Стрелки из отряда осторожно приблизились, держа его на мушке. Один из них с тусклой оловянной звездочкой, приколотой к поношенному кожаному жилету, говорившей о том, что это шериф, спешился и осторожно подошел к Рейфу.

— Старатель сказал, что вас двое.

— А он не сказал, что второй в меня стрелял? — сухо поинтересовался Рейф. — Я пытался помочь бедняге.

— Тем, что украдкой забрались сюда? — спросил шериф, явно не поверив ему.

— Спуститесь вон к тому кусту, — сказал Рейф. — Сами увидите. Там прятался какой-то человек.

Шериф пожал плечами.

— Сообщник?

— Нет, черт возьми! Я увидел, как он целится в старателя, и выстрелил из винтовки, чтобы предупредить, — сказал Рейф, понимая, что объяснение звучит малоубедительно.

— А кто вы такой? — поинтересовался блюститель закона.

Рейф помолчал в нерешительности. На нем были перчатки. Как только эти люди увидят его руку, у него больше не будет шансов что-либо объяснить.

— Проклятье! — сказал он. — Настоящий убийца этим временем уйдет. Если уже не ушел.

Шериф посмотрел на него долгим, изучающим взглядом, потом обратился к одному из своих людей:

— Спустись и осмотри тот кустарник. Нет ли там каких-нибудь следов. Возьми с собой пару человек.

Он вновь повернулся к Рейфу:

— Вы так и не сказали мне свое имя и что вы здесь делаете.

Рейф опустил руки.

— Думал намыть золотишка, подыскивал участок на ручье, который еще не занят, когда увидел, что какой-то тип проявляет повышенный интерес к старателю, — ответил он.

— Вот как? — спросил шериф. — Расстегните свою портупею и дайте взглянуть на ладони.

Рейф окаменел:

— Зачем?

— У любого старателя на ладонях мозоли. Не такие, как бывают от поводьев.

— А я раньше не занимался старательством.

— Я так и думал, — сказал шериф. Он нагнулся, подобрал винтовку Рейфа и проверил магазин. — Сделан один выстрел, — объявил он добровольцам и повернулся к Рейфу:

— Расстегните портупею.

Рейф сделал то, что ему велели. Когда пояс упал на землю, шериф подобрал его и проверил количество патронов. Затем он подобрал револьвер и, провернув барабан, увидел, что все патроны на месте.

— У вас была возможность подстрелить кого-нибудь из наших.

Рейф молчал, стоя под прицелом трех ружей, чувствуя на себе враждебные недоверчивые взгляды.

— Может, вы и тот, за кого себя выдаете, а может, и нет, — сказал шериф. — Но, учитывая все ограбления и убийства, которые случились в нашем краю, я не собираюсь рисковать.

Он подошел к своему коню и вынул из седельной сумки пару наручников. Рейф весь сжался.

— Я Расс Дьюэйн, — сказал шериф, и Рейф вспомнил это имя. Клинт хорошо отзывался об этом человеке, считая его справедливым.

Дьюэйн отложил наручники на камень и снял с шеи платок.

— Закатайте рукав, — сказал он. — Посмотрим, что у вас там с рукой.

Рейф кивнул, и шериф занялся кровоточащей раной, разорвавшей неровный шов, оставшийся после когтей медведицы.

— Что же это такое с вами приключилось?

— Медведица постаралась, — ответил Рейф. Шериф прищурился:

— А вы, видно, невезучий, мистер…

— Тайлер.

Рейф решил, что бесполезно называть другое имя, особенно если на руке стоит клеймо, которое вскоре обнаружится.

Шериф больше ничего не спрашивал, а перевязал платком руку, потом проверил рану на ноге. Она больше не кровоточила.

— Просто царапина, но заняться ею все-таки придется. Я отвезу вас в Кейси-Спрингс, там есть врач.

— Я могу отказаться?

— Нет. Старатель утверждает, что в него стреляли вы. И за последнее время у нас тут частенько грабили. Интересно будет посмотреть, продолжатся ли грабежи после того, как вы окажетесь под замком.

Он подобрал наручники, затем взглянул на руку, которую только что перебинтовал, и засомневался. Рейф понял, о чем думает шериф. Очень сложно спуститься с горы в наручниках, к тому же при наличии раны.

— Где ваша лошадь?

Рейф специально приложил руку к повязке, словно рана очень беспокоила его.

— Там наверху.

— Далеко отсюда?

— С четверть мили.

Шериф сделал знак одному из своих людей, чтобы тот привел лошадь.

— Давайте спустимся вниз, — сказал он. — Поговорим со старателем. — Он засунул наручники за пояс. — После вас… мистер Тайлер.

Рейф осторожно спускался по склону, ни на секунду не забывая о нацеленных на него ружьях. Нога болела, рука горела огнем, но он был по-настоящему благодарен тому, кто шел следом за ним. У него появился шанс, хоть и очень маленький, убежать. Или убедить старателя, что он вовсе не намеревался подстрелить его.

Они спустились к подножию горы. Там стоял старатель с винтовкой в руке, он злобно глянул на Рейфа и угрожающе двинулся на него.

Шериф преградил ему дорогу:

— Полегче, Чарли. Он утверждает, что просто хотел помочь тебе. Ты видел еще кого-нибудь наверху?

— Да, сэр. Их было двое. На солнце блестело два ствола. Так я его заметил, — сказал он хвастливо. — Полагаю, они были вместе.

— Тогда какого черта он стрелял в меня? Как ты полагаешь? — спросил Рейф.

— А я этого не видел, — ответил старатель. — Зато я видел, как пули рыли землю вокруг меня.

— А вот первая пуля, — сказал шериф, — ты знаешь, кто ее выпустил?

Старатель искоса глядел на гору.

— Не знаю. Просто услышал, что за спиной раздался выстрел, и схватил свое старое ружьишко, — сказал он, подняв ружье. — Увидел, как на солнце блеснул металл, и выстрелил. Вторая пуля упала совсем рядом, тогда я нырнул в лес и начал отстреливаться.

— Значит, могло быть и так, как он говорит?

— Не похоже, — сказал старатель. — Как тогда он оказался здесь именно в это время? Более вероятно, что он один из тех, кто убивает старателей в этих местах.

Рейф понял, что ловушка захлопывается точно так же, как это произошло десять лет назад. Никто ему не поверит, особенно когда все увидят его руку, а это, он знал, всего лишь вопрос времени, возможно нескольких минут.

Тайлер изобразил на лице безразличие. Теперь у него оставался один шанс — постараться избежать наручников и, оказавшись в седле, попытаться удрать.

Один шанс из миллиона.

Он решил проверить своих стражников, посмотреть, насколько внимательно они следят за ним. Подошел к дереву и прислонился к стволу, словно ослабел и не мог больше стоять. Пока что раны спасли его от наручников.

Двое тотчас последовали за ним. Ружья их были зачехлены, но они не спускали с него глаз. Как и шериф, который продолжал разговаривать со старателем тихим голосом — так, чтобы Рейф не слышал.

Подъехали двое всадников, ведя на привязи его коня, затем вернулись еще трое, которых шериф послал на поиски пропавшего стрелка.

— Следы есть, Расс, но тот, кто их оставил, успел удрать.

— Нет преданности среди воров, — усмехнулся один из всадников, бросив взгляд в сторону Рейфа.

Рейф по-прежнему сохранял спокойствие, но внутри у него постепенно что-то умирало. Он больше ее не увидит. Шей. Красавицу Шей. Дочь Рэндалла.

Рэндалл опять одерживает вверх.

К Тайлеру подошел шериф.

— Жаль, что приходится так поступать с человеком, который ранен, — сказал он, — но больше я не могу рисковать. Давайте сюда руки.

Дьюэйн стоял перед Рейфом, держа наручники.

Рейф почувствовал, как у него задергалась щека, и сосредоточился на том, чтобы унять дрожь. Он не покажет негодяям, как хорошо ему знакомы эти железки. Как он весь съежился при мысли о них. Только не это, проклятье! Только не это! — кричало у него внутри.

— Тайлер, — снова заговорил Дьюэйн, на этот раз более настойчиво. — Руки.

Рейф медленно протянул руки. Железная скоба обхватила левое запястье и начала смыкаться на правом, но ей помешала перчатка. Дьюэйн стянул перчатку и уставился на руку, подавив возглас.

Шериф помедлил секунду, а затем защелкнул замок на правой руке пленника.

— Святые угодники, до сих пор ничего подобного видеть не приходилось, — сказал он и натянул перчатку обратно на клеймо, словно прикрывая чужую наготу.

Рейф пожал плечами. Он знал, что так и будет, и все же едва сдерживал гнев. Теперь они примутся следить за ним, словно ястребы, не сводя с него обвиняющих глаз.

Но он и вида не покажет, хотя ему больно, нестерпимо больно. Он пытался помочь старателю. И не помог ему. А теперь его повесят за это, потому что на руке у него стоит клеймо.

Единственное утешение — Клинт и Бен и все остальные в безопасности, вне подозрений. Он должен постараться, чтобы и впредь так оставалось. Пусть его повесят, но повесят одного.

Рейф взглянул на небо, на солнце, сиявшее над горами. Он думал о последних нескольких месяцах. Когда он начал обретать способность вновь что-то чувствовать. Вновь надеяться. Глупец!

Шей. Перед его мысленным взором вновь мелькнуло ее лицо. Оно стояло у него перед глазами с тех пор, как она уехала. Интересно, где она сейчас.

К Тайлеру подвели гнедого, и он забрался в седло, сжав зубы от боли, пронзившей все тело. Один из добровольцев шерифа забрал поводья и повел его коня через ручей, взяв направление на Кейси-Спрингс.


Глава двадцать третья


Шей осторожно спешилась. Она дрожала не меньше лошади, которая вся взмокла и роняла с морды пену. Шей с трудом держалась в седле, когда животное стремительно неслось по холмам и ущельям, окружавшим ранчо, и теперь ее тело было покрыто множеством царапин, оставленных колючим кустарником, а бедра и поясница нестерпимо ныли.

Ухватившись за поводья, она опустилась на ковер из сосновых игл. Ноги больше не держали ее.

Она не имела представления, где оказалась.

Шей вытянула руку, стараясь унять дрожь, но ничего не получилось.

Мысли все еще путались от того ужаса, который она испытала. Как далеко ускакала лошадь? Она мчалась в горы, туда, где прятался Рейф.

Рейф. Сейчас ей хотелось быть рядом с ним. Хотелось, чтобы он обнял ее, хотелось почувствовать себя защищенной, как в те редкие минуты, когда он разрушал барьеры между ними. Хотелось, чтобы он протянул к ней руки и коснулся губами ее щеки.

Шей услышала тяжелое дыхание лошади. Животное стояло с низко опущенной головой, полностью изможденное. Шей поняла, что нужно поискать ему воды. Она огляделась, не зная, куда направиться. Впереди поднимались остроконечные горы. Ранчо «Круг Р» осталось где-то за спиной. Ранчо и отец. Его отчаянный вопль все еще звучал в ушах.

Но единственное, что она сейчас хотела, — увидеть Рей-фа, уговорить его немедленно уехать и забрать ее с собой, забыть о мести, которая погубила бы не только ее отца, но и его самого. Рейф где-то там, в горах, в долине, не имеющей выхода, которую ей никогда не найти. Она знала, что Клинт не согласится отвезти ее, но Бен, возможно, уступит ее просьбе. Шей догадалась, что Бен каким-то образом связан со старателями. А это значит, что он живет скорее всего на берегу Раштонского ручья.

Шей медленно поднялась на все еще слабых ногах. Она оглянулась туда, откуда приехала, а потом посмотрела на манящие горы. Теперь она знала, сколько опасностей они в себе таят. Медведи. Пантеры. Змеи. Она знала, как легко потеряться.

Позади остался покой и уют. Отец.

Впереди ждала опасность. И Рейф. Возможно, последняя надежда снова увидеть его. Возможно, последний шанс удержать его от пагубного шага, который в конце концов погубит и ее.

Она знала, что вероятность отыскать его невелика. Знала, насколько безрассуден такой поиск. До этой поездки на Запад ей никогда не приходилось рисковать. А сейчас предстояло пойти на огромный риск.

Шей подумала о найденном письме, вспомнила, как искренне отец отрицал какую-либо причастность к ложному обвинению Рейфа. И поняла, что не может вернуться в отцовский дом.

Когда она ехала с Клинтом на ранчо несколько дней назад, их поездка длилась два-три часа. Тогда они все время ехали под гору, а сюда она добралась, все время держа путь в гору.

Стоял полдень. Ей оставалось всего лишь семь-восемь часов дневного света.

Почему она решила, что сумеет отыскать его, когда другие не сумели?

Потому что за время своего пленения она изучила каждую вершину, каждый холм, рисовала пейзажи с разных точек. Ей оставалось только найти правильное направление.

Вспомни, как ты потерялась в тот первый день. Но тогда она была еще неопытной, растерянной, тогда она боялась Рейфа Тайлера, но больше боялась саму себя.

В горах много старателей. Она легко найдет кого-нибудь, и он подскажет, где Бен, если ей не повезет обнаружить тропинку, ведущую к долине Рейфа. Правда, у нее нет с собой никаких припасов, а в кармане платья лежит лишь коробок спичек, который она туда сунула, когда утром растапливала плиту.

До захода солнца восемь часов.

Вернись домой! Здравый смысл подсказывал не рисковать.