— А это обязательно?

— Что?

— Бульон есть? — я немного скривилась, на что мужчина улыбнулся и кивнул, а после поставил передо мной поднос с тарелкой и чашку горячего чая. Перед едой я померяла температуру и едва ли не ужаснулась — тридцать девять, и есть не хотелось еще больше.

Но ужинать все-таки пришлось, ведь он так ухаживал за мной, беспокоился о моем здоровье, а я не могла не подчиняться. Когда Клим поднес очередную ложку с жидкостью ко рту, в дверь постучали, и после того, как мужчина позволил войти, в проеме показалась темная головка Ники.

— Оу, привет, а я и не в курсе, что у нас в гостях скромница Люба, — прощебетала девушка, мило улыбнувшись.

— Вероника! — строго сказал мужчина.

— Привет, Ника, — отставив поднос в сторону, негромко поприветствовала я и погладила Клима по руке, давая понять, что все в порядке.

— Вы здесь одни, в кровати, ужин… так-так-так…

— Ника, ты опять начинаешь?

— Что я начинаю? Вы вместо того, чтоб супчики кушать, полезным бы делом занялись, — от этих слов я почувствовала себя неудобно и хотела подняться с кровати, но мужчина не дал мне этого сделать.

— Любаш, пей чай, а я сейчас вернусь, — и он, схватив девушку за руку, вывел ее из спальни.

Я чувствовала себя виноватой и не к месту, но заставить себя встать не смогла. Навалившаяся усталость и вдобавок — температура снова вырубили меня на неопределенный срок, а проснулась я, когда Клим нашептывал ласковые слова:

— Красивая моя, Любовь, девочка, совсем еще девочка, — а я, приоткрыв глаза, заметила, с какой нежностью он смотрит на меня, и мне вдруг резко захотелось его обнять и почувствовать себя нужной. — Пришлось тебя будить, тебе нужно выпить лекарства, потому что лоб по-прежнему горячий.

— Ладно, — согласилась я и приняла из его рук таблетки и стакан воды. Выпив по очереди несколько капсул, я снова улеглась, укрывшись до подбородка теплым одеялом, а Клим помог мне с этим и собрался отнести поднос в кухню, предварительно включив ночник.

— Засыпай, милая.

И только он взялся за ручку, как я его остановила.

— Клим…

— Да?

— Не уходи, прошу, — тихий шепот.

— Я только посуду отнесу, и посижу с тобой, — было мне ответом.

— Нет. Я… ты не мог бы полежать со мной?

Клим замер, а у меня по телу прошла дрожь, и я поняла, что ляпнула что-то не то, и сжалась, прячась сама от себя.

— Прости, что-то я совсем…

— Ты, правда, хочешь, чтобы я остался с тобой на ночь?

— Мне хочется, чтобы ты меня обнял, — еще тише прошептала я, но он меня услышал.

— Ты хочешь поддержки, или чтобы именно я обнял тебя?

— А это что-то меняет?

Он долго смотрел мне в глаза, после чего поставил разнос обратно на тумбочку и снова смерил меня взглядом.

— Да ничего это не меняет, — и резко стащил с себя кофту и спортивные штаны, улегшись рядом со мной.

Я почувствовала некую скованность, когда его горячая ладонь удобно разместилась у меня на животе, и он еще ближе придвинулся ко мне. Его дыхание ощущалось на виске, и я поняла, что стоит расслабиться, ведь сама хотела оказаться в кольце его рук. Вдруг так хорошо стало в мужских объятиях, и именно в его, так надежно, и вовсе не страшно. Больше ни о чем думать не могла и, проваливаясь в сон, все же произнесла правду, будучи уверенной, что Клим не услышит:

— Мне захотелось именно твоих объятий, Клим…


Клим.

Я довольно улыбнулся, услышав слова сонной Любы. Значит, моих объятий она захотела, что не могло меня не радовать. Немного, но девушка доверяет мне и идет на сближение, что, несомненно, мне в плюс.

Теплая, черт, я бы даже сказал — горячая из-за проклятой температуры, но она в этот момент такая податливая и нежная, что мне до безумия хочется сжать ее крепче, но нельзя. Нельзя причинять ей боль, нужно дать немного времени и пространства. А потом я сделаю все, чтобы моя любимая Люба была счастлива. И пусть она будет всегда помнить о своем погибшем муже, но страдать ей всю жизнь я не дам!

Девушка тяжело вздохнула во сне, а я коснулся ее лба, с облегчением отмечая, что температура начала спадать. Вспомнив ее болезненный вид, я напрягся, понимая, насколько она плохо себя чувствовала. Да еще и поведение Ники не придавало уверенности Любаше. Я-то видел замешательство в ее глазах, поэтому и выдворил девочку из спальни.


— Ты что себе позволяешь? — я просто взбесился от поведения Ники и, не сдержавшись, едва не крикнул, оказавшись внизу в гостиной.

— Пытаюсь подтолкнуть твою Любу к серьезным действиям и даю ей понять, что тебя интересуют не только платонические отношения. Просто некоторые бабы не понимают, что для мужика в первую очередь важен секс.

— Мне Люба интересна не как сексуальная игрушка, Вероника.

— Да я это уже поняла, но, Клим, то, как ты смотришь на нее, буквально пожирая глазами — мне становится тебя жалко!

Я серьезно посмотрел на девчонку и тяжело вздохнул, не в силах опровергнуть ее слова. Она права, я готов сожрать Любу глазами, но не мог подставлять ее, не мог пугать. Я хочу, чтобы все было по обоюдному согласию.

— Ника, послушай, если бы было все так просто…

— Да, что сложного то?

— Вероника, черт возьми, дай мне сказать, — она шокированно уставилась на меня, ведь так повышать на нее голос я никогда себе не позволял. — Иди сюда, — позвал ее на диван, и девушка вмиг оказалась сидящей рядом, а я прижал ее к себе, ощущая за собой вину. — Прости, малышка, прости. Обещаю, больше этого не повторится.

— И ты меня прости, дядюшка, я не должна себя так вести, — я лишь улыбнулся на ее очередное «дядюшка» и крепче сжал в объятиях. — Должно быть что-то серьезное, ведь так?

Догадливая, умная и вредная, но хорошо, что она поняла суть ситуации.

— Ника, скажи, тебе дорог Коля? — она странно посмотрела на меня, широко раскрыв глаза в недоумении.

— Шутишь? Я его больше жизни люблю, — возмущенно произнесла она, слегка отстраняясь.

— А вот представь на миг, что с ним, не дай Бог, конечно, что-то происходит.

— Да, типун тебе на язык, я даже представлять не буду, хочешь, чтобы я дуба дала?

— Чуть больше полугода назад, — негромко начал я, оставив ее вопрос без ответа, и решив вкратце поведать историю девушки, — прошлой весной Люба потеряла человека всей ее жизни. — Наверное, любой другой мужчина ревновал бы любимую девушку, даже к погибшему, а мне было больно, больно за Любу и ее страдания. — Погиб ее любимый муж, с которым они с детства вместе. Ее родители взяли его в свой дом и усыновили. Вся суть в том, что они души не чаяли друг в друге, а в тот момент Люба была вместе с Лешей на байке.

— Капец, — простонала в ладошку Ника, и по ее щеке скатилась слеза.

— Мы с Любашей знакомы три месяца, и я успел повидать ее срывы, поверь, зрелище не из приятных.

— Бедная девочка, как она вообще с этим живет?

— Вот теперь подумай, имею ли я право давить на нее и что-то требовать?

— Я завтра же перед ней извинюсь, — произнесла Ника, вставая с места, рваными движениями поправляя свои черные волосы. — Вот я идиотка! Клим, — она резко развернулась и уставилась на меня во все глаза. — Прости.

Я кивнул ей и, поднявшись, отправился к любимой в спальню.

Так, всю ночь размышляя о лежавшей рядом девушке, я не заметил, как за окном начало светать, а Люба немного заворочалась, от чего ее майка задралась, оголяя плоский сексуальный животик. Я бы любовался этим прекрасным видом, если бы не одно «но», которое я заметил в тусклом свете зимнего утра. То, от чего я встревожился, увидев на ее шикарном теле, и что не вязалось с моими догадками.

Глава 18

Клим.

— Клим! — услышал я удивительно бодрый голос и обернулся на негромкие шаги со стороны лестницы. Люба плавно спускалась по ступенькам, будучи сексуальной даже в моем огромном для нее банном халате, и аккуратно придерживала прядки волос, чтобы те не зацепили ранки на ее красивом лице, — Клим, я хочу в клуб, танцевать и напиваться. Ты обещал!

Она не приказывала, просила, с мольбой в глазах и отчаянием в голосе, и я мог ее понять, ведь она уже практически две недели сидит дома, с ужасным раздражением на коже. Ветрянка — вот, что меня тогда напугало в спальне, а оказывается, девушка в детстве ею не переболела, а подцепила именно сейчас. Сначала я пытался намазать ее зеленкой, после того, как врач подтвердил мой диагноз, но Люба ни в какую не соглашалась с моим предложением, сказав, что если я так поступлю, то она уедет к себе на квартиру на все время болезни и не выйдет оттуда, пока не поправится. А я не мог оставить ее одну, постоянно хотел быть рядом, уверенным, что с ней более-менее все хорошо. И мы нашли выход, вернее, сама девушка. Позвонив Свете, узнала, как она выразилась, «менее позорный рецепт», и уже через час была намазана каламином. Специальный лосьон с охлаждающим эффектом и притупляющим зудящие ощущения. Что радовало саму Любу, не нужно было ходить в зеленых пятнах.

— Любаш, как только тебя подлечим, то сразу же отправимся в клуб.

— Но смотри, я уже не чешусь.

— Это потому, что ты лосьоном намазалась.

— Нет, вот хочешь, сейчас схожу в душ, и не буду мазаться, посмотришь, что все прошло.

— А как же красные пятна?

— А что с ними?

— Они все еще у тебя на теле.

— Это просто следы не сошли еще. Вот сейчас искупаюсь, и ты удостоверишься в правдивости моих слов. — И Люба, развернувшись, засеменила обратно на второй этаж.

Ну, что ж, пусть докажет мне обратное, а я пока закончу готовить нам ужин, скоро и Ника вернется с учебы, значит, нужно поспешить. Все же накормить досыта двух любимых и дорогих женщин — задача не из простых.

Когда все было готово, Любаша спустилась вниз, все в том же халате, и обреченно посмотрела на меня, показывая свой стыд и небольшое огорчение в глазах:

— Прости, — скромно произнесла она, протягивая мне баночку с каламином. Она, что, серьезно хочет, чтобы я сам намазал ее? Я, конечно, не против, даже «за», но ведь это всегда делал Ника, дабы не смущать девушку. — Я всего пятнадцать минут без мази, а оно уже все чешется. Клуб придется отложить, — едва слышно добавила она, а я, взяв лосьон, провел ее к дивану и расположился за хрупкой спиной.

— Держи, — она протянула мне заколку, намекая, чтобы я сам убрал ее волосы, что с удовольствием и принялся выполнять. — Справишься? — негромко.

— Не переживай по этому поводу, — хрипло произнес я, касаясь ее шелковистых волос, бережно собирая их в один пучок, после чего снова рассыпал по ее спине, давая себе возможность насладиться их красотой.

Пальцы пропустил сквозь прядки и наклонился, собрав пригоршню волос, и вздохнул манящий запах, дикую, бурлящую смесь. Настоящий запах моей любимой и мой шампунь на ней, непередаваемое ощущение, которое вызывает бурю возбуждения и эмоций.

Все же, собравшись с мыслями, как оказалось, ненадолго, я смог собрать ее волосы в хвост и заколоть на затылке, тем самым открывая не менее шикарный вид на тонкую, изящную шейку. Постарался выдохнуть так, чтобы не услышала девушка, но и сам заметил на ее коже мурашки, которым способствовал явно не холод. Ибо дом отапливался отлично, и даже зимой можно было спокойно ходить в майке и шортах, но, тем не менее, Люба отчего-то поежилась и немного ближе придвинулась к моей груди.

Теплая. Первая ассоциация после нашего соприкосновения, и это через одежду, я даже боюсь представить, что если мы… черт, как этого хотелось.

Я, не спеша, с особой нежностью немного спустил махровый темно-синий халат, оголяя нежные плечи любимой, наслаждаясь прекрасным видом и слегка задевая кончиками пальцев манящую кожу. Почувствовал, как Люба задержала дыхание и напряглась, а я, не в силах сдерживаться, губами коснулся впадинки между плечом и шеей и с лаской провел языком, слегка прикусил зубами и оставил легкий поцелуй, двигаясь к правому плечику. Оставлял поцелуи на каждом миллиметре ее кожи, а руками несильно сжал предплечья, понимая, что спешу с действиями, но это так сладко — ощущать ее в своих руках.

Продолжая нежную пытку, ладони переместил на узкую талию, сжимая и поглаживая сквозь толстую ткань, а после, не выдержав, положил руки на манящую аппетитную грудь и сжал в томной ласке. Какая же она у нее налитая, упругая. Господи, дай мне сил не сорваться, я только немного наслажусь, и не буду переступать черту. Пока что у нас есть грань, и я не смею ее нарушать, ведь назад дороги не будет, а мне безумно важно, чтобы девушка доверяла мне целиком и полностью.

Услышал ее стон и немного сильнее сжал холмики с торчащими сосками, которые ощущались даже через слой ткани. Сладкая, любимая, возбужденная, она ощущала то же, что и я, и была мягкая и податливая. Слегка наклонила голову влево, отчего мне стало удобнее целовать ее шею, а я сам пальцами начал еще ниже опускать халат на груди, и уже практически спустил его, оголяя шикарные полушария.