Александра Торн - Бесстрашная

– Прости, что не сказала раньше, дорогая. Тебя это очень огорчит? – спросила Шарлотта, подаваясь вперед, чтобы успокоить Алицию.

– Мне надо подумать.

Казалось, Шарлотта изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но это ей плохо удавалось. Она упорно отводила взгляд от изумленных глаз дочери.

– Тебе может показаться внезапным такое решение, но я думала об этом со дня смерти твоего отца. Я не могу вернуться обратно к тому, что связано с ним.

– А как насчет нашего лондонского дома? – спросила Алиция.

– Дорогая, сейчас не время и не место обсуждать наши личные дела.

Шарлотта снова повернулась к Патрику. Улыбка ее была вымученной, и Улисс испугался, что любое сказанное невпопад слово может вызвать припадок.

– Если тебя действительно интересуют герфордширы, и в частности гленхэйвенский чемпион Набоб, я напишу своему управляющему и попрошу прислать документы и фотографии. Я уверена, что мы сможем договориться о цене, если тебе скот понравится.

– Я не хочу на тебе наживаться, – возразил Патрик. – Кто бы ни купил Гленхэйвен, он наверняка захочет заполучить и производителей-быков.

– Но ты окажешь мне большую услугу. Набоб по справедливости считают самым лучшим производителем этой породы в Англии. Я без труда смогу продать его, но мне бы не хотелось, чтобы он попал в чужие руки. Он ужасно избалован, и если я буду знать, что он попадет к тебе, то смогу быть спокойна.

Шарлотта продолжала живописать достоинства Набоба и его происхождения, стати и достоинства его отпрысков, а Патрик слушал ее со все возрастающим интересом.

– Если он действительно таков, как ты его описываешь, то нет нужды в документах и фотографиях. Я верю тебе на слово, Шарлотта, – сказал Патрик.

Шарлотта побледнела. На мгновение Улиссу показалось, что она сейчас потеряет сознание. Он заметил, что Шарлотта усиленно заморгала, чтобы не заплакать.

И эхо его прежних подозрений в отношении Шарлотты снова зазвучало в его сознании.

– Не стоит беспокоиться о Набобе, – сказал Патрик, и голос его потеплел от сочувствия к ней. – Я обещаю обращаться с ним как с членом семьи. Собственно говоря, ты даже можешь обставить для него одну из комнат в новом крыле, если это доставит тебе радость.

Шутка Патрика вызвала желанную реакцию: Шарлотта улыбнулась.

– Прости мне мою сентиментальность. Набоб твой.

– Это хорошая новость, – отозвался Патрик, возвращаясь на диван, усаживаясь с ней рядом и беря ее за руку. – А теперь у меня есть хорошая новость для тебя и Алиции. Улисс пригласил нас навестить его в Остине. Я подумал, что надо поехать в середине апреля. Это самое лучшее время для путешествия. А какие там магазины!

– Я тоже там буду выступать свидетелем на процессе, – вмешался Террилл.

– Путешествие – это замечательно, – сказала Алиция, не в силах скрыть радости. Она повернулась к Патрику и улыбнулась ему чарующей улыбкой: – Патрик, а вы не будете возражать, если к нам присоединится Райна? Мама, несомненно, будет проводить большую часть времени в магазинах – она будет подыскивать мебель, а мне бы хотелось иметь спутницу в прогулках по городу.

«Чертовы бабы, – подумал Улисс. – Всюду свой нос суют!»

– Я думаю, у Райны есть дела поважнее. – Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось бы, теперь поздно что-либо исправлять. Он заметил, как по телу Райны пробежала дрожь.

– Очень мило с твоей стороны, что ты решила включить меня в вашу компанию, – обратилась Райна к Алиции. – Но я не могу оставить отца.

Патрик взирал на обеих девушек с благожелательной улыбкой.

– До нашей поездки Рио уже будет здоров. Я не принимаю твоего отказа, Райна, ты поедешь с нами.

– Но, – начала Райна, запинаясь…

– Никаких «но», я и слушать не желаю. Я сам поговорю с твоими родителями, – заявил Патрик.

– Нет нужды, я сама это сделаю.

Глаза Райны на мгновение встретились с глазами Улисса, и он увидел в них такой гнев, что у него перехватило дыхание. Может быть, она вспомнила, что случилось на пруду, и презирает его за это?

* * *

Райна ехала домой, придумывая причины, чтобы не ехать в Остин. Она не могла бы сказать, почему не хочет ехать. Не хочет находиться рядом с Улиссом?

Она нашла Велвет в гостиной.

– Как папа? – спросила Райна, усаживаясь напротив матери.

– Он спит. А где Террилл? Я думала, вы вернетесь вместе.

– Прайды пригласили его поужинать.

– А тебя не пригласили? – Велвет нахмурилась.

– Пригласили, но я беспокоилась и хотела поскорее вернуться домой к тебе и папе. Кстати, это было не единственное их приглашение.

Райна не стала откладывать и рассказала Велвет о поездке в Остин.

Как она и опасалась, Велвет пришла в восторг.

– Ради этого стоит выпить стаканчик бренди, – сказала она, направляясь к буфету. – Это самая лучшая новость, которую мне довелось услышать за последнее время.

– Я не поеду, – заявила Райна.

– Пока ты живешь в моем доме, ты будешь поступать так, как я велю. А я велю тебе ехать, – возразила Велвет с непонятной горячностью. – Надеюсь, ты поблагодарила Патрика за приглашение?

– А я не чувствовала особой благодарности. Кроме того, я хочу быть рядом с отцом.

Велвет вернулась со стаканом бренди и остановилась, глядя на дочь сверху вниз:

– Твой отец встанет через пару дней, а к середине апреля будет как огурчик.

– Мама, ты не понимаешь! Патрик сказал, там будут званые вечера. У меня нет подходящей одежды.

Юсфул сидел между ними и выглядел несчастным. Он не привык видеть своих хозяек ссорящимися. Впрочем, Райна тоже к этому не привыкла.

Велвет сжала стакан с такой силой, что рука у нее задрожала.

– Ты ведь сама желаешь носить штаны от Леви. Твой отец и я в состоянии одевать тебя как следует. И у нас есть время, чтобы сшить тебе несколько новых платьев.

– Но дело не только в одежде, мама. Я не знаю, как себя вести, что говорить. Я никогда не бывала в таком большом городе, как Остин.

– В твоих манерах нет ничего неподобающего, юная леди. И думаю, тебе пора побывать где-нибудь кроме нашего двора.

Райна скорчила рожицу:

– Мама, будь добра, сядь и выслушай меня. Ты можешь разодеть меня, как тебе будет угодно, но ты не сможешь сделать шелковый кошелек из свиного уха. Никакие туалеты не помогут мне стать светской дамой. Я все равно останусь Райной де Варгас.

– Никто не осмелится сказать о тебе ничего дурного, если ты будешь с Патриком и графиней. Кроме того, ты мне сказала, там будет Террилл. Я подозреваю, что ему будет приятно твое общество.

Райна подавила готовый вырваться у нее ответ. Она не могла сказать матери о том, что Террилл и Алиция безумно влюблены друг в друга.

– Меня Террилл не интересует как мужчина, – ответила она.

– Подожди, пока он не закружит тебя в вальсе. Быть в объятиях мужчины очень важно для женщины. Это меняет ее взгляды на многое.

«Нет, не меняет», – подумала Райна. Улисс не однажды держал ее в объятиях, и это ничего не изменило в их отношениях, разве что он стал к ней относиться еще хуже, если такое вообще возможно. По крайней мере один аргумент у нее был: Райна ни в коем случае не хотела быть униженной Улиссом или кем-нибудь еще хоть раз в жизни.

– Если бы ты была сегодня у Прайдов, ты знала бы, что меня пригласила Алиция, а не Патрик. Она поставила его в такое положение, что он не мог меня не пригласить.

– Не сомневаюсь, что он все равно пригласил бы тебя. У Райны в запасе оставался последний аргумент.

– Улисс не хочет, чтобы я ехала в Остин. И я не поеду туда, где меня не хотят видеть.

– С каких это пор ты стала обращать внимание на то, что он думает, – взорвалась Велвет.

«Всегда обращала», – ответила Райна молча.

– Я не хочу с тобой ссориться, – сказала Велвет, – и если мы будем продолжать в том же духе, то разбудим твоего отца. Но я не позволю тебе упустить возможность, которая может представиться только раз в жизни. Ты поедешь в Остин, и дело с концом. Я попрошу завтра подежурить возле Рио одного из работников, а мы с тобой съездим в Керрвилл и обновим твой гардероб.

Райна глубоко вздохнула:

– Хорошо. Я поеду, если ты настаиваешь. Но у меня такое чувство, что я пожалею об этом.

Райна готовилась к поездке в Остин, как Ганнибал к переходу через Альпы. Она не могла допустить, чтобы отсутствие достоинств и навыков, свойственных настоящей леди, бросалось в глаза.

Она призвала в советчицы Шарлотту, а потом отправилась в Керрвилл убедиться, что лучшая портниха этого города претворила фантазию в жизнь. Зная, что это обойдется недешево, Райна настояла, чтобы заплатить за новые платья самой из денег, заработанных на ранчо «Гордость Прайда».

Она долго придерживалась мнения, что нелепо принимать деньги за выполнение работы, которую с радостью делала бы даром. Однако цена нового гардероба все росла, и Райна была довольна, что никому не обязана за свои приобретения.

Кроме одежды, предназначенной для разных целей и разного времени дня, портниха сшила ей дорожный костюм, амазонку и бальное платье. Райна также приобрела все, что непременно должно было сопутствовать такого рода туалетам, включая корсеты, чехлы для корсетов, нижние рубашки, панталоны, турнюры на каркасе, нижние юбки, перчатки и целую коллекцию шляп, зонтиков и ридикюлей.

Носить все эти вещи, как показал опыт, было просто пыткой. Корсет сжимал бедра и мешал свободно дышать, а груди поднимал так высоко, что они напоминали нос корабля, готового пронзить волну. Модные узкие юбки настолько сковывали движения, что Райна чувствовала себя в них хуже стреноженной лошади. Эти женские моды были просто жестокими!

А четырнадцать или больше ярдов ткани, уходившей на каждый туалет, давили на нее так, что она сама себе представлялась нагруженным до отказа вьючным мулом.

Часами она вместе с матерью простаивала перед зеркалом, учась убирать свои волосы в дюжину разнообразных причесок, начиная от локонов, каскадом ниспадавших на плечи и обрамлявших ее лицо, и до высокого шиньона, когда все волосы забирались наверх и прекрасно выглядели под шляпой, что прибавляло ей несколько дюймов роста.

Алиция добровольно взяла на себя обязанность инструктировать ее по части этикета и бальных танцев. К тому времени, когда уроки подошли к концу, Райна могла уже вести себя, как настоящая леди, принимать участие в обеде из восьми блюд, не задумываясь о том, какую ложку или вилку употребить, и не наступать на ноги партнерам во время танцев.

Алиция выучила ее также манипуляциям с веером: с помощью этого таинственного языка женщины ухитрялись сообщить о своем интересе, неудовольствии или о том, что они томятся скукой.

И наконец, Алиция настояла на том, чтобы Райна обзавелась визитными карточками, на которых бы напечатали ее имя и фамилию. Алиция объяснила ей, что фамилию де Варгас следует печатать раздельно, потому что в таком виде имя указывало на наличие денег и социальный статус определенного рода. Когда они тронулись в путь, Райна очень рассчитывала на вновь приобретенные знания.

За окном поезда один пейзаж сменял другой, скорость была такая, что у Райны захватывало дух. Она была полна новых впечатлений. Природа радовала взор весенней россыпью диких цветов. Она могла бы назвать их все, от ярко-синих люпинов и красных метелок индейской травы до розовато-лиловых чашечек «винного кубка».

Ей хотелось бы открыть окно и вдохнуть их аромат, но, опасаясь, что таким поступком она разоблачит себя как деревенщину, никогда не – ездившую прежде по железной дороге, она подавила это желание.

Салон с темно-бордовой бархатной обивкой и занавесками на окнах, украшенный золотыми кистями и хрустальными лампами, был похож на роскошную гостиную в каком-нибудь дворце. Только эта гостиная мчалась вперед со скоростью пятьдесят миль в час. Вагон был полон хорошо одетых пассажиров, а их громкие разговоры почти заглушали стук колес.

Казалось, что все они знали Патрика и чуть ли не каждый останавливался поболтать с ним. Он всем представлял своих спутниц, и, когда они одобрительно смотрели на Райну, ее уверенность в себе возрастала. Она решила, что ее маскарад никому ни за что не удастся разгадать.

Последней приблизилась к Прайдам разодетая в пух и прах дама. Хотя ее приветствия прозвучали так же сердечно, как и все остальные, Райна разглядела в ее глазах холодок.

– Госпожа Изабель Синглтон, хочу вас познакомить с графиней Гленхэйвен и ее дочерью леди Алицией, – сказал Патрик. – А это наш дорогой друг – госпожа Райна де Варгас.

– Очень приятно познакомиться, – отозвалась госпожа Изабель. У нее был на удивление писклявый голос при таких пышных формах. С минуту она изучала Шарлотту, потом перевела взгляд на Райну.