— Это очень своеобразный вопрос. Почему ты спрашиваешь?

Я не знала почему. Я и не собиралась спрашивать, само вырвалось. Я хотела выяснить не манипулировала ли Адди мной так же, как все остальные.

— Просто ответь мне, Пенн.

— Хорошо. Отец Кэтрин сидит в тюрьме. Его зовут Бродерик Ван Пелт.

— Подожди... что?

— Он сидит в тюрьме за мошенничество. Они потеряли все, когда он пошел ко дну. Единственное, к чему правительство не могло наложить руку, к ее трастовому фонду и квартире.

— Вау.

— И именно поэтому она с Кэмденом. Он нам не нравится, но у него есть деньги, а у нее — имя. Вместе они хорошо смотрятся на бумаге. Но он ужасен так же, как и их отношения.

— Господи. Я даже не могу себе представить, как можно выйти замуж за человека не по любви. Брак ради имени и денег. Это кажется таким архаичным.

— Да, — подтвердил он. — А теперь... кто рассказал тебе о Кэтрин?

— Я встретила женщину в туалете. Адди.

— О боже, — простонал Пенн. — Адди была там?

— Да. Она сказала, что вы используете и манипулируете мной.

Пенн тяжело вздохнул.

— Это очень похоже на Адди.

— Почему?

— Мы поссорились еще в старших классах. Она была с нами, в команде, а потом у нас появился друг, который бросил школу. Она обвинила нас в этом и ушла. Мы были искренними и дружелюбными к нему и к ней, но она все еще винит нас.

— Разве ее обвинения не оправданы?

Пенн пожал плечами.

— Не думаю. Но, как ни странно, это совпало с огромным разрывом Адди и Льюиса после того, как они встречались почти всю свою жизнь.

— О, — прошептала я.

— Ты так быстро поверила все, что говорят о нас, так легко.

— Прошлый опыт имеет тенденцию сливаться с настоящим. И вообще, что это было за дерьмо про тебя и Кэтрин?

— Какое? — спросил он, делая шаг ближе. Он стоял так близко, что наше дыхание смешивалось. — Ты что, ревнуешь?

— Нет, — прорычала я.

Хотя, да. Определенно.

— Тебе станет легче, если я скажу, что между мной и Кэтрин ничего нет?

— Мне все равно, — солгала я. Его рука скользнула вверх по моей руке к плечу, а затем в идеальную прическу супермодели.

— Лгунья.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Пенн Кенсингтон.

— Я знаю, что сейчас ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

— А что подумает Кэтрин?

— Мне наплевать. Я ничего не чувствую к Кэтрин. Ничего. — Его голубые глаза уверенно смотрели на меня. — Я знаю ее всю свою жизнь. Если бы я хотел быть с ней раньше, то мог бы. Но она мне не нужна. Я хочу тебя.

— Меня?

Он кивнул.

Его большой палец скользнул по моей нижней губе, испарив все мои возражения, которые были. Глаза сами собой закрылись, дыхание стало прерывистым. Тепло разлилось по моей нижней половине тела. Я тоже хотела его. Черт, было намного легче с этим согласиться, чем я думала. Последние три недели напоминали медленную пытку, я так отчаянно хотела его, хотя знала, что не должна хотеть.

— Пенн…

— Натали…

— Мы не должны этого делать.

— Почему нет?

— Это... плохая идея, — прошептала я.

— Не правда.

— Мы сгорим живьем.

— Сгори вместе со мной.

Я застонала от его слов и сделала то, что думала никогда больше не сделаю — я поцеловала его.

И поцелуй был всем. Его губы были даже лучше, чем я помнила. Его руки были в моих волосах. Я схватила его за лацканы смокинга. Наши губы слились в безумии, в бесконечной страсти.

Я никак не могла насытиться им. Мне было мало. Поцелуй напоминал падение, падение без конца и края. Он затягивал в воронку по спирали в бездну, я не могла подняться, чтобы вздохнуть воздух. Никакой надежды, что я выберусь. Потому что я падала и горела.

— Пенн, — взмолилась я ему в губы.

— Молчи.

И он целовал меня. Заставляя забыть, что у нас есть единственный шанс, что мы сможем выйти из этой бездны невредимыми. Я забыла и чувствовала только, как двигались его губы, водоворот его языка с моим собственным, потребность касаться его везде. Груди, плечам, волосам, щекам, подбородку. Боже милостивый, этот мужчина!

Я не могла сопротивляться, он ощущался так хорошо. И мой мозг, мой сверхактивный писательский мозг, с визгом замер от его заботливой опеки. Он вытягивал из меня жизнь и одновременно заставлял почувствовать, что я наконец-то снова ожила. Забыв о своем обещании, все казалось тусклым и серым рядом с его ярким цветом.

— В мою комнату, — предложил он, делая шаг назад.

Я открыла глаза и встретилась взглядом с его голубыми глазами. Увидела желание. Потребность иметь меня снова. Заявить на меня права, как он тогда сделал.

Его желание было мощным. Опьяняющим. Сильнодействующим.

И одновременно напомнило мне о том, что случилось в тот раз.

О той девушке, которой я тогда была.

Девушке, которую он использовал.

Я дернулась назад, прикрыв рот рукой. Мои предательские губы.

Он увидел мой жест и все понял.

— Натали, пожалуйста.

— Я... я не могу, — выдохнула я. — Я не хочу. Я не хочу тебя.

Он протянул руку, пытаясь меня заставить передумать. И я была уверена, что его рука смогла бы. Я знала, какой силой обладают его руки, и что они способны сделать с моим телом.

Но ничего другого я не могла ему сказать. Я больше не буду той девушкой.


16. Пенн


Что, мать твою, только что произошло?

Натали только что сбежала.

Такого со мной еще никогда не случалось. Не то чтобы каждая девушка хотела трахнуть меня, но те, кто приходил ко мне домой и целовался, не сбегали. Натали у меня дома, в моей квартире, в этом невероятном чертовом платье с глазами полными желания... и она заявила, что не хочет меня.

Это была откровенная ложь. И все же она выглядела напуганной, когда произносила эти слова.

Напуганной, словно я опять мог причинить ей боль. Как было тогда в тот раз. Вот он момент истины. Мое прошлое преследует меня, кусая за задницу. Опять. Так же, как и всегда. Что бы я ни делал, стараясь стать другим, мое прошлое всегда поддразнивает издеваясь. И я как божий день увидел все на ее лице. Мне не хотелось, чтобы она боялась, что я смогу прочинить ей боль. Мне хотелось все изменить.

Я ринулся за ней, но она захлопнула дверь в спальню.

Мою спальню.

Я вздохнул. Что ж, это... здорово. Я знал, что ей это не понравится, особенно, если учесть, что она сбежала от меня.

— Натали…

— Я не хочу об этом говорить.

— Поверь мне, я все прекрасно понимаю. Но это моя спальня.

Она молчала с той стороны двери достаточно долго, я уже подумал, что она меня не расслышала. Она явно прошла в первую попавшуюся комнату. Мне было все равно, если хочет она может остаться и в моей спальни. Но я решил все же ей сообщить, что это за спальня, в которой она сейчас пряталась.

Наконец дверь приоткрылась. Она скрестила руки на груди.

— А где мне спать?

— В комнате для гостей дальше по коридору, вторая дверь направо. Я принес туда твои вещи.

— Хорошо. — Она протиснулась мимо меня, двигаясь по коридору, куда я сказал.

Я не мог все оставить так.

— Думаю, нам надо поговорить, — произнес я, следуя за ней.

— Нет, — решительно ответила она. — Я сказала то, что должна была сказать.

— Твои губы говорили мне совсем другое.

Она рывком распахнула дверь гостевой спальни.

— Забудь об этом.

Я ухватился за дверь, чтобы она не успела захлопнуть ее перед моим носом. Наши взгляды встретились. Ярость и желание. А потом она смягчилась всего на секунду.

— А что, если я не могу забыть? — Спросил я.

Она опустила глаза и вздохнула.

— Это твоя проблема. Не моя.

Она потянула дверь, и я отпустил, она закрыла ее передо мной.

Бл*дь.

Забыть ее поцелуй?

Поцелуй? Неужели она рехнулась?

Я не собирался его забывать и забывать то, что только что произошло. Я не думал, что эта ночь закончится таким образом. Даже не предполагал, черт возьми.

Последние три недели мы провели вдвоем в коттедже. Готов поспорить, но мне нужна была Натали. Я хотел ее, когда впервые увидел в Париже. Я хотел ее в ту первую ночь в Хэмптоне. И каждое мгновение, проведенное с ней, заводило меня все больше и больше. Ее страсть к писательству, когда она часами писала свою книгу, полностью сосредоточившись на своей работе, как она с интересом слушала мои рассказы о моей страсти к философии, не говоря уже о том, что она тут же полюбила мою смешную собаку.

Я знал, что она после Парижа возненавидела меня, но мне казалось, что это уже в прошлом. Похоже, я ошибался. Действительно, чертовски ошибался.

Я сам не мог оставить прошлое позади. Почему ожидал, что она сможет? Нет, мне нужно посмотреть правде в глаза, мое прошлое всегда будет преследовать меня. Зверь внутри меня вцеплялся мне в кожу, стараясь вырваться и дать волю чувствам. Вырваться из клетки, в которую я запер его так давно.

Мне необходима была Натали.

Зверю было все равно, как я ее заполучу. Но я ее заполучу.

Один шаг вперед и два гигантских шага назад. Натали была так близко и в то же время так далеко.

Я заглушил свою совесть, потому что теперь мне придется лгать, строить планы и манипулировать, чтобы заполучить ее. Я не должен был становиться таким человеком. Я мог бы завоевать ее другим способом.

Поэтому я вернулся на кухню и налил довольно большую порцию виски. Плюхнулся на диван и сделал большой глоток. Может выпивка поможет.

Я провел последние шесть лет своей жизни, пытаясь найти равновесие, достичь хорошей жизни. Той самой, о которой читал у великих мыслителей. Той самой, которую методично изучал. Я боролся со своей собственной природой и дистанцировался от своей прошлой жизни. Я двигался в правильном направлении. Но один взгляд на Натали, одно прикосновение — и я готов выбросить все свои идеи в окно.

Что значила этика, счастье и достижение высочайшего уровня философских рассуждений, когда Натали стояла передо мной — самая большая загадка, чем все вышеперечисленное?


Дорога обратно в Хэмптон была не такой легкой и комфортной, как наша поездка в город. Всю дорогу Натали была погружена в свой телефон, строча эсэмэски. Тотл спал у нее на коленях. Пару раз я пытался завязать разговор, но ее односложные ответы быстро мне надоедали.

Я как раз включил музыку, чтобы заглушить собственные мысли убийственной музыкой Мэй, когда зазвонил ее телефон.

Она со вздохом выключила звук песни и ответила:

— Привет, Кэтрин.

Я тут же навострил уши. О, это должно быть неплохо.

— Я не могу пойти с тобой на завтрак. Я уже уехала.

Мы уже уехали.

— Мы, — поправил я ее.

— О, Льюис сказал тебе, что Пенн тоже живет в коттедже? — тихо спросила она.

Черт. Просто замечательно. Мне очень хотелось услышать то, что говорит Кэтрин.

— Да, он здесь. Мы оба работаем, так что тебе, наверное, не стоит приезжать.

Слава Богу.

— Послушай, я знаю, что являюсь для тебя чем-то вроде проекта, но я не могу просто так болтаться. У меня работа и книга, которую нужно закончить. Может в другой раз, ладно?

Кэтрин, должно быть, с трудом сдерживалась, чтобы не начать давить. Натали выглядела скептически, но, похоже, к концу разговора немного смягчилась.

— Хорошо. Я все поняла. Поговорим позднее.

Она повесила трубку, и я неуверенно посмотрел на нее.

— И что сказала Кэтрин?

Натали пожала плечами и снова посмотрела в окно. Прошло несколько минут, прежде чем она вообще что-то сказала.

— Она сказала, что не имела ничего плохо в виду, когда назвала меня «своим проектом», видно это так прозвучало, и ей очень жаль, что она меня расстроила.

Я сохранял нейтральное выражение лица. Это была обычная линия поведения Кэтрин. Она, на самом деле, никогда по-настоящему не сожалела, как обращалась с людьми, но сейчас я не мог этого сказать. Я же заключил с ней пари, несмотря на то, что мои намерения по отношению к Натали были чисты. У Кэтрин же были свои намерения, а также у нее была склонность слишком глубоко нырять.

— Она сказала, что виноват во всем мудак Кэмден. Кэтрин просто отреагировала на него, — пробормотала Натали, снова прибавив громкость, чтобы больше не разговаривать со мной.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до коттеджа на пляже. Как только я остановился, Натали держала Тотла на поводке, поспешила внутрь с сумкой, перекинутой через плечо. Я стиснул зубы. Это полный бардак.

Я вытащил из багажника свою сумку и последовал за ней. К моему удивлению, она стояла в гостиной, поджидая меня.

— Эй, — пробормотала она.

— Неужели ты заговорила со мной?

Она покачала головой.

— Знаешь что? Не бери в голову.

— Постой, — сказал я, потянувшись к ней. — Что ты хочешь сказать?

Она вздохнула и опустила плечи.