— И все это произошло с тобой после ланча?

Я молча кивнула.

— Вот... и я попросила тебя сопровождать меня сегодня, потому что надеялась, что смогу написать больше потом.

Льюис на мгновение встретился со мной взглядом и расхохотался.

— Что? — Ахнула я, отмахиваясь от него. — Я серьезно. Я использую тебя, чтобы находить правильные слова для своей писанины.

— Используй меня и дальше. — Он притянул меня ближе к себе. — Используй меня для новых романов. Я отчаянно хочу читать все. Натали, Оливия — будь кем хочешь, пока я получаю больше идей и творчества от твоего прекрасного ума, и, если это означает больше времени проводить с тобой, полагаю, что смогу пожертвовать собой ради такого.

— Ты просто возмутителен, — сказала я ему. — Я беспокоюсь, что использую тебя как музу, а тебе все равно.

— Какое мне до этого дело? — Он наклонился ближе. Наши губы были всего в нескольких дюймах друг от друга. Его голос стал более низким и соблазнительным. — Я хочу быть твоей музой.

— Точно? — Хрипло спросила я.

По телу пробежали мурашки, как только он дотронулся до моего уха и провел пальцем вниз по шее.

— Однозначно. — Его рука скользнула по моему плечу и вниз по руке, прежде чем отыскала мои холодные пальцы. Его большой палец рисовал круги у меня на коже.

— Что ты делаешь? — Прошептала я.

— То, что я должен был сделать уже давным-давно.

Мое дыхание стало прерывистым, когда он обхватил меня за шею рукой, приподняв мою голову вверх, заглядывая мне в глаза. Я понимала, что сейчас должно произойти. Я видела тоску и желание на его лице. Желание, которое присутствовало всю ночь, но оно было столь явным в этот момент, в этот единственный, единственный миг, когда его губы коснулись моих.

И к моему удивлению, желание вспыхнуло во мне красным пламенем. Боль, которую я игнорировала весь последний год, говорящая, что я хочу этого, хочу большего. Мне было мало. Легко было находиться рядом с ним и ощущать сладкий вкус его губ на своих губах.

Такого желания я не испытывала уже год. С теми бесцельными свиданиями вслепую, на которых Эми так настаивала, чтобы я ходила. И ненавязчивое преследование от одного парня, которого я знала еще со средней школы. Но все это было пустое.

А сейчас был Льюис.

Льюис.

Чертовый Уоррен. Мужчина из Верхнего Ист-Сайда. Лучший друг Пенна. И воплощал в себе все, чего я так не хотела.

И все же мое тело откликнулось, как зажженный фитиль.

Я должна была отступить. Уйти, не оглядываясь. Я определенно не должна была обнимать его за шею и с силой прижиматься к нему всем телом. И отвечать на его поцелуй, позволив его языку опустошать мой рот.

Не задумываясь, я совершала все эти вещи. Тихий стон вырвался у меня из горла, его пальцы впивались глубже, наши губы танцевали друг против друга. Его губы были мягкими, нежными, убедительными. Его тело рассеивало затянувшийся холод в воздухе, мое тело стало слишком разгоряченным.

Меня уже год никто не целовал.

Долгий, холодный год.

И вот я на крыше Нью-Йорка, с неба падают снежинки, целуя мои ресницы, а я целуюсь с одним из самых завидных холостяков этого города, чувствуя себя, словно попала в сказку.

Если бы то, что мы делали было до такой степени невероятно неправильным.

Почему мой первый поцелуй за год должен был случиться именно с лучшим другом Пенна?

Я прижалась губами к его губам еще раз, а затем с огромным усилием воли отстранилась, видя перед собой глубокие, темные глаза.

— Я не должна, — пробормотала я.

— Знаю. — Он снова поцеловал меня, медленно и нежно. Как будто у нас было все время в мире. Как будто причины, по которым я не должна этого делать, не имели значения.

— Льюис, — взмолилась я. — Я не могу.

— Не можешь? Или не хочешь? — Он сжал мою нижнюю губу зубами и снова прижал нас друг к другу.

Мой разум твердил «нет», но, Боже милостивый, тело перебивало своим «Да, да, да».

Я снова вырвалась от него. Рука взлетела к губам, словно я каким-то волшебным образом могла стереть этот магический момент и горячее прикосновение его губ к моим.

— Не хочу, — наконец решилась я. — Прости.

— Натали ... — пробормотал он. — Ты же понимаешь, что происходит.

Я отрицательно покачала головой.

— Мы оба знаем, что это неправильно. Я не должна этого делать.

— Но почему? Это было так прекрасно. Ты же знаешь.

Я ничего не сказала, потому что иначе согласилась бы с ним.

— Из-за Пенна? — спросил он.

Я снова поморщилась, услышав его имя, и тихо сказала:

— Он твой лучший друг, Льюис.

— Он уничтожил тебя, — прошипел он. — Он использовал тебя, разрушив твою жизнь, а потом отшвырнул на обочину. Он даже не пытался увидеться с тобой после, как ты улетела из Нью-Йорка?

Да, именно так все и было.

Но Пенн пытался меня вернуть. Похоже, он никому об этом не сказал.

Но его приезд ко мне домой не смог исправить ситуацию. Не смог. Я все еще испытывала боль от этого противостояния между нами, хотя прошел уже год. И я сама сказала Пенну, чтобы он не писал, не звонил, не пытался со мной связаться. И он послушал меня. Я ничего о нем не слышала с тех пор, как выгнала его из Чарльстона, он ни разу не написал мне ни слова.

От этого я тоже испытывала боль.

Льюис продолжал:

— Позволь мне вернуть тебя ту прежнюю.

— Мне не нужно снова собирать меня воедино, — прошептала я.

— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, Натали. Я не очень хорошо это скрываю, даже год назад.

— Льюис, — прошептала я.

— Я влюбился в тебя, — сказал он. — Еще год назад. Я всегда думал о тебе.

— У нас ничего не выйдет... по многим причинам.

— Ты не знаешь этого наверняка.

Я тяжело вздохнула.

— В том то и дело, что знаю.

— Дай мне возможность. Позволь доказать тебе свои чувства, которые вполне реальны. — Он схватил меня за руку. — Дай мне шанс.

Я отрицательно покачала головой и отстранилась.

— Прости. Но я встречалась с Пенном. Может, если бы я сначала встретила тебя. — Закрыла глаза. Мое сердце дрогнуло.

— Я почти не вижусь с Пенном. Сейчас стало все по-другому.

— Все равно это все неправильно, — продолжила я. — И ты участвовал в пари.

— Участвовал слишком сильное слово.

— Ты солгал мне тогда, — напомнила я ему.

— Потому что ты была такой счастливой, — серьезно объяснил он. — Да, я солгал. Я сказал тебе то, что ты так хотела услышать, потому что не мог сообщить эту новость по телефону. Это должен был сделать Пенн. Набраться мужества и рассказать тебе правду. Но меньше всего мне хотелось разбить тебе сердце, когда ты казалась такой счастливой.

— Я была счастлива, — прошептала я. — А теперь... нет. Я не хочу быть частью вашей жизни. Извини…

Мне было очень жаль.

Мне было жаль видеть боль в его глазах. Видеть, как его чувства просвечивают насквозь. Я ненавидела, что так сильно ранила его чувства. Если бы обстоятельства сложились иначе. Но сейчас не было смысла об этом думать. Все сложилось так, как сложилось.

И я оставила Льюиса одного на балконе.

Оставила все позади. Очередной раз.


ЧАСТЬ II. ЛЮБОМУ ТВОРЦУ НУЖНА СВОЯ МУЗА

7. Пенн


— Ладно, на сегодня все. Увидимся в пятницу.

Студенты в классе начали собирать свои книги, а моя ассистентка Челле поспешила ко мне из заднего ряда. Я отвернулся, чтобы собрать свои записи.

— Отличная лекция, доктор Кенсингтон, — сказала Челл.

— Спасибо, Челл. Хотя большинство студентов так и не пришли.

— Ну да, старшекурсники, — сказала она, пожав плечами.

Я засунул бумаги в портфель.

— Мне бы хотелось, чтобы присутствовало больше на лекции. Иначе я ничему их не смогу научить.

Челл фыркнула. В этом семестре она имела дело со студентами, которые не посещали лекции. По-видимому, мои лекции их пугали. Хотя это не мешало небольшому количеству студенток постоянно околачиваться рядом со мной.

Я поднял глаза, когда в зал кто-то вошел. В комнате слегка что-то изменилось, будто воздух внезапно наполнился свежестью. Я вздохнул, когда увидел, кто это был.

— Нам придется отложить нашу встречу, Челл. Давай перенесем ее на пятницу.

Челл оглянулась и приподняла брови.

— Конечно, доктор Кенсингтон. Дайте мне знать, если вам понадобится что-нибудь еще.

— Конечно. Прошу меня извинить.

Я оставил Челл и пересек комнату. Я ждал этой встречи уже несколько недель, делая вид, что очень занят. Ведь завершение новаторской книги по философской этике имело такую тенденцию, занимать тебя постоянно. Хотя... я использовал свой философский труд как предлог.

— Кэтрин, — настороженно произнес я.

— Привет, Пенн, — произнесла она официальным тоном, по которому я понял, что она сердится на меня.

— Чем обязан такому удовольствию?

Она приподняла свои вишнево-красные губы и откинула назад супермодельную гриву темных волн.

— Значит, видеть меня теперь для тебя удовольствие? Так вот почему ты избегаешь встречи команды?

— Я занят.

Она выгнула идеально накрашенную бровь.

— Конечно, занят.

— Чего ты хочешь, Рен?

— Ты знаешь, чего я хочу. Ты не ответил на мое приглашение на свадьбу.

Я бросил на нее понимающий взгляд. Затем протиснулся мимо и вышел в бодрящее Нью-Йоркское утро. Стук ее высоких каблуков последовал за мной в кампус Колумбийского университета в самом сердце Верхнего Вест-Сайда.

— Почему ты все усложняешь? — спросила она, шагая, словно вышла на охоту, в коротком черном платье и меховой куртке, которые оставил ей отец. Ей повезло, что она все еще имела это платье и куртку после того, как все их активы были заморожены и ликвидированы, чтобы оплатить мошенничество ее отца с ценными бумагами.

— Я все усложняю?!

— Да. Именно ты.

Я посмотрел на нее, пока мы шли по кирпичным дорожкам вокруг ухоженных газонов к библиотеке.

— Ты хочешь, чтобы я присутствовал на твоей фальшивой свадьбе?

Кэтрин бросила на меня унылый взгляд.

— Ну, ты же не передумаешь и не ошеломишь меня, решив на мне жениться, правда?

— Нет, — ответил я, повторяя ее тон.

— Я так и думала.

— Ты действительно собираешься выйти за него замуж?

— Пари есть пари.

Я остановился.

— Да. Катерина... это действительно то, из-за чего была заварена такая каша?

— Я не хочу говорить с тобой на эту тему, Пенн. Свадьба назначена на субботу перед Рождеством. Произойдет в Соборе Святого Патрика, и мы не поскупились на расходы, — резко сказала она. — Ты придешь или нет?

Я пристально изучал выражение ее лица. Не понятно, почему ожидал увидеть хоть что-то в ее глазах напоминающее любовь... он ей даже не нравился этот Кэмден Перси. Кто сможет полюбить такого эгоистичного, манипулирующего мудака? И после трагического крушения брака ее родителей, разве она могла представить себе что-то другое? Она сама вырыла себе могилу с Перси. И теперь пути назад уже не было.

— Да, — сказал я наконец. — Конечно, приду, Кэтрин.

Она вздохнула, будто на самом деле не была уверена, что я соглашусь.

— Хорошо. — Настоящая улыбка украсила ее лицо, и она схватила меня под руку. — Я бы не знала, что делать, если бы ты не пришел. Ты мой самый давний друг, Пенн Кенсингтон. У нас были разногласия, но мы практически семья. Я бы не приняла отказа.

Я подозрительно посмотрел на нее.

— Почему у меня такое чувство, что ты собираешься сделать какую-нибудь подлость?

— А тебе бы этого не хотелось? — сказала она, подмигнув.

— Ты слишком любезна. Что?

— Ну, я думала, что ты уже знаешь, поэтому такой мрачный. — Она склонила голову мне на плечо и захлопала ресницами. — Но вижу, что ты сплошная задумчивость и отвращение к себе. Неудивительно, что она не сообщила тебе, что решила вернуться.

Я резко остановился, вместе с висящей на моей руке Кэтрин.

— Кто... вернулся?

— Натали, конечно.

Мой разум оживленно за жужжал. Она была здесь. В моем городе. Что она здесь делает?

— Ты не знал? Я думала, она уже приходила к тебе, чтобы помучить еще немного, — сухо сказала Кэтрин.

— Откуда ты знаешь, что она здесь?

— А тебе хотелось бы узнать? — ворковала она. Ее ярко-красные губы растянулись в улыбке. Ее темные волосы развевал утренний ветерок.

— Говори, — решительно заявил я, зная, что мольбы только сделают ее еще более упрямой. Я готов был предоставить ей минутку, но даже если она мне ничего не скажет, я сам все выясню.

Она смотрела на меня сверху вниз, абсолютно довольная, что заинтересовала меня. Я отсчитал про себя минуту и пошел в сторону библиотеки.

— Пенн, — простонала она, бросаясь за мной, — ну, почему ты сразу злишься, я просто пошутила.

— Конечно.