— Воздух прогреется позднее. И вообще, мы уже плавали в такую погоду.

— Под парусом? — Простонала я. — Ты собираешься заставить меня заниматься физическим трудом, не так ли?

Пенн закатил глаза и передал мне холодильник.

— Да ладно тебе. Ты же выросла в лодочном городке.

— Я жила здесь всего четыре года, — возразила я.

— Прекрасно. Я на воде с самого рождения. Я возьму на себя большую часть работы.

— Это звучит справедливо, — сказала я с улыбкой.

Он покачал головой и направил меня к докам. Эта сцена, все, что связано с яхтами и лодками, всегда была больше для Мелани, чем для меня. Тем более что семья Марины владела одной из крупнейших лодочных компаний в гавани. Поэтому я не удивилась, когда мы прошли в док с вывеской «Хартедж» и направились к стойке регистрации.

Брат Марины, Дарон, вышел нам навстречу. Когда я была моложе, он был самым сексуальным парнем в нашей школе. Он был звездным защитником и мужчиной мечты. Теперь он руководил «Хартедж» вместе с отцом.

— А, вы, должно быть, мистер Кенсингтон, — сказал Дарон, протягивая Пенну руку.

— Да, Пенн. Ты Дарон?

— Совершенно верно.

Дарон склонил голову набок.

— Привет, Натали. Как Мелани?

— Помолвлена.

Что-то промелькнуло в его глазах. Возможно, разочарование. Мы все вместе тусовались прошлым летом, и я знала, что он тоже не особенно любил Майкла.

— Какая жалость.

О, он мне нравился.

— По крайней мере, я не единственная, кто так думает.

— Ну, давайте начинать.

Дарон проводил нас по докам к паруснику средних размеров. Они с Пенн несколько минут ходили взад и вперед по лодке, болтая так, словно знали друг друга целую вечность. Наконец, Дарон, казалось, был удовлетворен знаниями Пенна, поэтому оставил нас на воде.

Пенн помог мне подняться на палубу, а потом принялся выводить лодку на воду. В этом он был профессионалом. Его сильные мускулы работали на канате и направляли нас против ветра. Смотреть, как он двигается, было опьяняюще. Это почти заставило меня забыть мои прежние страхи.

Через некоторое время Пенн вывел нас на гладкую воду. Он опустился рядом со мной, потянувшись за бутылкой воды из холодильника. Улыбка коснулась моего лица, когда все эти воспоминания о нашем времени вместе на воде в Хэмптоне поразили меня своей свежестью. Иногда было легко забыть, насколько реально все тогда было для нас обоих.

— Ты выглядишь так сексуально, когда натягиваешь канаты, — он поставил бутылку с водой обратно.

— Что?

— Парус.

— Не могу поверить, что ты забыла все, чему я тебя учил, — он обхватил меня за плечи. — Вот почему подумал, что было бы неплохо оживить наши воспоминания.

— Мне это нравится, — сказала я, уткнувшись носом в его руку.

Он поцеловал меня в макушку, и некоторое время мы просто сидели, наслаждаясь ветром в волосах и солнцем, целующим кожу. Было спокойно после гонки Нью-Йорка. В Чарльстоне было свое очарование.

— Так что же случилось вчера с Майклом? — наконец спросил он.

Я вздохнула, зная, что он спросит, но думала, что смогу избежать его вопроса еще какое-то время.

— Он разозлился, что все толпились вокруг меня вчера на вечеринке. Что все друзья Мел были в восторге от моего нового статуса светской львицы и бойфренда — знаменитости.

Он приподнял бровь.

Я пожала плечами.

— Я пыталась сказать им, что мы не знамениты, но, наверное, здесь в этом маленьком городке, мы выглядим настоящими селебрети.

— И как они узнали обо всем этом?

Я рассказала о Мэри Бет и странице выпускников в «Крю», которая породила мой новый статус знаменитости.

— Понимаю. И вот, тогда Майкл разозлился, он велел всем девочкам убираться от тебя.

— Да, он разозлился и сказал, что я эгоистка и вообще... ничто. И тогда меня просто осенило, пока друзья Мел просматривала мою страницу в «Крю». Я наконец поняла, почему ты всегда говоришь, что не можешь сбежать от Верхнего Ист-Сайда. Потому что это невозможно. Даже здесь, в Чарльстоне, который находится так далеко от той жизни, Верхний Ист-Сайд последует меня. А я же не так давно вошла в твое общество, а ты в нем вырос. — Я застенчиво посмотрела на него. — Раньше, когда ты говорил, что хочешь сбежать, но у тебя не получается, мне казалось, что ты немного... драматизируешь ситуацию.

Он пожал плечами.

— Я действительно хотел и пытался.

— Но на самом деле ты не можешь сбежать, не так ли?

Он отрицательно покачал головой.

— Не могу.

— Твой статус и твой мир следует за тобой. Престиж, имя, последствия того, кто ты есть, важнее. Даже люди, которые знали меня раньше, поддались на мой новый статус. А с тобой так тем более.

— Да. Вот почему я так обрадовалась, когда встретил тебя в Париже. Ты понятия не имела, кто я такой. Мне кажется, тебя это не волновало.

— Да, потому что не знала ничего о тебе.

— Я повел себя как осел, гуляя с тобой по городу, а потом исчез, но я много думал о той ночи. Как бы мне хотелось, чтобы вся моя жизнь была такой же анонимной. Но это невозможно. И моей анонимности становится все меньше и меньше с каждым разом, когда мать баллотируется на очередной срок в мэры и в этом году тоже. Мы с Кортом как раз говорили об этом, — мои брови удивленно поднялись.

— Ты говорил с братом?

— Да, и наш разговор был потрясающе дружеским.

— Ух ты. Это очень важно, Пенн.

— Странно, но мне кажется, что ты ему нравишься. Как личность, не как завоевание. Это еще один шок для меня.

— Я так рада, что ты стал общаться с братом. Это уже что-то.

— Я тоже, как ни странно. — Он моргнул, словно мысль о том, что они с Кортом поладили, была ему слишком чужда. — Итак, ты выяснила, что Верхний Ист-Сайд не так-то легко стряхнуть с плеч.

— Да. А потом я со всем пафосом Верхнего Ист-Сайда набросилась на Майкла.

— Да?

Я полностью повернула к нему лицо.

— Мне кажется, что в тот момент я была похожа на Кэтрин Ван Пелт.

Он выдавил улыбку, а затем расхохотался.

— Что? — Ахнула я.

— Ты сейчас такая серьезная.

— Я уничтожила его своими словами.

— Нат, он, скорее всего, заслужил это.

— Да, заслужил, но я обещала Мелани. А Майкл ей даже ничего не сказал о нашей стычке. Я была так смущена.

Пенн похлопал меня по руке.

— Давай назовем это, что ты использовала свою сверх способность во благо.

— Мне было хорошо, когда я отстаивала свою позицию, но потом стало плохо. Я чувствовала себя так, словно предала доверие Мел.

— Послушай, то, что ты узнала о Майкле, он лает, но не кусается. Увидев в тебе настоящую силу, он сбежал от тебя, поджав хвост. Ты защищала свою сестру. Никто не пострадал. И плохого парня поставила на место. Что в этом плохого?

Я нахмурилась, с такой точки зрения я не рассматривала эту ситуацию.

— Я думаю... ничего.

Кроме того, как потом мне было не по себе.

Но это того стоило, даже слишком.

Может, если сделать что-то не очень хорошее по правильной причине, это меняется. Проявить больше героя, чем злодея.

— Думаю, приезд сюда был очень полезен и для меня, — произнес Пенн. Он убрал с моего лица выбившуюся прядь волос и заправил ее за ухо.

— О, я уверена. Ты познакомился с маленьким городком по сравнению с тем, где вырос, — пошутила я. — Как здесь мило и по-южному.

— Я познакомился, узнав откуда в тебя сила, прекрасный, острый ум. Я видел, как твои родители любят друг друга, хотя они совершенно разные. Я вижу, как твоя сестра боготворит тебя.

Я толкнула его локтем.

— Не боготворит.

— Она боготворит. Я никогда не видел тебя вне своей стихии. Приятно увидеть Натали Бишоп, на плечах которой нет никаких ожиданий. Ту, кто может ориентироваться в этом мире так же хорошо, как и в моем.

— Я не очень хорошо ориентируюсь в твоем, — честно призналась я.

Он притянул свои губы к моим.

— Ты очень сильно ошибаешься. Ты так легко перемещаешься между мирами, что иногда это меня пугает.

— Пугает, это плохо? — Спросила я в его губы.

Он отрицательно покачал головой.

— Для тебя нет.

— Хорошо. Мне нравится видеть тебя в простой одежде и свободно болтающемся здесь. Никаких душных костюмов или образа жизни Верхнего Ист-Сайда. Никаких Хэмптонов. Никого из твоих друзей. Только мы.

Он кивнул и прижался своим лбом к моему.

— Мне тоже.

— Мы должны делать это чаще. — Я со вздохом облегчения закрыла глаза.

— Натали?

— Хм?

— Я люблю тебя.

Мое сердце пропустило удар. Слова. Три крошечных слова, за которые я готова была умереть, чтобы их услышать от него. И ужасно боялась, что не услышу никогда. Я же отвергла его тогда, когда он прилетел в Чарльстон.

У меня перехватило дыхание, я переплела наши пальцы.

— Я тоже тебя люблю.

Потом он поцеловал меня, и я забыла о лодке, о волнах и обо всей Вселенной. Пенн Кенсингтон любил меня. Он был моим.


24. Натали


На следующее утро мы попрощались с Мелани и моими родителями. Эми обещала навестить нас в Нью-Йорке, мне показалось, что она особо не собиралась афишировать свою поездку, она хотела увидеться с Энцо, но я не возражала. Я хотела, чтобы Эми была счастлива.

Несмотря на то, что Пенн и я были вместе все выходные, я закинула свою сумку к себе домой, а затем вернулась к Пенну на ночь. Было гораздо легче проявлять свою влюбленность на его огромной двуспальной кровати.

Но хуже было видеть то, как он просыпался утром, надевал костюм и отправлялся на работу. Работа для жаворонков. Я не хотела думать о своей работе. Кэролайн не могла поверить, что я отказываюсь от семизначных цифр в контракте из-за моего бывшего парня, но, учитывая запретительное судебное постановление, которое я должна была вот-вот получить на руки, мне казалось, что подписывать контракт с Уорреном будет странно. Возможно, произойдет конфликт интересов. Я обещала ей прислать еще одну рукопись. Возможно, под новым псевдонимом. Хотя меня тошнило, когда я думала о псевдониме, больше склоняясь выпускать в свет свои романы под собственным именем. Это затрудняло работу.

Тем не менее я включила компьютер, которым пренебрегала все выходные. И еще я решила все же продолжить свое исследование по делу Анселин-Магуайра. Я совсем забыла о нем в блаженстве уик-энда. Но при реальности в понедельник вспомнила.

Я схлопнула окно с романом и открыла браузер, где явно что-то могла найти. Ведь была же причина, из-за которой Льюис встречался с людьми на вечеринках и заключал деловые сделки после ужина. Это было ненормально. Неважно, что тогда я совсем не обращала на это внимание, зато теперь момент настал.

Я прочитала первые три страницы информации об Анселин, но ничего не нашла. Добавила к Анселин Уоррена и стала искать дальше, где у них были точки соприкосновения. Пролистала еще пару страниц. Судя по всему, их связывало много дел по бизнесу. Или, по крайней мере, об этом много писалось. Но на следующей странице, я, наконец, остановилась.

Статья о приобретении большого участка земли в малоимущем районе. Газета отмечала покупку Уоррена, подчеркивала обещание теперь уже собственника не вытеснять людей из этого района. Уоррены планировали оживить этот район, сохранив старожилов.

Странно, но газета явно целовала им задницу. Покупка земли в малообеспеченном районе и возрождение определенно были поводом для празднования. Но для меня это прозвучало слишком похоже на... пропаганду. Никто в этом обществе ничего не делал только ради альтруизма. Видно имелась причина, по которой Льюис купил эту землю в этом районе.

У меня было плохое предчувствие.

Льюис купил мой дом, когда хотел предложить мне хорошую цену за квартиру. Но в Нью-Йорке держать низкую арендную плату ради удовольствия было не принято. Зачем он купил эту землю? Что же его так в ней заинтересовало? Если он не собирался на ней зарабатывать больше денег, то я готова была поспорить, что он купил этот кусок земли для чего-то другого.

Я поискала район с малоимущим населением, который, как говорилось в статье, купил Уоррен, и обнаружила, что квартиры в аренду теперь стали сдаваться в два раза дороже, чем я платила в настоящее время. Я выпучила глаза. Таких цен не было даже в Верхнем Вест-Сайте. Как малоимущие граждане могли себе такое позволить за пределами Манхэттена?

Ответ был прост — они и не могли.

Продолжая просматривать, я поняла, что жильцов сотни. Все из этого района. Все из зданий, которые купил Льюис. Все эти люди вынуждены были переехать.

Никто и ничто не остановило его. В университете у меня был курс по облагораживанию района — джентрификация. В большинстве городов это было обычным делом. Многие даже приветствовали это направление, как что-то новое в слиянии инфраструктуры и бизнеса. Джентрификация — предполагала оживление района, в котором преобладают люди с низкими доходами. Это привносило новых арендаторов, новые магазины и новую жизнь в этот район. Но это вредило коренным жителям так же сильно, как и помогало им. Что случилось с людьми, которым пришлось покинуть свои квартиры и дома, где они проживали всю свою жизнь? Как они выживали теперь, когда в их районе стало втрое дороже, чем раньше? Это было несправедливо. Все более и более стало распространенным, когда пытались вытеснить людей, которых другие считали «нежелательными».