я никогда больше не буду спрашивать у тебя о твоём прошлом, — сказала я. — Обещаю.

По его лицу скользнула полуулыбка.

— Ты можешь спрашивать, когда захочешь. Только пойми, что я не всегда захочу отвечать.

Я посмотрела на него и приблизила свои губы к его губам, слыша рокот мотоциклов где-то вдалеке.

— Идёт.

Его рот словно ожил. Губы Джакса были настойчивыми, жаждущими, беспощадными — я отчаянно хотела его поцелуя, но было очевидно, что он нуждался в моём. Мы утонули друг в друге, прямо там, на лужайке перед старым домом Джакса, не обращая внимания на ревущие двигатели и жужжание насекомых.

Он обнял меня, целуя с настойчивостью и наслаждением, по которым я за последние дни успела соскучиться. Между нами больше не было секретов, лжи, и когда его губы исследовали мой рот, я застонала от желания и облегчения.

Когда мы наконец отстранились друг от друга, я почти робко подняла на него глаза. На этот раз на его лице сияла мальчишеская улыбка, невинная и озорная.

У нас всё налаживалось.

Отдалённый шум мотоциклетных двигателей внезапно стал громче, а фары осветили наши фигуры. На улицу повернула группа байкеров. Мы оглянулись посмотреть на них, но меня тут же ослепил яркий свет.