Лорена села в кресло, взяв на руки Пьеро.

– Почему из всех она выбрала именно тебя?

– Давно, еще до своего обращения, Дана играла с детьми, которым в скором времени тоже предстояло превратиться в таких существ, как мы. Взрослые плохо присматривали за ними, и дети забрели в подземный лабиринт. Они заблудились там, и только у Даны получилось найти выход. Она вернулась домой через два дня, тогда, когда все уже потеряли надежду на то, что кто-то из детей выживет. Никто не знал, как она провела в лабиринте двое суток, без еды, воды, воздуха и солнца, но наш отец решил, что это – знак судьбы, и его созданию предначертано стать могущественным существом, завоевателем. Он нарек ее двумя именами, не одним, как обычно делает создатель. Он дал ей имя Дэйна – так тайно называли богиню Персефону жрецы, и имя древнего ассирийского божества Ишкур, покровителя воинов и охотников. Последнее имя Дана использовать не могла, потому что Ишкур входил в число тех богов, которым она поклонялась – за это ее прозвали Вавилонянкой. А имя «Дэйна» она до сих пор считает священным и верит в то, что к ней так обратится только создатель. Отсюда и пошло «Дана». Но имя, данное создателем, как известно, накладывает отпечаток на характер и на судьбу. Дана выросла завоевательницей. Она с детства не знала другого пути получения желаемого. Ей покорялись все, кого она встречала на своем пути – смертные и бессмертные. После того, как она чего-то добивалась, ей становилось скучно – и она отправлялась на поиски очередной «жертвы». Так продолжалось до тех пор, пока мы не встретились.

– И что было дальше?

– Я был сосредоточен на себе. С одной стороны, Дана хотела меня добиться, с другой – чувствовала, что по силе мы почти равны. Может, и размышляла о том, что стоит покориться и тем самым добиться моего расположения. Что, в конце концов, и сделала. Со мной она вела себя не так, как с другими: иначе смотрела на меня, разговаривала вежливее, чаще уступала. А потом… ты знаешь, что было потом.

– Да. А теперь вы принялись за старое.

Я уже набрал в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но появившийся в гостиной Амир радостно зааплодировал, прерывая наш разговор.

– Если Великая Тьма не шутит со мной шутки, я на самом деле вижу тебя в своем доме, Винсент? Мы видимся раз в век – лучше, чем ничего.

– Ты знаешь, что обычно меня к тебе приводят проблемы, так что, может, это и к лучшему.

– Это уж точно. Таис, пойдем к нам! У нас такие гости, а ты прячешься.

Амир остался точно таким же, каким я его запомнил во время нашей последней встречи, а вот Таис выглядела не очень хорошо. При взгляде на ее лицо можно было подумать, что она серьезно больна. Когда-то она была молодой и полной сил женщиной с веселыми голубыми глазами и копной золотых волос, а теперь, с короткой стрижкой и потухшим взглядом, выглядела совсем замученной.

– Привет, Винсент, – сказала она, и ее усталый тон только укрепил мои опасения. – Я слышала про Дану, сочувствую, это, наверное, очень тяжело.

Мы с Амиром переглянулись.

– Мне кажется, не очень вежливо заговаривать об этом с гостем в первые минуты его появления в доме, – упрекнул жену хозяин.

– Все в порядке. – Я посмотрел на Таис. – Что с тобой? Надеюсь, ты не больна?

Она покачала головой.

– Ничего страшного, пройдет. Познакомься, это Максимилиан, наш сын.

Светловолосый малыш выглянул из-за юбки матери, где он прятался от незнакомцев.

– Привет, Макс. – Я протянул ему руку, но мальчик снова спрятался за Таис. – Прошу прощения, если бы не та история в Тибете, я бы обязательно приехал на церемонию обращения.

– Не извиняйся, Винсент, – ответила Таис, – я уже привыкла, что до нас никому нет дела .

– Но я, право…

Амир решил тактично увести разговор в сторону и сделал шаг к Лорене.

– Почему ты не представляешь нам свою спутницу? Очень приятно, Амир. А вы, должно быть, Лорена? Приятно узнать, что даже в выборе смертных женщин у моего брата отличный вкус.

Щеки Лорены залились румянцем, а Амир, не ограничившись обычным вежливым рукопожатием, до сих пор держал ее пальцы в своих.

– Смертных… или не очень смертных? – продолжил он, будто беседуя с самим собой. – Печать Лилит на вашей очаровательной спине, ваш дар предвидения, способности целителя – и все это принадлежит смертному существу?

При виде этой сцены в глазах Таис появилась такая ненависть, что мне стало не по себе. На такую была способна разве что Дана, да и то нечасто.

– Амир, а почему бы нам не выпить чего-нибудь горячего? – заговорил я. – Мы продрогли в дороге.

– Да, конечно. Сварим кофе!

Лорена, которая стояла спиной к Таис и ее ревнивого взгляда не заметила, подошла к мальчику и присела.

– Привет, Максимилиан! – Мальчик тут же обхватил ее запястье маленькими пальчиками. – Если бы я знала о тебе, то обязательно купила бы подарок!

Но, похоже, свой подарок Максимилиан уже нашел. Он несколько секунд смотрел на руку Лорены, после чего открыл рот и… выпустил крошечные клыки. Она вскочила и отошла от мальчика на безопасное расстояние.

– Вот черт! Теперь еще и ребенок хочет меня попробовать ?!

– Тебе следует быть осторожнее, Лорена, он до сих пор пьет кровь, – предупредил я.

– Покорми его, дорогая, – обратился Амир к жене. – Нам с Винсентом нужно поговорить. Или, может, сначала пообедаем?

– Если ты хочешь обедать, Амирхан, то накрывай на стол сам ! – заявила Таис, после чего взяла мальчика за руку и увела из гостиной, предварительно бросив очередной ненавистный взгляд на Лорену.

Напряженная пауза длилась с минуту, после чего я нарушил молчание.

– Что с ней происходит?

Амир покачал головой.

– Она никак не может оправиться от стресса, связанного с беременностью и родами. Я предлагал ей обратить смертного ребенка, так делали тысячи семей до нас, но она упиралась и хотела родить сама. Потеряла много крови, очень мучилась… ну, ты знаешь, как это у нас бывает в таких случаях. Если бы ее кормил только я, то она выздоровела бы быстрее, но это невозможно. Врач сказал, что когда мы начнем давать ему человеческую еду, Таис станет лучше, но до этого еще целых три года… все нормальные женщины не хотят рожать, боятся испортить фигуру, а эта – просто исчадие Ада какое-то! – Он в сердцах топнул ногой. – Какого черта ей вздумалось рожать самой, если есть куча смертных детей, которых можно обратить и жить счастливо?! Она что, смертная, которая появляется на свет только для того, чтоб рожать себе подобных десятками?!

– Смертные не рожают десятками, – вставила Лорена, сухо кашлянув. – И они далеко не всегда появляются на свет только для того, чтобы рожать детей.

– Да, иногда они вбивают себе в голову, что любят женщин, но потом все равно выходят замуж или просто беременеют и рожают. Это единственное, что вы умеете делать по-настоящему хорошо – беременеть и рожать .

Я положил руку ему на плечо.

– Амир, хватит. Ты перегибаешь палку.

– Вовсе нет! – Он стряхнул мою руку. – А для чего еще они нужны? Для секса? Не для еды точно – ты ведь их не ешь!

– Было бы намного хуже, если бы Таис до сих пор дружила с Даной, и та каждый день говорила ей, что дети – это унизительно. Тогда бы у вас вообще никого не было.

Амир жестом пригласил нас с Лореной следовать за ним и направился куда-то вглубь дома.

– Было бы еще хуже, если бы Дана решила забеременеть. Великая Тьма знает, сколько сил и нервов тебе бы понадобилось для того, чтобы это выдержать. Хорошо, что мы вынашиваем детей только три месяца.

Хозяин квартиры открыл одну из дверей, пропустив нас вперед, вошел следом. Комната оказалась рабочим кабинетом, интерьер которого был точной копией обстановки кабинета в парижском доме Амира.

– Извините меня, – сказал он, обращаясь к Лорене. – Обычно я хорошо отношусь к смертным. Сейчас я переживаю нелегкий период, мне трудно держать себя в руках.

– Все в порядке, – заверила его моя спутница. – Я уже наслушалась… странностей .

– Прошу прощения еще раз. Я на самом деле в отличных отношениях с людьми, Винсент подтвердит. Присаживайтесь.

Мы заняли удобные кресла у стола, а Амир подошел к окну и открыл тяжелые бархатные шторы.

– Я опасаюсь за ее рассудок – порой мне кажется, что она не в себе. Она начала пить кровь…

– Надеюсь, невашу , – произнесла Лорена и, поняв, что фраза вышла двусмысленной, беззлобно рассмеялась.

– Человеческую. Но она никогда ее не пила, даже не пробовала. А мою кровь она не пила уже давно. Я не помню, когда мы в последний раз друг к другу прикасались… даже чисто по-дружески .

Амир сел в «хозяйское» кресло и, подперев подбородок рукой, устремил взгляд в пространство.

– Все наладится, вот увидишь, – уверил его я. – Может, ты хочешь отдохнуть? Мы не торопимся, переночевать нам все равно придется у вас. Можно отдохнуть, потом поужинать, а после ужина говорить на серьезные темы. Тебе нужно поспать. Посмотри на себя – ты весь на нервах.

– Если я усну, то буду спать до утра. Последние несколько месяцев я сплю почти каждый день, но не восстанавливаюсь. Что там у тебя, Винсент? Про Незнакомку я знаю, ты, как всегда, вляпался в оригинальную историю, но про нее пока ничего конкретного сказать не могу.

– Ну, во-первых, Дана.

Амир поднял бровь.

– Что с ней?

– С ней все в порядке. Чего не скажешь обо мне , потому что она меня нашла.

– А ты думал, что она просто так оставит тебя в покое? Ты же знаешь Дану – если она вцепится, то уже хватку не ослабит. Для нее и раньше не было никаких законов, она, как и ты, подчинялась только Темному Совету. А теперь ей точно никто не указ. От клятвы кровью создателя она освободилась, но создатель не забрал у нее сердце . А сердцу, как известно, не прикажешь. Но что в этом плохого? Ты ведь любишь ее, Винсент.

Я вздохнул.

– Даже если и так… что с нами будет?

– Я могу снова обвенчать вас, уверен, что Рианна согласится. А даже если не обвенчать, то признать ваши отношения. Вы не сможете иметь детей, но это лучше, чем встречаться тайно.

– Наверное, нам стоит поговорить о деле, – вмешалась Лорена. – Ваши темные проблемы вы сможете обсудить потом. Тем более что они мне не интересны.

Амир перевел взгляд на нее, и она невольно вжалась в кресло.

– Неужели вы ревнуете? – спросил он вкрадчиво. – Не стоит. Винсент никогда не испытает с вами того, что он испытывает с Даной, а с Даной никогда не почувствует то, что чувствует с вами. Как вы, наверное, уже успели заметить, температура нашего тела немного ниже, чем у смертных. И, если вам в самом начале не очень приятно прикасаться к прохладной коже, а для нас контакт с теплой человеческой кожей – изысканное наслаждение.

– И на самом деле, давай поговорим о деле, Амир, – сказал я.

Он закивал, соглашаясь, и я положил перед ним фотографию Эдуарда.

– Взгляни на этого мальчика.

Пару минут Амир пристально изучал снимок.

– Эдуард Мун, известный художник, сын знаменитого Самуэля Муна, тоже художника. Пишет отличные картины, иллюстрировал книгу мифов и легенд Треверберга. Попался Незнакомке, бедняга, не повезло. – Он поднес фотографию к глазам. – На первый взгляд, ничего необычного, но эти глаза… где-то я уже видел такие

– Где? – полюбопытствовала Лорена.

– Это было слишком давно, о смертная подруга Винсента. Наша память благосклонна к нам. Это было бы ужасно – помнить все, что с нами произошло за тысячи лет. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – Самуэль Мун женат?

– Отдыхает между браками, – ответил я.

– Эдуард родился в Треверберге? Ты знаешь, кем была его мать?

Я взглянул на Лорену, и она пожала плечами.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что он не человек?