Только я и Пенн. Клятвы и соединение нашей любви. С этого момента клятвы связывали нас вместе. Обещание быть в любовь до последнего дня.

— Клятвы — это не просто слова, а обязательства, которые вы даете друг другу в браке на все последующие годы, — сказал священник.

Я сглотнула и кивнула. Пенн усмехнулся в ответ.

— Берешь ли ты, Натали, Пенна в законные мужья, чтобы с этого дня, в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, любить и лелеять, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — выдохнула я.

— А ты, Пенн, берешь ли Натали... — начал священник, и непрошеные слезы навернулись на моих глазах.

Когда священник закончил, Пенн уверенно сказал:

— Да.

— Теперь перейдем к кольцам, — сказал он.

Пенн достал из кармана кольца и протянул мне свое. Я крепко держала его, так как у меня дрожали руки. Вот оно. Сейчас все стало так реально. Держа его обручальное кольцо и давая обещания друг другу.

— А теперь, Натали, надень кольцо на палец Пенна и повторяй за мной, — сказал священник.

Я сглотнула и двинулась вперед, надевая кольцо на палец Пенну. Я посмотрела на него с удивлением, как легко ему подошло золотое кольцо. Выглядело так, будто оно всегда должно было быть на его пальце.

— Это кольцо — знак моей любви, — сказала я, повторяя за священником. Мои глаза были прикованы к голубым глазам Пенна. — Я выхожу за тебя замуж с этим кольцом, со всем, что у меня есть, и со всем, чем являюсь.

Улыбка Пенна была широкой, когда он надел мне кольцо на палец, и я планировала носить его до конца своей жизни.

— Это кольцо — знак моей любви, — повторил он. — Я женюсь на тебе с этим кольцом, со всем, что у меня есть, и со всем, чем являюсь.

— Можете поцеловать невесту.

Пенн потянулся и подхватил меня на руки, прижимая наши губы друг к другу и скрепляя наш союз. Я прижалась к нему всем телом, чувствуя его надежную силу. Все, чего я хотела. И я каким-то образом оказалась здесь, в этом моменте, вопреки всему. Я боялась, что мы будем сломлены, разбиты, что наши отношения закончатся, но оказалось, благодаря этим трудностям мы стали еще сильнее. И я чувствовала каждую унцию нашей силы в этом идеальном поцелуе. Точно так же, как наш первый поцелуй перед Эйфелевой башней много лет назад.

В нашей невольной толпе свидетелей раздались радостные возгласы. Мы рассмеялись, оторвавшись друг от друга, радостно улыбаясь.

— Я не ожидал толпы, — призналась я.

— Такова наша жизнь.

Я встала на цыпочки и еще раз поцеловала его в губы.

— Пока я с тобой, это все, что имеет значение в жизни.

— Ты моя.

— Да, а ты мой.

Он подмигнул мне и пожал руку священнику.

— Спасибо, что уделили мне время так быстро.

— Ну конечно. Поздравляю! — сказал священник. — Наслаждайтесь своим медовым месяцем в Париже.

— Обязательно, — сказал Пенн, а затем подхватил меня на руки и понес к фотографу, который делал один снимок за другим.

Час ушел на снимки, мы поблагодарили фотографа и направились обратно в квартиру Пенна.

Последние три ночи мы провели в гостиничном номере Пенна, как и планировали, прежде чем окончательно переехали в его квартиру. Он хотел, чтобы наша первая ночь в его квартире была как мужа и жены. И я была взволнована тем, что проведу ночь в его постели, где он был первым моим мужчиной. На самом деле, одна эта мысль казалась такой нереальной.

— Вот мы и пришли, — сказал Пенн, поворачивая ключ и открывая дверь.

Я шагнула вперед, но он остановил меня.

— Ты не можешь лишить меня такой возможности.

Он подхватил меня на руки и перенес через порог.

— О боже, я люблю тебя, — он не отпустил меня, когда мы вошли внутрь. Вместо этого пинком захлопнул за собой дверь и пронес меня прямиком в хозяйскую спальню.

— Я тоже люблю тебя... жена.

Я обвила руками его за шею и потеребила волосы. Мои щеки порозовели от его слов и еще потому, что я была невероятно счастлива.

— Жена, — прошептала я.

— О, да, — сказал он, входя в комнату и укладывая меня на середину огромной кровати. — Моя жена. Мне называть тебя миссис Кенсингтон?

Я покраснела еще сильнее.

— О, конечно, муж.

— Ммм, — пробормотал он, забирая цветы у меня из рук и отбрасывая их в сторону. — Повтори еще раз.

— Муж, — выдохнула я.

Он оценивающе посмотрел на меня.

— Насколько тебе нравится это платье?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я подумываю его разорвать, чтобы добраться до тебя.

Я усмехнулась.

— Ты же не думаешь, что я позволю его так быстро снять с меня?

— Нет?

Я слезла с кровати.

— Ты должен мне танец.

— Неужели?

— Да, и торт, я думаю, тоже.

— Как насчет макарун и шампанского?

— Это даже лучше.

Пенн исчез на несколько минут и вернулся с коробкой макарун и бутылкой «Кристала». Из динамиков полилась музыка, и я рассмеялась.

— «Ты — самое лучшее» Рэй Ламонтань, — сказала я. — Хороший выбор.

— Он мой давний любимый фаворит, — ответил Пенн, открывая шампанское и наливая каждому из нас по бокалу. — К тому же именно его мы слушали в тот первый вечер. Мне показалось, он очень подходит.

— Это прекрасно.

Он поднял свой бокал, я подняла свой.

— За нас, любовь моя. За то, что нам посчастливилось найти любовь всей нашей жизни, и за то, что мы достаточно упрямы, чтобы ее не потерять.

Я усмехнулась от его слов и кивнула.

— За нас.

Я сделала глоток шампанского, взяла макарун с маракуйей, затем двинулась в объятия Пенна, когда мягкая лирика унесла нас прочь. Пенн кружил меня на месте, а когда песня подошла к концу, наклонил меня со всем мастерством человека, у которого было слишком много уроков бальных танцев в рамках его обучения этикету.

Наши губы встретились, и песня канула в небытие. Его пальцы нащупали бант на спине на моем платье и медленно стали развязывать его. Бретельки соскользнули с моих плеч. Длинный, волнистый материал зацепился за мои бедра, прежде чем его потянули вниз, вниз, вниз. Приземлившись кучей ткани на полу.

Я потянулась к его пиджаку, стягивая с плеч. Потом к его рубашке. Дюжина маленьких пуговиц выскакивали из петелек, прежде чем он сбросил рубашку со своих мускулистых плеч, позволив ей упасть вслед за пиджаком. Следующим был ремень на брюках. Раздалось шипение, когда я вытащила его из петли. Мои пальцы щелкнули пуговицей, потом молнией, брюки сложились в кучу вместе с остальной его одеждой.

Пока он не оказался в боксерах, а я — в одних белых кружевных стрингах с надписью — «Миссис в драгоценностях» на бедре.

Он ухмыльнулся.

— О, мне это нравится.

Он повел меня назад к кровати, ощупывая кружевную ткань. Мои колени ударились о кровать, а потом он стянул стринги с моих бедер и снял боксеры. Он последовал за мной, как хищник, когда я поползла вверх по кровати.

На этот раз я не возражала быть его добычей.

— Мне нравится быть у тебя первым, — сказал он, снова соединяя наши губы.

— Можешь быть у меня постоянно первым.

— Первым и последним, — сказал он, входя в меня.

Мои глаза закрылись, и я выгнула спину от сладкого ощущения его тела. Он был прав. Он был моим первым. И боже, я хотела, чтобы он был моим последним. Вот так. Мой муж. И я, его жена.

Его руки опустились по обе стороны от меня, заключая в клетку, когда он начал двигаться. Наши груди были прижаты друг к другу. Мои ноги держались за него изо всех сил. Глаза распахнулись и уставились в его голубые глаза, которым я поклялась в верности всего несколько часов назад. Он еще раз поцеловал меня в губы и ускорил темп.

В нашем соединении не было быстрой, горячей интенсивности. Это было просто страстное желание. Знание тел друг друга приходит легко. Секс больше, чем секс. Это было занятие любовью самым интимным образом. Два сердца соединились с двумя разгоряченными телами. Давая обещания друг другу не только словами, но и действиями. Завершая клятвы, которое мы только что дали, любить друг друга вечно.

И когда мы соединились, наши тела отвечали тем же. Достигая новые высоты. Новые глубины. Новую реальность. Это было больше, чем мы когда-либо испытывали. Больше, чем я что-либо знала.

Мы легли на спину, тяжело дыша и насытившись. Сила нашего завершения пульсировала между нами, выходя во Вселенную и за ее пределы.

Наши пальцы переплелись. Мы молчали.

— Я не знала, что такое возможно, — прошептала я.

Он притянул меня ближе.

— До тебя я ничего этого не знал.

— Это похоже на сон.

— Тогда надеюсь, что мы никогда не проснемся, — усмехнулась я.

— Не думаю, что даже во сне мне могло бы присниться что-то столь удивительное, как ты, — рассмеялся он. — Скорее всего, нет.

Я засмеялась над его самоуверенностью.

— Повезло, что я люблю тебя.

— Именно, — согласился он. — Пойдем. Давай приведем тебя в порядок.

— Почему? Разве ты не собираешься снова меня запятнать?

Он одарил меня дьявольской ухмылкой.

— Совершенно верно.

Я прижала руку к его груди, чтобы удержать на мгновение, прежде чем он потащил меня в душ, даже не пытаясь скрыть своего явного желания секса.

— Что мы будем делать, когда уедем отсюда?

— Нам обязательно решать это сегодня?

— Нет, — тихо ответила я. — Но…

— Ш-ш-ш, — сказал он, проводя пальцами по моим волосам. — Наше будущее видится мне простым. Мы доверяем друг другу, а остальное само собой уладится.

— Жаль, что мы не можем остаться здесь навсегда. Может мы сможем остаться здесь навсегда?

— Увы, нет. У меня работа в Нью-Йорке, — напомнил он. — Но ты не хуже меня знаешь, что мы не можем убежать от того, кто мы есть, просто покинув город.

Я вздохнула.

— Ты прав. Спрятавшись здесь, ничего не решит.

— Точно. Пытаться сбежать из Верхнего Ист-Сайда бессмысленно. Мы должны доверять друг другу и найти золотую середину.

— А есть ли такая золотая середина?

Он кивнул.

— Нам необязательно быть селебрети, Натали. Мы можем просто быть собой. Никаких ожиданий. Если у кого-то есть проблемы с этим, то нам на это должно быть наплевать. Ладно?

— Раньше это никогда не срабатывало, — напомнила я ему.

Он ухмыльнулся и схватил меня за подбородок, притягивая к себе для горячего поцелуя.

— На этот раз мы не убегаем и не играем в игры. Я не хочу править Манхэттеном. И тебе необязательно быть светской львицей. Ты можешь быть Натали, а я буду твоим Пенном. Остальное мы выясним по ходу дела.

— А как же твоя команда?

— Думаю, ты их убила наповал, Нат. У меня такое чувство, что все изменится, когда мы вернемся, — его рука скользнула обратно в мои волосы. — Льюис и Кэтрин устали вести войну. Роу и Ларк просто хотят вернуть своих друзей. Мы не должны быть такими, какими были раньше. Но мы можем стать чем-то новым. Больше никаких секретов. Больше никакой лжи. Больше никакой преданности до самой смерти.

— Ты имеешь в виду... перемирие, — пробормотала я. Но в этом был свой смысл. Это было именно то, чего я хотела. То, чем я занималась последнее время в городе и кем стала, сильно изматывало. И это была даже уже не я. Может я уже и не была той, кем была до всех этих событий, но я не собиралась снова пытаться стать новой королевой на троне. — Перемирие звучит неплохо.

— Мы решим это вместе.

— Вместе, — согласилась я и поцеловала его еще раз, уступая его горячему взгляду.

Я знала, что не все мы решим завтра или даже послезавтра. Верхний Ист-Сайд все еще ждал нас. Но я больше не боялась его. Не было у меня и неистового желания сжечь это общество дотла. Каким-то образом Верхний Ист-Сайд стал частью меня. Частью того, кем я стала как личность.

Так же, как и Пенн. И я знала, что вместе мы сможем не только выжить, но и найти в этом безумном высшем обществе свое место. Золотую середину, которую мы оба искали всю свою жизнь.

Чтобы он оставался самим собой, а я наконец-то принадлежала ему.

И чтобы мы жили так, как мы хотим.


Эпилог

Натали, прошло четыре года


— Ладно, ладно, — проворчала я, поднимая бутылку «Океана Джефферсона» над головой и входя в гостиную особняка Кенсингтонов в Хэмптоне. — У меня есть нужная выпивка. Теперь вы все можете остыть.

Пенн фыркнул. Он прислонился к двери в кухню, засунув руки в карманы, и выглядел самым бесспорным очаровашкой, в которого я влюбилась много лет назад.

— Как будто нам все еще нужно пить прямо из бутылки. Думаю, у нас достаточно стаканов, куда мы можем налить.

— У нас традиция, — протянула Кэтрин со своего места на диване.

— Точно. У нас традиция, — согласилась я.

Было чертовски странно соглашаться с Кэтрин. Даже сейчас, спустя четыре года после нашего «большого взрыва» на благотворительном вечере.