В углу зашевелился, заскулил медвежонок. Шей наклонилась, взяла его на руки и крепко прижала к себе.

— Все хорошо, — прошептала она. По крайней мере, мишка терпимо относился к ее заботам. — Мы тебя подлечим.

Рейф передвинулся на койке и посмотрел на девушку. Шей. Он не хотел теперь думать о ней как об одной из Рэндаллов. Только Шей.

Она с мягкой улыбкой смотрела на медвежонка, а в серо-голубых глазах сквозила озабоченность. Она не переоделась, — видимо, ей было безразлично, что на одежде остались пятна крови обоих ее пациентов.

Шей сказала «мы», когда ласково заговорила с детенышем. Это «мы» ласкало слух. Оно прозвучало совершенно естественно. Как будто так и надо было.

Может быть, она вовсе и не дочь Рэндалла, подумал Рейф. Но на самом деле это не имело никакого значения. Им никогда не сказать о себе «мы».

Тайлер закрыл глаза, пытаясь забыться сном и одновременно боясь ночных кошмаров, которые приходили вместе со сном. Не хотел, чтобы она услышала, как он кричит, и увидела, как просыпается, весь обливаясь холодным потом. Иногда ему снилось, что ему опять выжигают клеймо. Иногда снился карцер в тюрьме. Но что бы это ни было, он каждый раз заново переживал весь ужас, как наяву.

Ласковое бормотание в углу комнаты превратилось в колыбельную, тихую песню, просочившуюся в его сознание, разогнавшую там темноту. Он позволил себе расслабиться, послушать.

Когда в последний раз он слышал, чтобы женщина так пела?

Когда ему было семь? До того, как команчи надругались над его матерью, а затем убили.

Песня оказалась как будто знакомой. Красивая, печальная, протяжная. Пронизанная любовью, которую звал а. Несущая покой своими добрыми утешительными словами. Обещание счастья. Как давно он не знал истинного счастья?

Ему не хотелось думать об этом, хотелось только наслаждаться этими звуками, тихим, хоть и быстротечным удовольствием, которое они несли. Хотелось уснуть вместе с ними.

Он знал, что сегодня его не будут мучить кошмары. Впервые за много-много лет.

Глава шестнадцатая

Сэм Макклэри наблюдал, как внизу старатель осторожно слил воду с поддона и рылся в остатках. Что-то обнаружив, он рассмотрел находку в лучах заходящего солнца, удовлетворенно хмыкнул и спрятал в вынутый из кармана кисет.

Что-то нашел, но чертовски мало, подумал Макклэри с презрением. Он давно уже понял, что те старатели, которые еще остались в этих горах, работали от зари до зари, чтобы добыть малую толику драгоценного металла. Они и не стоили того, чтобы их выслеживать, и польза-то от них была только одна: Рафферти Тайлер.

Сэм хотел видеть, как Рафферти повесят. Этого «сверхгероя», который унизил и подверг его наказанию на глазах у всею эскадрона. Рейфа Тайлера следовало повесить давным-давно, что наверняка бы и произошло, если бы не трус Рэндалл, который ходатайствовал о помиловании.

А поступив так, Рэндалл нажил очень опасного врага, который представлял угрозу и для Макклэри, и для самого Рэндалла. Макклэри нисколько не сомневался, что именно он будет следующей мишенью для Тайлера. Когда-то он намеревался убить Тайлера по дороге в тюрьму, но случай не представился. Хотя он сумел выместить свою досаду на заключенном. То, что Тайлер, несмотря на кандалы, смотрел на него с презрением, только усилило его ненависть.

Теперь у Тайлера появились помощники. Это очевидно. Макклэри не знал, кто именно. Он не знал, зачем они ему помогают, но он знал, что они не новички в своем деле. Поэтому сейчас очень важно схватить Тайлера, и схватить быстро. Убийство нескольких старателей, возможно, подстегнет блюстителей закона, даст Макклэри еще большую власть над Рэндаллом и поможет сколотить немного деньжат.

А пока нужно выждать, чтобы старатель покинул ручей и направился к своей хижине.

Рэндалл догадается, кто это сделал, но не сможет выдать Макклэри, не раскрыв свое собственное прошлое. И та же самая робость, что спасла Тайлера, удержит Рэндалла и теперь — он не скажет ни слова.

Макклэри улыбнулся. В детстве он был низкорослым, и его сверстники в Кентукки все время издевались над ним. Но он научился стрелять. Мог бы даже снять белку с расстояния в тысячу футов. Благодаря своему мастерству он стал сержантом. Однако так и не завоевал уважения, которого жаждал всей душой.

Старатель у подножия горы еще раз проверил поддон и с отвращением вышвырнул его содержимое. Затем он поднял с земли шерстяную рубаху и надел на себя, небрежно заправив в брюки. Поднял кобуру, которую бросил рядом с рубахой, пристегнул и направился к хижине, расположенной в лесу.

Макклэри, растянувшийся на земле, тщательно прицелился, держа на мушке движущуюся мишень. Палец стрелка медленно нажал на курок.

Несколько минут спустя Макклэри украдкой подполз к старателю, вынул из его кармана кисет и взвесил на ладони. Всего лишь несколько унций, но все-таки лучше, чем ничего.

Он хотел было обыскать лачугу, но потом передумал. Большинство старателей носило свои кисеты с собой, опасаясь хранить то небольшое количество золота, которое им удавалось намыть, в пустых жилищах.

Не было смысла задерживаться здесь дольше, чем нужно.

Макклэри бросил последний взгляд на старателя. Кролика подстрелить и то труднее. Лицо убийцы расплылось в циничной улыбке. Еще один старатель, получивший пулю в спину. Это должно расшевелить народ.

* * *

Перед Рэндаллом стояла дилемма — рассказать Рассу Дьюэйну об исчезновении дочери или отправиться на ее поиски самому.

Возвращение из Кейси-Спрингс было долгим, вина и раскаяние повисли на всаднике тяжким грузом. Перед его мысленным взором стояла Сара, бросая ему обвинения. Он был повинен в том, чего она опасалась, видимо, больше всего: что он каким-то образом погубит дочь.

Клерк почтовой станции в Кейси-Спрингс рассказал, что у женщины, которая обращалась к нему, были светло-голубые глаза, светло-каштановые волосы и прелестная улыбка. Когда-то такая же улыбка была и у Сары — прелестная, быстрая, легкая и простодушная.

Джек Рэндалл был готов все отдать, лишь бы увидеть дочь. Даже, неожиданно осознал он, собственную жизнь.

А вдруг ее убьют, если он прибегнет к помощи закона?

Если бы только удалось поговорить с Тайлером. Выяснить, что тот хочет. Но он понятия не имел, где Тайлер скрывается.

Джек чувствовал себя абсолютно бессильным. Наверное, то же самое, подумал он, испытывал когда-то Тайлер. Каким Тайлер стал сегодня? Что сделали десять лет, проведенные в заключении, с человеком некогда честным и порядочным? Последние несколько лет Рэндалл старался не думать об этом, отметая прочь свою вину, занимаясь благотворительностью, надеясь тем самым загладить единственное настоящее злодеяние, которое он когда-то совершил.

Наконец Рэндалл принял решение. Ближайшие три дня он посвятит поискам в горах Тайлера и своей дочери. Если не найдет никаких следов, то попросит шерифа сформировать отряд добровольцев.

А если он все-таки найдет Тайлера? Он предложит взамен свою жизнь, свою репутацию, свою свободу, если нужно.

А если его дочь уже мертва? Рэндалл понял, что убьет Тайлера, и надеялся, что люди Тайлера в свою очередь убьют его.

* * *

Шей сидела на поляне, когда Бен вернулся с рыбалки. Она опять вынесла медвежонка к мамаше на осмотр. И опять медведица заставляла его ходить, но неуклюжие попытки привели к тому, что он растянулся, раскинув лапы в стороны, и медведица была вынуждена отступить.

Рейф спал крепким сном, поэтому Шей устроила медвежонка у себя на коленях и ждала Бена, а когда тот вернулся, приложила палец клубам. Он выделил одну рыбку медвежонку, уступив настойчивой просьбе Шей и просительному поскуливанию зверька, затем тут же на поляне развел огонь, чтобы приготовить из остального ужин.

При взгляде на небо захватывало дух: на темно-синем фоне мерцало множество бриллиантиков. Все здесь было невероятно красивым и непохожим на грязные улицы Бостона с их шумом и огнями, туманом, который часто клубился по ночам. Шей казалось, что она может дотянуться и схватить звезду, крепко прижать к себе. Ей хотелось отнести звезду в хижину и показать Рейфу, чтобы тот понял: на свете есть еще что-то, кроме мести.

А затем она погрустнела, и надежда перешла в тупую боль, прокатившуюся по всему телу, когда девушка поняла: ей никогда не разделить его чувств и не узнать, что ощущаешь, потеряв так много.

Она бросила взгляд на Бена. Тот следил за медвежонком гораздо внимательней, чем присматривал за котелком с рыбой. Медвежонок покусывал ее здоровую руку, а перевязанная правая рука лежала у него на голове.

А еще Бен не забывал настороженно поглядывать в ту сторону, на край леса, где еще совсем недавно расхаживала медведица; сейчас она исчезла, — видимо, отправилась на поиски собственного обеда.

— Почему вы не ушли, когда появилась возможность? — Он уже задавал этот вопрос раньше и получил неопределенный ответ, который его не удовлетворил.

Шей устала кривить душой.

— Он заработал рану, выполняя мою просьбу.

— Вы имеете в виду, пошел спасать медвежонка?

Она кивнула.

— Он все равно бы так поступил, — сухо заметил Бен. — Во время войны… — и замолк.

— Так что же случилось во время войны? — спросила Шей спустя несколько мгновений. Ей надоели вечные недомолвки, начатые и неоконченные фразы.

— Как-то раз нам пришлось прикончить нескольких лошадей. Они возили пушку. Южане вот-вот должны были нас настигнуть. Времени, чтобы отвязать лошадей, не оставалось, а мы не могли позволить мятежникам забрать их. Рейф отдал приказ пристрелить лошадей, и мне никогда не забыть выражения его лица при этом. — Бен отвернулся. — Вы, наверное, уже заметили, что он почти не охотится. Ненавидит охоту.

— Тем не менее он преследует моего отца.

Бен бросил на нее пронзительный взгляд:

— Думаю, он считает, что так надо.

— Почему?

— По той же причине, полагаю, по которой вы здесь. Он считает, что обязан это сделать.

— А ты? — Шей стало интересно, услышит ли она от него тот же ответ, что получила от его брата. — Почему ты здесь?

— А почему бы мне и не быть здесь? — Он поднялся, словно разговор ему наскучил. — Если хотите знать больше, мисс Рэндалл, спросите у Рейфа. — Он проверил, готова ли рыба, и присвистнул от удовольствия. — Сходите-ка лучше взгляните, не проснулся ли он.

Шей неохотно поднялась. Спросите у Рейфа. Они только и знают, что твердят это. А Рейф вообще ничего не говорит.

Рассерженная, она ушла в хижину, задержавшись на секунду на пороге. Однако через окно проникал неяркий свет луны, и Шей разглядела, что Рейф опять наполовину съехал с кровати. Девушка прислонилась к стене и внимательно рассматривала больного, пока ее глаза привыкали к полутьме. Было видно, что ему очень неудобно на узкой койке, очень беспокойно в этой тесной хижине. Волосы его спутались, а лицо покрыла густая щетина. Шей не хотела будить его, но ему нужно было поесть.

И все же она не могла заставить себя потревожить его сон. Девушка очень тихо прошла в угол, в котором устроила постель для медвежонка, и положила зверька спать; затем она присела на единственный стул и стала просто смотреть на Рейфа Тайлера. Даже во сне с его лица не сходило угрюмое выражение. Шей очень хотела протянуть руку и дотронуться до него. За сегодняшний день ей пришлось многое пережить: сначала отчаянно дерзкое нападение на своего мучителя, затем страх, что он серьезно ранен, короткое опьянение свободой, а потом волнение, когда он ушел спасать медвежонка, и наконец вернулся весь в крови. Ее старания выходить больного. Лечение медвежонка. Мы.

Неудача и успех. Горе и радость. А теперь…

Она невероятно устала и была сбита с толку. Как можно волноваться из-за человека, который так яростно ненавидит, который так беспощаден? Но она волновалась и отрицать это больше не смела.

Шей искала новый дом, место, которое могла бы назвать своим, и теперь ей показалось, что она нашла его. Здесь, в этой покосившейся лачуге, рядом с изгоем, бывшим заключенным, который ни о чем не думал, кроме мести. Нет, что-то здесь не так. Ведь подумал же он о медвежонке. Волновался о ее руке. Заботился о мышке.

Рейф открыл глаза, словно его разбудили ее мысли, и уставился на девушку.

— Твой друг приготовил рыбу. Тебе нужно поесть.

Рейф зашевелился, присел на кровати, прислонившись спиной к стене, и вздохнул. Затем осторожно встал на ноги, качнулся, и она невольно протянула руку, чтобы помочь ему. Когда ее пальцы обхватили его локоть, Рейф окаменел.

Она растаяла. Прикосновения к нему всегда оказывали на нее одно и то же воздействие. Шей стояла очень близко, его грудь, все еще обнаженная, была в нескольких дюймах. Дыхание было неровным, она не знала — из-за раны или по какой-то другой причине. Она тоже прерывисто дышала, воздух с трудом проходил через пересохшее горло.