Александра Торн - Бесстрашная

К тому времени, когда он с ней поравнялся, она уже сумела справиться со своим раздражением.

– Что это за уродливые коровы с огромными рогами? – спросила она, указывая на стадо в отдалении.

– Такая порода. Это лонгхорны.

– Совсем не похожи на английских коров, – сказала она, разглядывая их внушавшие опасения рога и радуясь тому, что ограда из колючей проволоки отделяет их от стада. – И сколько же коров вам принадлежит?

– Право же, прошло так много времени с тех пор, как кто-то пробовал их сосчитать.

Она нахмурилась. Неужели он считает ее полной идиоткой?

– В Гленхэйвене мы разводили герфордов. Нам было известно, сколько у нас голов.

– Лонгхорны были здесь еще в те времена, когда мой отец только приобрел землю. В те времена единственное, что требовалось, если человек хотел разводить скот, это обнести территорию изгородью и поставить на них тавро.

Так, значит, он говорил правду. Она посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. Она хотела услышать все о жизни на скотоводческом ранчо.

– Но откуда весь этот скот происходит? Откуда он взялся изначально?

– Триста лет назад испанские конкистадоры завезли их сюда на кораблях. Некоторые животные разбежались, зажили самостоятельной жизнью и продолжают с тех пор размножаться.

Он искоса бросил на нее взгляд:

– Я не утомил вас?

– Вовсе нет. А владельцы ранчо до сих пор ловят чужих животных и присваивают их?

– В Техасе это жестоко карается. За такое преступление вешают без суда и следствия. Если кого-нибудь поймают за этим занятием, то его не спасут ни судья, ни присяжные, ни адвокат.

Улисс заметил, как дрожь возбуждения пробежала по ее телу.

– А вам доводилось вешать угонщика?

– Никогда. И потом я ведь представитель закона. Но на нашем ранчо меньше случаев угона, чем в других больших хозяйствах. Один из наших бывших работников – знаменитый в Техасе объездчик Террилл Микс. Он все еще присматривает за нашим ранчо. Угонщики не любят с ним встречаться, поэтому стараются держаться в стороне от нашего ранчо. Думаю, что Террилла можно было бы назвать легендарной личностью, во всяком случае, прежде было именно так.

Алиция снова затрепетала от восторга. Она никогда прежде не сталкивалась с человеком-легендой.

– И часто он здесь бывает?

– Пару месяцев назад он перебрался в Керрвилл. Если вы хотите с ним встретиться, то в следующий раз, когда я буду в городе, я попрошу его приехать на ранчо.

– Как любезно с вашей стороны. А когда это может быть?

Алиция изо всех сил старалась скрыть свое возбуждение. Человек, прославившийся в свое время как легендарная личность, мог бы стать героем ее первой книги, одним словом, этот Микс был ей нужен.

Хотя Улисс продолжал что-то говорить, Алиция уже его не слушала. Голос ее воображения звучал гораздо громче.

Террилл Микс должен быть молодым, но не слишком юным. Мускулистым, но не одной сплошной массой мускулов. Это должен быть человек мужественный и обходительный, он должен уметь обращаться с женщинами. Он, конечно, носится на коне, как ветер, и умеет целоваться, как дьявол.

Они встретятся в Керрвилле случайно, нет, благодаря какому-нибудь непредсказуемому обстоятельству. Он бросит на нее только один взгляд – и будет сражен. Вся улица должна быть в лужах от недавнего дождя. Он бросит на мостовую плащ, чтобы она смогла пройти, не замочив ног.

– Вы не должны были этого делать, – скажет она, и щеки ее зардеются от девического смущения.

Он заглянет в ее глаза, и Алиция почувствует, что этот взгляд коснулся ее души.

– Не мог же я допустить, чтобы прелестная леди испортила свои туфельки.

Нет, подумала она, придется придумать что-нибудь пооригинальнее. Этот трюк с плащом, брошенным к ногам женщины, уже давно бытует в литературе.

– Думаю, нам обеим не помешает выпить еще по стаканчику, – сказала Велвет, поднимаясь с софы и вновь наполняя стаканы.

Исповедь Шарлотты потрясла ее. Было страшно услышать о неверности Найджела. Но кто, черт возьми, оказался настолько жестоким, чтобы рассказать ей правду?

Велвет вернулась на диван и протянула стакан графине:

– Ты уверена, что знаешь, о чем говоришь? Не мне просвещать тебя насчет любви людей к сплетням.

– Любовница Найджела так испугалась, что ее обвинят в его смерти, что прислала за мной гонца. Чтобы избавить Алицию от тяжелого потрясения, чтобы скрыть от нее правду, я перевезла тело Найджела в лондонский дом и уложила его в постель, перед тем как вызвать врача.

– Ах ты, бедняжка! Ты прошла через ад!

– Это только половина, худшее впереди.

Шарлотта не собиралась рассказывать Велвет все, но теперь тайны, которые она так долго держала внутри, рвались наружу.

– Он оставил мне такое количество долгов, что я едва ли смогу расплатиться. Я разорена, Велвет.

Теперь наступила очередь Велвет опрокинуть стакан бренди единым махом.

– У нас с тобой разное положение в жизни, и твое понятие банкротства может не совпадать с моим. Ты хочешь сказать, что вынуждена продать какую-то часть собственности или уволить часть слуг?

Шарлотта скорчила гримаску – наивность Велвет была поразительна.

– Я не могу продать ничего, потому что мне нечего продавать. Что же касается слуг, то я рассчитала их несколько месяцев назад. Когда мы с Алицией покидали Лондон, в наши двери уже стучались кредиторы. Свои драгоценности я зашила в одежду, а иначе мне не удалось бы их увезти с собой. Если в ближайшем будущем я не вернусь с деньгами, мы потеряем все.

– Даже не знаю, что сказать.

– А ты и не должна ничего говорить. Теперь, когда я рассказала тебе все, у меня будто камень упал с души.

– Алиция знает хоть что-нибудь о том, что ты мне рассказала?

Кровь отхлынула от лица Шарлотты.

– Боже мой, нет! Я хочу взять с тебя клятву, что ты ей не расскажешь. Я привезла ее сюда, чтобы уберечь от правды.

– В конце концов она узнает.

– Нет, не узнает, по крайней мере в обозримом будущем, тем более если выйдет здесь замуж и останется в Америке.

– Так вот почему ты привезла ее сюда – найти для нее подходящего мужа!

– Да, и не стыжусь этого, – сказала Шарлотта, гордо поднимая голову. – Ради дочери я готова на все.

– Это ты можешь мне не объяснять. Я ведь тоже мать. Что касается Райны, то у меня тоже есть проблемы. Но почему ты не осталась в Лондоне, чтобы выдать ее за какого-нибудь аристократа голубых кровей, за кого-нибудь вроде ее отца?

– Да я скорее соглашусь умереть, чем выдать ее за кого-нибудь вроде Найджела. Он превратил мою жизнь в кошмар. Кроме того, ни один мужчина нашего круга не женится на ней в подобных обстоятельствах. Чтобы оплатить долги Найджела, потребуется целое состояние.

– Маловероятно, чтобы твоя Алиция нашла себе богатого мужа в Керрвилле.

– А вот тут-то ты ошибаешься. Я уже присмотрела для нее жениха, – спокойно возразила Шарлотта.

В сознании Велвет забрезжило понимание.

– Боже мой, уж не имеешь ли ты в виду Улисса?

– Не смей осуждать меня, Велвет. Будь ты в моем положении, ты сделала бы то же самое.

– Но ведь ты его не знаешь.

– Зато знаю его родителей. И этого вполне достаточно. Яблоко от яблони недалеко падает.

Спохватившись, что уж слишком разговорилась, Шарлотта попыталась переменить тему разговора:

– А почему ты беспокоишься о Райне?

– По той же причине, что у тебя душа не спокойна из-за твоей Алиции. Хочу, чтобы она вышла замуж и угомонилась.

– У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Да уж, конечно, есть. Возможно, ты припоминаешь Террилла Микса. Теперь он объездчик, о таком парне можно только мечтать.

– Так в чем же дело?

– Они нравятся друг другу, но не в романтическом смысле.

Шарлотта подавила смешок. Когда речь заходила о романтических отношениях или склонностях, то тут можно было положиться на Велвет. В вопросах любви она была экспертом. В былые дни будуар Велвет и у евнуха вызвал бы игривые мысли.

– Если с толком подойти к делу, любая женщина может вызвать к себе интерес мужчины. Достаточно им оказаться в непосредственной близости, а уж дальше предоставьте все природе – она возьмет свое.

– Ах непосредственная близость? Теперь это так называется? Это английское название славного доброго старого вожделения?

– Можно и так сказать. Так вот, близость – очень серьезное оружие в арсенале женских средств обольщения.

Шарлотта склонилась к Велвет и понизила голос:

– Думаю, это прекрасное решение всех наших затруднений.

Велвет стремительно поднялась на ноги.

– Я начала новую жизнь, когда вышла за своего Рио. И никогда не сделаю ничего безнравственного, бесчестного или незаконного. Черт меня побери, если я сделаю что-нибудь во вред моей девочке.

Шарлотта ободряюще улыбнулась Велвет, взяла ее руки в свои и потянула обратно на софу.

– Тебе это и не потребуется. Даю гарантию, что твоя Райна будет счастлива.

– Не понимаю, зачем так расфуфыриваться. – Чтобы слова звучали убедительнее, Райна топнула обутой в сапог ногой.

– Разве ты не хочешь произвести хорошее впечатление? – невозмутимо спросила Велвет. Она копалась в одежде Райны и кудахтала, как взволнованная наседка.

– Меня не волнует, что подумают обо мне графиня и ее белобрысая дочка. Мне жаль терять полдня на чаепитие, когда столько работы.

Но главное, она еще не чувствовала себя готовой снова встретиться с Улиссом.

С тех пор как Райна узнала об обстоятельствах, связанных с рождением Улисса, она много о нем думала, в том числе и о его странностях и недостатках. Она старалась понять и объяснить их рационально, в свете полученных ею сведении, и размышляла, не слишком ли строго она судила его в прошлом.

Райна сознавала, что Улисс был не единственным, кто родился вне брака в бурные военные годы. Никто не относился к этим детям хуже, чем к другим, а она и подавно.

Теперь ей стало известно, что обстоятельства рождения Улисса были иными, гораздо хуже и скандальнее. Он обожал своих родителей больше, чем многие другие дети: он взирал снизу вверх на отца и боготворил мать. В какой ужас он, должно быть, пришел, когда ему открылась правда.

Она болела душой за него и пыталась набраться отваги, чтобы повидать его и попытаться заключить перемирие. Однако она не настолько ему сочувствовала, чтобы сидеть рядом и смотреть, как он кокетничает с Алицией Готорн. От этой мысли в желудке у нее начинало бурлить, будто она поела несвежего мяса.

Отчаянно тряхнув головой, Велвет наконец вытащила из шкафа второе из двух нарядных платьев и положила его на кровать.

– Если графиня настолько любезна, что приглашает тебя, то самое меньшее, что ты можешь сделать, это надеть это платье.

– О, мама, пожалуйста, только не это.

Райна крайне неохотно согласилась его купить года два назад. Но для того чтобы его надеть, необходимо было заковать себя в корсет, что было бы настоящей пыткой. Она схватила его и снова поверила в шкаф.

Раина никак не могла понять, почему мать так настаивала на этом визите. Она ведь замечала, как другие женщины относятся к Велвет – холодное презрение, перешептывания за спиной, – и ей вовсе не хотелось снова стать свидетельницей подобной сцены.

Велвет проверила время по часам, приколотым к переднику.

– Если ты будешь так копаться, мы опоздаем.

– Я пойду в том, в чем я сейчас.

– Делай как знаешь. Но, помяни мое слово, ты об этом пожалеешь. – Велвет оглядела Райну с головы до ног с явным неудовольствием. – Дай мне хотя бы расчесать тебе волосы.

Не дав Райне возможности воспротивиться, она потянула ее к туалетному столику, быстро расплела толстую косу, свисавшую вдоль спины, и долго расчесывала волосы щеткой, пока они не заструились каскадом волн по ее плечам.

– По крайней мере, когда твои волосы распущены, никто не примет тебя за мальчика, – сказала Велвет мрачно, но тотчас же постаралась смягчить свои слова улыбкой. – У тебя такие красивые волосы, тебе бы следовало носить их распущенными все время.

– Конечно, и, когда в следующий раз я буду гнаться за бычком в зарослях, я оставлю там половину волос.

– Тогда предоставь погоню за скотом работникам ранчо, – парировала Велвет.

Райна хотела ответить колкостью, но ответ застрял у нее в горле. Она редко ссорилась с матерью и, если это происходило, потом долго чувствовала себя неловко. Во всем она винила графиню. Эта женщина вмешалась в ровный ход их жизни и смешала все карты.

Со дня ее приезда Райна только и слышала от матери «графиня то», «графиня се». За это время Райна столько наслушалась о Шарлотте Готорн, что ей хватило бы этого до конца жизни. К тому времени, когда Райна запрягла лошадей в экипаж и подъехала к крыльцу, она уже все обдумала и приняла решение: скорее она проглотит горсть гвоздей, чем будет пить чай с графиней и ее дочерью.