— Надеюсь, ты не утром вернешься, ибо я могу уже проснуться к тому времени.

— Язва, — бросил я и направился к выходу.

— Он будет дома, как только меня отвезет. Обещаю, — услышал я шепот Любы, и, дождавшись ее около двери, мы вместе отправились к машине.


Мы быстро добрались до дома девушки, потому как на дворе ночь, и дороги были совершенно пусты от пробок. Припарковав автомобиль около ее подъезда, мы некоторое время сидели молча, каждый был погружен в свои мысли.

Меня очень расстроили слова Любы по поводу нашей с ней дружбы, какая к черту дружба, если я хочу ее не как подругу? И да, я не имею права осуждать ее за сказанные слова, ведь девушка не давала повода думать мне о нас, как о паре.

И я знаю, что именно сейчас она не готова к новым отношениям, но я сделаю все, чтобы она снова захотела жить. Полноценно, как следует жить взрослой, красивой девушке.

— Спасибо тебе за прекрасно проведенный вечер, — первым говорить начал я, иначе эта тишина грозила меня удушить.

— Тебе спасибо, — она нежно улыбнулась, глянув на меня своими прекрасными глазами. Черт, с каждым ее взглядом, с каждой улыбкой, я просто пропадаю в пучине нежности к этой сказочной девушке. — Я давно не чувствовала себя так спокойно, хм, скорее — это свежий воздух на меня так влияет.

— Это же здорово, тогда у меня к тебе есть предложение, — она резко вскинула на меня глаза и приготовилась слушать. — Завтра приглашаю тебя на прогулку на яхте по реке Лопань.

— Клим, мне кажется это…

— Любовь, прошу тебя, — я взял в руки ее ладошку и провел большим пальцем по тыльной стороне. Ее кожа такая нежная и манящая, так и хотелось вечно держать ее в своих руках. — Мы поплывем в Алексеевский Лугопарк «Аризона», спустимся на лодке и до вечера проведем время в летней беседке. Я знаю, что это слегка не по сезону, но ты оденешься тепло, и мы выпьем немного глинтвейна, потом я отвезу тебя домой. Ничего больше. Я просто хочу, чтобы твоя душа была на месте.

— А если я не люблю глинтвейн? — прищурив глазки, спросила Люба.

— Тогда я с утра сварю кофе и налью его в термос, а то, что тебе нравится кофе в моем приготовлении, мы уже решили.

— Эй, ничего подобного я не говорила, — улыбнулась она, стукнув меня ладошкой по плечу.

— Говорила, говорила, — улыбнулся я в ответ, потирая то место, где недавно была ее ручка, делая вид, что мне больно. — А вечером ответишь на мое предложение по поводу работы.

Она внимательно посмотрела мне в глаза. Не знаю, что она там пыталась рассмотреть, но ее взгляд был пронзающим.

— Клим, а не много всего сразу?

— Нет, даже мало. А теперь пойдем, я тебя проведу до квартиры, тебе нужно выспаться хорошенько.

— Но я еще не ответила, — возмутилась девушка.

— Я и так все понял. Завтра в десять я заеду за тобой, будь готова, — сказал я уже у самой квартиры и, взяв в руку ее ладошку, легонько поцеловал пальчики, довольный тем, что она не слишком сопротивляется.


Уже по пути домой я размышлял, что бы еще сделать такого, чтобы вывести Любу из депрессии. И я был безумно рад, что у меня в заначке уйма интересных идей, позволяющих непременно воплотить их в жизнь. Мне безумно хотелось вырвать Любашу из цепких лап прошлого. И нет, я не собираюсь давить на нее и заставлять забыть погибшего мужа, это ее память, это ее прошлая жизнь, но хочу, чтобы она жила настоящим, верила, что можно продолжать жить после смерти Алексея. Да, я горжусь, что эта девушка может так искренне и преданно любить. И сделаю все, чтобы она снова расцвела, позволила себе быть счастливой, дала себе шанс еще хоть раз полюбить и быть любимой.

Я улыбнулся, в моих мыслях проскочило имя Любаша, и понял, мне нравится так ее называть, достаточно ласково и нежно, само олицетворение девушки. Так, отбивая по рулю пальцами в такт мелодии, звучавшей из магнитолы, я не спеша доехал до дома, и, слава Богу, меня никто не видел, иначе подумал бы, что у меня не все в порядке с головой. Как всю дорогу до дома, так и здесь, в кухне, сидя на том месте, где еще пару часов назад сидела Любаша, я улыбался, как глупый идиот, и понимал: да, черт возьми, я законченный романтик!

Глава 14

Люба.

Все, что я видела перед собой — поле, усыпанное ландышами, вселяющее в меня светлое и счастливое будущее, позволяющее верить в чудеса и чувствовать себя парящей над пушистыми облаками. Где-то вдали играла мелодия, которая никак не соответствовала данному настроению, и вообще не была похожа на веселую музыку, скорее — обыкновенная нудная трель. Я еще несколько минут понежилась в белоснежных облаках, окрыленная беззаботностью и легкостью в душе, и все же решив, что больше нет сил слушать этот звон, резко распахнула глаза, очутившись в серой реальности.

Звонок в дверь — вот, что мне мешало наслаждаться моим нежным сном. Я еще немного повалялась в кровати, надеясь, что скоро это все прекратится, и я смогу продолжить спать, но, увы, этого не произошло, и мне пришлось выбираться из-под одеяла, и, наспех надев халат, я поплелась к настырному гостю.

Хм, да, раньше с Лешкой мы могли в выходной весь день проваляться в кровати, и лишь вечером встать «завтракать» и отправляться кататься по трасам, любуясь потрясающими багряными закатами солнца. Черт, я сжала руку в кулак, опираясь им о стену и прикрывая глаза от этих щемящих воспоминаний. Какое же прекрасное было время, когда любимый был жив, и мы пили жизнь сполна, наслаждаясь каждой ее минутой. Сердце пропустило удар, и из воспоминаний меня вырвал стук в дверь, который обещал, что ее выбьют сейчас же, если не откроют. Я, не задумываясь о том, кто там, щелкнула замком, не успев взяться за ручку, и дверь с рывком была открыта. Беспечна ли я? Да, но мне терять нечего. Лучшее в моей жизни потерянно безвозвратно.

— Какого хрена ты творишь, мать твою? — резкий грубый голос и цепкие пальцы, сжимающие мои плечи и трясущие тело, словно в его руках то легкое облако из сна. — Что с телефоном? Почему он отключен? Я все утро пытаюсь дозвониться до тебя.

— Отпусти! — выкрикнула я, сбрасывая его руки и отходя подальше, — Не смей себя вести так, словно переживаешь, потому что я не маленькая девочка, и сама в состоянии о себе позаботиться! Я спала, а телефон… Я… Я не знаю, что с ним, — в конце речи весь мой запал испарился, и я, обняв себя руками, развернулась, направившись в комнату, но не успела сделать и двух шагов, как меня снова схватили те же руки, только уже с лаской и заботой, в отличие от первого раза.

— Я действительно переживаю за тебя, — начал спокойнее говорить Клим, и его голос убаюкивал, — И уже не знал, что и думать. Дозвониться не могу, дверь ты не открываешь, я уж подумал начать выбивать ее, — он так нежно обнял меня, и я могла чувствовать, как нереально сильно колотится его сердце. Неужели он и правда так сильно переживал, раз… Да нет, глупости, зачем ему это?

— Дверь мне еще нужна, — прошептала я и, положив голову на его грудь и прикрыв глаза, почувствовала прикосновение к своим волосам и легкое поглаживание. В этот момент я почувствовала умиротворение, которое было в недавнем сне, и меня это немного напугало. Давно у меня не было такого состояния, все больше агрессии и холода в душе, но сейчас… Я резко вырвалась из его объятия и рванула в спальню проверить телефон. — Телефон, по всей видимости, разрядился, — объяснила я, глядя на темный экран мобильного, после чего, быстро найдя зарядное устройство, включила его в розетку и поставила заряжать.

— Где Света? — поинтересовался Клим, смотря на меня пронизывающим взглядом, словно волк, который сейчас нападет и растерзает.

— Эм, съехала? — больше на вопрос похоже, нежели ответ, но я не знала, стоит ли ему говорить, а то еще, не дай Бог, поселится у меня дома. Хотя, о чем это, у него такой шикарный коттедж, и я со своими трущобами.

— Понятно, — просто ответил он и прошел к дивану, одиноко стоявшему у стены, — Люба, ответь мне на один вопрос, только честно, — попросил мужчина, а я лишь кивнула, соглашаясь. — Ты боишься меня?

— Скажем так, я не совсем доверяю тебе, — как и просил: честно.

— Я не обижу тебя, и не причиню зла, и уже тем более не хочу, чтоб ты меня боялась, или не доверяла.

— Я просто до сих пор пытаюсь понять, зачем ты постоянно проводишь время со мной.

— Люба, ты мне нравишься, ты интересная и красивая женщина, почему я не могу проводить с тобой время?

— Потому что у меня есть прошлое, — воскликнула я. — Тяжелое прошлое, которое навсегда останется в моем сердце, в моей жизни, и никто не в силах это из меня вырвать.

— У каждого есть свое прошлое, Люба! И то, что ты безумно любила своего мужа, только превозносит тебя в моих глазах, но никак не унижает. Я горжусь, что ты можешь так любить.

— И я буду всю жизнь любить Лешу, понятно? И мне никто другой не нужен, ибо это будет предательство.

— Он умер, девочка моя, и ты уже не можешь его предать просто потому, что его нет среди нас.

— Для меня он всегда жив, — едва слышно прошептала я, ощущая, как внутри все сжимается, а глаза пекут из-за подступивших слез.

— Сколько прошло уже? — вдруг резко задает он вопрос, отчего я вздрагиваю и морщусь от накатившей боли. Да что он себе напридумывал, задает мне такие вопросы, которые не должны касаться никого.

— Ни хрена еще не прошло! — зло отвечаю я, садясь на диван подальше от него.

— Сколько времени прошло с того дня? — он словно голодный зверь смотрит на меня, пронзает взглядом. Почему они все снова и снова льют спирт на мою живую рану? Зачем достают меня из мира, присущего только мне? Что пытаются доказать? Что хотят вырвать из меня? Хм, как же глупо. Все вырвано. Все. Еще семь месяцев назад. — Я хочу слышать ответ! — он тряхнул меня за плечи, а я, в свою очередь, вздрогнула.

— Не трогайте меня, — попросила я, уже сквозь слезы, шепотом. Странно, давно не было слез. Все выплакала, и все по нему.

— Девочка моя, пойми, я хочу тебе помочь, может быть, мне удастся вырвать тебя из ада. — Он на несколько секунд замолчал, присев у моих ног, а после добавил, четко, уверенно, — Нет, не может. Я вырву тебя из ада, обещаю!

— Из какого ада вы хотите меня вырвать? Каким образом? Может, вернете его мне? Что вы вообще можете понимать в этом? — он меня жутко начал бесить, я оттолкнула его, от чего он упал на пол.

— Я терял… — поднимаясь на ноги, говорит он и подходит ко мне. Слезы так и струятся из моих глаз, но я вижу боль в его голубых, глубоких глазах. — Очень дорогого в жизни человека.

— Кого? Очередную подстилку? — вспылила я, о чем пожалела уже через секунду.

— Маму…

— Прости, — прошептала, прикрыв рот от своей необдуманности и глупости.

— Чертова авиакатастрофа, и в один момент моей мамы не стало. Она летела отдыхать, но, увы, так и не… — он на миг замолчал, зажмурившись и приложив руки к глазам. — Отец рассказывал, какой прекрасной женщиной она была, и как нас любила. В тот день она даже расстроилась, что ей придется впервые на две недели оставить нас одних, а вышло, что на всю жизнь.

— Сколько тебе тогда было лет? — спросила я, вытирая слезы, теперь пролитые от его истории.

— Три года, — секундное молчание и тихий шепот. — Я совсем не помню маму, и единственное, что у меня от нее осталось — это фотографии. Множество фотографий из их с отцом личной жизни, и я с ними не на всех, но на многих карточках.

— Прости, что я…

— Ты не причем. И просто поверь, наша жизнь, даже после смерти самых любимых людей, продолжается, главное — найти в себе силы.

— Ты сильный, Клим, а я… Не знаю, что смогу сделать с этим, — простонала, едва не завыв от своей слабости и беспомощности, и услышала слова, наверное, единственно нужные и важные на данный момент.

— Просто верь, и ты все сможешь.


*** *** ***

Только спустя три часа мы оказалась там, куда изначально Клим планировал меня отвезти. Но, в свете моей утренней истерики, мы прибыли к месту не как изначально планировалось, к одиннадцати, а прямиком к часу дня, потому что, как и предполагалось, собрана я не была совершенно.

Бывает ли мне стыдно за мои истерические срывы? Нет, никогда! Чего не скажешь за сегодня. Когда, успокоившись, я отправилась собираться на нашу прогулку, я слишком долго не могла выйти из спальни, чтоб посмотреть в глаза Клима. Все это вызвано скорее тем, что он не позволяет себе такие слабости, в отличие от меня, и не важно, что он мужчина. Мужчины тоже люди.

Когда Клим начал переживать, что меня слишком долго нет, я все же решилась выйти из комнаты, хоть раз наплевав на себя. И, конечно же, я не увидела в его глазах ни одного намека на упрек, Клим был снова тем мужчиной, которого я уже хоть немного, но знала, и тогда мне действительно стало стыдно.