— Может и нет, — осторожно произнесла я. — Почему ты его защищаешь?

— Он — мой лучший друг. Я знаю его всю свою жизнь. У него было много взлетов и падений. Ему пришлось тяжелее, чем ты думаешь.

— Не вызывай у меня слезу рассказом о нем.

Льюис усмехнулся и потянулся ко мне, я прошла мимо и вышла из комнаты. Он схватил меня за руку и притянул к себе.

— Не горячись. Я не говорю, что ты должна с ним переспать. Я говорю, что тебе не следует каждый раз с ненавистью смотреть на него, когда он открывает рот.

— Я не смотрю на него с ненавистью, — тихо заявила я.

Льюис выгнул бровь.

— Правда?

— А я-то думала, что ты подкатываешь ко мне, — сказала я. — Но, может ты подкатываешь ко мне из-за Пенна? — Я не смогла сдержать смех.

Льюис стоял, и на секунду мне показалось, что он сейчас меня поцелует. У него был такой взгляд, который я раньше видела у дюжины парней. Но потом он улыбнулся.

— Я всего лишь показывал тебе библиотеку. Пошли. Давай вернемся к остальным.

Он первым вышел из каюты, и я в замешательстве последовала за ним. Льюис был в некотором роде для меня загадкой. На самом деле, все они были для меня загадкой. Я никак не могла понять, какие они на самом деле, кроме того, что готовы они были показать другим. С одной стороны, мне казалось, что они действительно были сами собой, потому что они были вместе. Но они за все время, что я их видела, ни разу до конца не расслабились… ни разу. Как будто секреты и ложь настолько укоренились в них, что они не могли себе этого позволить, чтобы хоть один из их секретов вдруг стал достоянием чужака.

Мы уже почти вернулись к бассейну, когда увидели Пенна, одиноко стоящего на палубе. Его глаза остановились на нас двоих, что-то момилетное промелькнуло на его лице, я даже не успела понять, что именно. Но Льюис кивнул ему и поспешно прошел мимо.

Пенн протянул руку, останавливая меня.

— Что? — Спросила я. В моем голосе звучал яд, и мне тут же вспомнились слова Льюиса в библиотеке. Может я и впрямь смотрела на Пенна с ненавистью, когда мы сталкивались на пути. Я вздохнула и встретилась с ним взглядом, пытаясь сдержать гнев в своем тоне. — Ты что-то хотел?

— Что вы там делали вдвоем?

— Я хотела посмотреть библиотеку.

Брови Пенна поползли вверх.

— Да?

— Да. Льюис был так любезен, что показал ее мне.

— Ммм, — пробормотал он.

Очевидно, он мне не поверил. Да, ради Бога. Я не собиралась перед ним оправдываться.

— А ты что здесь делаешь?

— Размышляю. — Он снова перевел взгляд на море, казалось, на мгновение исчез в своих мыслях. Этот взгляд был таким знакомым с того момента в Париже, что у меня перехватило дыхание от воспоминаний.

— О чем? — Прошептала я, зачарованная его отстраненным взглядом в даль.

— Ты знаешь, что означает эвдемонизм?

Я прищурилась.

— Эв… что?

Он отодвинулся в сторону и рассмеялся.

— Я приму это как «нет».

— Нет, — согласилась я. Я не могла понять, почему он вообще заговорил со мной об этом.

— Это греческий термин, обозначающий счастье или благополучие. Более точно переводится как расцвет или процветание человечества. В этике мы используем его для описания идеи Аристотеля о том, как этика способствует счастью и что цель жизни — достичь эвдемонии.

Я тупо уставилась на него.

— Честно, я плохо поняла.

Он кивнул.

— Я видел такое же выражение на лицах моих учеников. Нас уже не так много.

— Этому ты учишь? Идеям Аристотеля?

— В основном этике. Вот в чем заключается мои исследования.

— Интересно.

Я удивилась сама себе, прислонившись к перилам рядом с Пенном. Мне следовало отступить и проигнорировать этот разговор. Мне не нужен был урок философии в конце такого невероятного дня. Я должна была просто уйти. Но, так или иначе, я не могла, я хотела узнать больше. Мне хотелось услышать, как он говорит о своей страсти — философии. Именно это и привлекло меня к нему тогда. И даже, зная, чем все закончилось ранее, не заставило меня уйти сейчас.

— Значит... счастье? — Спросила я.

— Видишь ли, для некоторых людей прошлое — темное место. В основном, то что не следовало делать, но все равно делали. До тех пор, пока не найдешь способ достичь счастья, не сможешь отказаться от своего прошлого. Чтобы достичь более счастливой, более наполненной жизни.

Он, не отрываясь, смотрел на меня, не отводя глаз, и я поняла, что он хотел мне этим сказать. Шесть лет назад в Париже, он был совсем не тот, кем был сейчас. Он пытался стать другим, лучше, чем был раньше. Конечно, у меня не было никаких доказательств на руках, что он стал лучше. Но он и не пытался навязать мне свое мнение. Он открыто мне высказал свою точку зрения.

— И все твои лекции посвящены этой теме? — Спросила я с неуверенной улыбкой.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Нет, они гораздо скучнее, чем проводить время с тобой.

Я открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла. Я не знала, как на это отреагировать. Даже не поняла своих чувств на его замечание... да и чувств по поводу его самого. Все очень запуталось.

Но прежде чем я успела хоть слово сказать, появилась Кэтрин.

— Натали! Вот ты где. Давай. Мы все пошли в джакузи.

— Конечно, — ответила я.

Мой взгляд метнулся к Пенну, выглядевшему довольно сдержанно. Выглядевший очаровательным секунду назад и совершенно отстраненным — в следующую. Какой из них был настоящим, а какой нет?

— Ты идешь, Пенн? — Спросила Кэтрин с быстрой, коварной улыбкой.

— Да. Буду через минуту.

Я оглянулась на него, прежде чем последовать за болтающей Кэтрин в джакузи, пытаясь забыть о разговоре с Пенном. И насколько легко мне удалось завязать с ним такой глубокий разговор. И то, как меня раздражало, что я опять попалась на его удочку... опять.


9. Пенн


— Ты уже проигрываешь, — заявила Кэтрин.

Плюхнувшись своим тощим телом поперек моей кровати в коттедже. Она сменила купальник, но была одета только в красную шелковую ночнушку. Она явно пыталась привлечь мое внимание всей этой демонстрацией, но мне не нравились вещи, которые были настолько откровенными.

— Вряд ли, — ответил я, повернувшись к ней спиной, схватил блокнот и опустился в кресло. — Мы только начали.

— Она исчезла вместе с Льюисом на полчаса. Как ты думаешь, чем они там занимались?

— Думаю, она осматривала его библиотеку.

— О, это так сейчас называется? — Съязвила Кэтрин.

Я закатил глаза.

— Она писательница. Она, на самом деле, осматривала библиотеку, Рен.

— Ради Бога. — Кэтрин покрутила левой рукой в воздухе. Алмаз блеснул на свету, и она нахмурилась, глядя на него. — Я думаю, что она не готова будет еще раз рискнуть своим маленьким сердцем.

— И поэтому у тебя на пальце кольцо Перси?

Она перевернулась на живот и ухмыльнулась.

— Ревнуешь?

Я проигнорировал ее и вернулся к своей последней записи. Я нацарапал заметку на полях — мысль о Никомаховой этике Аристотеля, возникшей у меня на яхте Уоррена, наконец пришла в голову.

— Ты пишешь обо мне?

— Угу, — пробормотал я.

— Что ты написал? Ты не разрешаешь мне читать твои работы.

— Там написано, что ты стерва.

Кэтрин усмехнулась.

— Лжец.

Я усмехнулся, глядя на нее снизу вверх.

— Ты не читала. Откуда можешь знать?

— Потому что я знаю тебя, Пенн Кенсингтон.

Я добавил еще одну заметку с напоминанием о трактате, который хотел расшифровать. Затем сунул ручку в блокнот и бросил его на стол.

— Почему ты так одержима моим блокнотом?

— Потому что ты все время что-то в нем пишешь. Это же интересно? Ты никогда не разрешал нам читать его.

— Думаю, тебе просто придется умереть от любопытства.

Кэтрин закатила глаза и соскользнула с кровати. Ее шаги были хищными, когда она двинулась ко мне. Я всего лишь бесстрастно смотрел на него. Мы с Кэтрин уже очень давно играли в эту игру. Здесь не было победителя. Обычно все заканчивалось гневом, сексом, слезами или криками. Иногда всем вместе. Но никогда не заканчивалось хорошо. Черт, да и начиналось все тоже не хорошо.

Мы были замечательными друзьями. Но мы были просто ужасными (совершенно чертовски ужасными) во всем остальном. Она знала это. И я знал это.

И все же она оседлала мои колени своим крошечным телом в ночнушке и запустила пальцы мне в волосы.

— Давай сегодня поиграем во что-нибудь другое, — промурлыкала она.

Я сохранял невозмутимое выражение лица.

— Я пас.

— Это будет весело.

— Если ты выбрала такой путь, у тебя ничего не выйдет, — сказал я ей совершенно спокойно.

— А кто говорит о победе? Может я просто хочу тебя.

Я усмехнулся и встал, опустив ее в кресло.

— Мы играем только в одну игру сейчас, Кэтрин. — Я использовал ее полное имя как оружие. — Другие игры меня не интересуют.

Она каким-то образом заставила себя грациозно подняться на ноги, но я видел яд в ее взгляде. И тут должен был последовать тайфун гнева ... может крик. Хотя я никогда не знал, что выберет Кэтрин.

— Я всего лишь пошутила, — наконец выдала она. — Ты оказывается можешь держать себя в руках.

Держать. Мать твою. В руках?

Иногда я готов был поклясться, что она говорит такие вещи только для того, чтобы меня позлить. Я отгородился от семьи, чтобы отгородиться от всего. Я безумно любил свою команду. Но было легко отойти от них и от Кэтрин.

— А ты?

— Что я? — спросила она, остановившись на полпути к двери.

— Зачем подначиваешь?

— О, наблюдать, как ты выставляешь себя дураком — забавный вид спорта. Мне нравится наблюдать, как я выигрываю, даже не пошевелив пальцем.

— Ты еще не выиграла.

Она коварно ухмыльнулась и осторожно подошла ко мне, провела наманикюренным ногтем по моей щеке.

— Ты даже не заметишь моих ходов в игре.

Затем она подмигнула и неторопливо вышла из моей комнаты.

Я снова опустился в кресло. Скатертью дорожка.

Как бы она ни раздражала меня, я не мог не беспокоиться какие шаги она планирует предпринять. Единственное, что я знал о Кэтрин — никогда, ни за что не стоит недооценивать ее.


10. Натали


Было утро понедельника, команда уехала, прошли целые сутки. Накануне они уехали без всяких фанфар. И теперь я могла вернуться к своим регулярным занятиям.

Я нарезала круги в бассейне, чтобы оставаться в форме. Я была в школьной команде по плаванию и даже несколько лет участвовала в соревнованиях в университете. Плаванье успокаивало все мысли в голове, позволяя мне сосредоточиться. Или, по крайней мере, так было раньше до сегодняшнего момента.

Я перевернулась на следующую дистанцию и оттолкнулась, пружиня от стены, двигаясь к противоположной стороне. Я должна была расслабиться, а не думать постоянно о парне, который легко появлялся и исчезал из моей жизни, как и шесть лет назад.

По крайней мере, на этот раз я с ним не спала.

Я вышла подышать свежим воздухом. Сердце бешено колотилось, глубоко дыша, глотая кислород после тренировки. Я схватила бутылку воды и выпила половину. Затем оперлась локтями о край бассейна и уставилась на океан.

Был прекрасный день. Первый раунд консультаций по ремонту прибудет сегодня днем. Работа была реальной. Это означало, что мне нужно было сосредоточиться не столько на событиях прошедшего уик-энда, сколько на незаконченной рукописи в моем компьютере. У меня было два месяца, чтобы закончить черновик. Я могла бы написать шедевр.

Внезапно я услышала странный звенящий звук, доносящийся из дома. Нахмурив брови, повернулась на шум. Что, черт возьми, это было?

Потом звук повторился.

Неужели я оставила дверь открытой? Я не включала телевизор, как приехала сюда. Даже «Нетфликс». И все же шум не утихал.

Затем, к моему полному шоку, крошечный, но невероятно длинноногий щенок выскочил из задней двери на веранду.

— О боже, — промурлыкала я.

Я оттолкнулась и перешла на другую сторону бассейна. Маленький щенок прыгнул прямо ко мне, немного в несогласованной манере из-за длинных лап. Я протянула ему руку, и он лизнул ее, а потом мой нос пару раз в знак приветствия.

— Откуда ты взялся?

Я выбралась из бассейна и села на край. Щенок протиснулся ко мне на колени и попытался найти способ, чтобы уложить свои неуклюжие конечности. Я погладила его блестящую серую шерсть и его милые, слишком большие для головы, уши.

Затем послышались шаги, и я услышала:

— Аристотель!

Щенок уткнулся носом мне в колени и подтолкнул мою руку, чтобы я продолжила его гладить.

— Нам нужно отдать тебя хозяину.

Но ответ возник в дверях еще до того, как я успела встать.

— Вот ты где! — Сказал Пенн со вздохом. — Я знал, что от тебя будут проблемы.

Я в шоке уставилась на него.