Александра Торн - Бесстрашная

– Думаю, у твоего отца были все основания сказать то же и о тебе.

– Не самое удачное сравнение.

– Конечно, удачное, дорогой. Твой отец хотел, чтобы ты стал юристом и практиковал с ним вместе, а ты хотел, чтобы Улисс занимался ранчо. Думаю, для мужчины совершенно естественно желать, чтобы сын пошел по его стопам.

– У моего отца было три сына, – возразил Патрик. – У меня же всего один.

Илке потянулась к нему и поцеловала в щеку. Щетина уколола ей губы.

– Тем больше у тебя оснований любить и понимать Улисса. Если ты оттолкнешь его, у тебя не будет другого.

– Ты думаешь, мне это неизвестно?

Она готова была на все, лишь бы исцелить боль, которая слышалась в его голосе.

– Забудь на минуту о ранчо. Гораздо важнее иметь сына, которым можно гордиться, а у тебя есть основания им гордиться, любимый. Улисс умен и внимателен. Он не рвется в политику только потому, чтобы быть на виду. Он выбрал этот путь, так как хочет сделать что-нибудь для граждан своего штата. Тебе следует поддерживать его.

– Я пытаюсь. Право же, пытаюсь. Дело в том, что мы стараемся притереться друг к другу не с той стороны.

– Обещай мне, что ты всегда будешь с ним, что бы ни случилось.

– Я ему не нужен, пока у него есть ты.

Это чуть было не сломило ее, и она была уже готова сказать ему… Она почувствовала стеснение в груди. Сильная пульсирующая боль побежала по руке.

– Обещай мне, Патрик…

Вместо ответа он поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Завтра, подумала она, не обращая внимания на боль и целуя его в ответ. Завтра она заставит Патрика пообещать ей…

Скрестив руки за головой, Улисс смотрел на небо. Он провел беспокойную ночь. Сцена, разыгравшаяся за ленчем, вновь и вновь всплывала в его мозгу, как навязчивая мелодия – пришедшая на ум случайно, она не покидала его. Он продолжал мысленно видеть потрясенное лицо матери и молил Бога, чтобы ему впредь удавалось держать язык за зубами.

Илке простила его гораздо легче, чем он сам мог бы извинить себя. Извинение не искупало его вины. Как только вернется в город, он отправит матери цветы и новые книги.

Другие женщины предпочли бы драгоценности, духи или еще какие-нибудь дамские безделушки. Но ничто не обрадовало бы его мать больше, чем книга. К счастью, вполне мог подойти только что купленный им бестселлер «Взлет Сайласа Лэфема».

Сбросив одеяло, Улисс подошел к окну и выглянул наружу. Рассвет только начал пробиваться в восточной части неба, окутывая его легкой золотистой дымкой. Где-то далеко послышался крик петуха. Птицы откликнулись на этот призыв.

Но бодрые звуки наступающего утра не подняли духа Улисса. Он хотел бы снова оказаться в своей конторе и заниматься анализом последствий недостойного поведения других людей, а не своего собственного.

Хотя не было холодно, он вздрогнул, и тело его покрылось пупырышками. Кончита, несомненно, начала бы нести какую-нибудь суеверную чепуху. И все же здравый смысл не мог изгнать из его тела этой дрожи, которая была сродни страху.

Патрик повернулся и посмотрел на жену. Занавески были задернуты, и комната утопала в тени. Он отчетливо разглядел ее профиль. Илке спала так крепко, что он не слышал ее дыхания. Ладно, подумал он. Ей нужен отдых.

В течение последних двадцати семи лет каждый день он начинал с того, что целовал ее и говорил, как сильно он ее любит. Улыбаясь, он прижался губами к ее щеке. Она была холодной. Он вскочил с постели и поспешил накрыть ее еще одним одеялом, ожидая, что она задвигается.

Босиком он прошлепал через комнату и отдернул занавески, потом вернулся к постели. Почему она лежала так тихо?

– Илке, – позвал он неуверенно. – Илке, с тобой все в порядке?

Ее золотистые волосы лежали на подушке, окружая голову, словно мерцающий нимб. Она казалась умиротворенной и спокойной, и он решил не будить ее. И все же ему следовало удостовериться, что все в порядке.

– Илке, – сказал он на этот раз громче. Но ответа не последовало.

Он склонился над ней и прислушался. Его сердце так отчаянно билось, что он не смог бы услышать ее дыхания.

– Илке, проснись, моя дорогая.

Не отрываясь, он смотрел ей в лицо, стараясь силой воли заставить ее что-нибудь сказать, в полной уверенности, что, если этого не случится, он тотчас же умрет.

Страшное предчувствие утраты пронзило Патрика, но, отогнав его, он взял жену за плечи и нежно встряхнул. Ее голова бессильно качнулась на тонкой шее, как сломанный цветок на стебле.

– Илке, – застонал он, – не покидай меня!

Но, даже выкрикивая ее имя, он знал, что Илке уже не слышит его голоса. Этого не должно было случиться. Он старше и потому должен был уйти первым. Из его груди вырвалось рыдание, потом еще одно, когда он прижал ее бездыханное тело к своей груди.

– Я не могу жить без тебя, – кричал он. – Ради Бога, Илке, вернись ко мне!

Улисс уже закончил одеваться, когда услышал звук, напомнивший ему вой смертельно раненного животного.

– Что это, черт возьми? – пробормотал он сквозь зубы, втискивая ноги в сапоги.

Он потянулся к дверной ручке, и тут звук настиг его снова – стон, исполненный такой мучительной боли, что, слушая его, Улисс почувствовал, как у него сдавило грудь.

Он вышел в холл и огляделся, ожидая встретить призрак. Но, когда вновь последовал крик, ему удалось различить слова.

– Илке, не покидай меня! – кричал отец.

Что там, черт возьми, происходит? Мать бросает отца? Скорее снег выпадет в июле.

Нерешительность сковала Улисса. Он замер на месте. Он не считал себя вправе входить в родительскую спальню, даже когда был совсем маленьким. И, Бог свидетель тем более не был склонен позволить себе такую вольность после вчерашнего.

Однако крики все усиливались, и они были так ужасны, что у него от страха волосы поднялись на затылке. Милостивые небеса! Да неужто его отец способен так выть? И, забыв о приличиях, Улисс промчался через холл и распахнул дверь спальни. Его отец стоял на коленях возле постели, укачивая в своих объятиях Илке.

– Что с мамой? – спросил Улисс.

Он с трудом узнал лицо отца, когда тот к нему повернулся. Казалось, Патрик постарел на десять лет. Его глаза запали, и по обеим сторонам рта пролегли глубокие складки.

– Твоя мать умерла. Улисс пошатнулся.

– Ты уверен? Не послать ли за доктором? – спросил он, цепляясь за возможность хоть на минуту отдалить страшную правду.

– Доктор не поможет. И никто не может. Она такая холодная! Думаешь, стоит накрыть ее еще одним одеялом?

Патрик говорил, как беспомощный ребенок. Он продолжал качать Илке на руках, и каждое его движение было безмолвным гимном скорби.

Улисс прошел через комнату и посмотрел на мать, стараясь не дать воли слезам, готовым вот-вот брызнуть из глаз. Он должен убедиться, что ничем уже не может помочь, думал он, протягивая руку, чтобы коснуться волос матери.

Он и сам не знал, чего ждал от этого прикосновения. Может быть, отец ошибся? В мозгу Улисса вспыхнула искорка надежды. Может быть, у нее кровоизлияние в мозг? Как бы скверно это ни было, но все же лучше, чем смерть.

Он прикоснулся к ее щеке.

Искорка надежды угасла. Кожа матери была холодна как лед. Ее не стало.

Отец оттолкнул руку Улисса. В его глазах горел огонь безумия.

– Не прикасайся к ней! Не смей ее трогать! Вчера ты разбил сердце своей матери. Ты убил ее. Если ты сейчас же не уйдешь, я за себя не ручаюсь – я могу убить тебя!

– Конечно, ты этого не думаешь. Ты не можешь так думать!

Он только что потерял мать. Неужели ему предстояло потерять и отца? Неужели смерть Илке так пошатнула рассудок Патрика?

– Убирайся, – прошипел Патрик. – Убирайся, пока цел!

Улисс сделал шаг назад, потом еще. Патрик снова повернулся к Илке. По его щекам катились слезы. Стоны, которые он при этом издавал, могли бы растопить даже ледяное сердце.

Улиссу страстно хотелось утешить его. Ему хотелось сказать отцу, что он его любит и что тот не одинок. Ему хотелось поддержать отца, разделить его горе, сделать все, что полагается внимательному и любящему сыну. Но он так и не осмелился сделать это.

Рио де Варгас всегда поднимался с первыми петухами, Уже десять лет он жил на ранчо Прайдов и вставал до рассвета, чтобы неожиданно нагрянуть на молодых работников, всегда старавшихся увильнуть от дел.

После женитьбы, как ни жаль ему было покидать теплую постель, которую он делил с Велвет, он не отказался от своих привычек. Ему нравилось смотреть, как булькает на железной печке кофе, и ждать, когда встанет Велвет.

Быть женой владельца ранчо – нелегкое дело, и Рио понимал это. В домашних делах он не оказывал жене существенной помощи, но считал своим долгом устроить так, чтобы в воскресный день она могла поспать подольше.

Он был в кухне, ожидая, пока огонь как следует разгорится, а кофе закипит, когда услышал громкий стук в дверь. В такой ранний утренний час он не ожидал гостей. Но в этом стуке слышалась тревога.

Хотя большинство фермеров уже перестали носить с собой оружие, Рио, отправляясь в одиночку на поиски скота, не считал лишним брать с собой оружие, поэтому каждое утро исправно пристегивал кобуру к поясу. Он проверил, заряжен ли пистолет, и направился к двери.

– Кто там?

– Улисс. Мне нужна твоя помощь.

Голос звучал странно, будто у говорившего в горле застряло нечто острое.

Какая помощь была ему нужна в этот утренний час? Принимая во внимание то, как Улисс обращался с Велвет и Райной, едва ли ему следовало рассчитывать на помощь Рио.

– Мой отец, – выкрикнул Улисс.

– Патрик – другое дело, – подумал Рио, откидывая щеколду и открывая дверь.

– Слава Богу, ты на ногах, – сказал Улисс. Лицо его казалось белым, бескровным. – С моим отцом неладно.

Сердце Рио подпрыгнуло.

– Он заболел?

Улисс пожевал нижнюю губу:

– Нет, это мать… Она умерла ночью во сне, и отец почти рехнулся. Ему нужны ты и Велвет.

– Я приведу жену, – ответил Рио.

– Я уже здесь, – послышался голос Велвет из-за его спины.

Рио обернулся и увидел залитое слезами лицо Велвет. Он дорого дал бы, чтобы сообщить ей это не так внезапно и грубо. Конечно, реакция ее все равно была бы такой же. Он подошел к жене и обнял ее.

– Все в порядке, родная. Тебе надо выплакаться. Велвет издала какой-то приглушенный звук, похожий на икоту, и высвободилась из его объятий.

– Я уже пролила целое ведро слез об Илке и, думаю, пролью еще море. Но сейчас я нужна Патрику. Бедняга не знал о надвигающемся несчастье.

Не знал? О чем? Что, черт возьми, говорит Велвет? Рио смотрел на нее как-то странно. Она была полностью одета, словно знала, что пойдет к Прайдам.

– Рио, иди запряги лошадей, – распорядилась Велвет. – Я сейчас же вернусь, только скажу Райне.

Несмотря на слезы, тон Велвет был уверенным и твердым. Она просто чудо, думал Рио, направляясь к двери, чтобы выполнить ее приказание.

Сердце Улисса все еще колотилось, дыхание было неровным. У него было такое чувство, будто две мили до ранчо де Варгасов он пробежал, а не проехал на лошади. Внезапная смерть матери казалась ему дурным сном. Он стоял как вкопанный, не замечая, что Велвет уже нет в комнате. Точно так же он не заметил и ее возвращения.

– Отправляйся-ка лучше назад к отцу, – сказала Велвет. – Мы скоро будем.

– Я не могу вернуться. Он не хочет, чтобы я оставался там.

Хотя долгие годы Улисс держал Велвет на расстоянии, теперь у него возникло непонятное и неконтролируемое желание искать у нее утешения.

– Не говори глупостей. Теперь, когда нет Илке, Патрик нуждается в тебе больше, чем когда бы то ни было.

– Вы не понимаете. Он винит меня в смерти матери.

– Боже милосердный! Вот уж нелепость…

– Это не нелепость, – перебил Улисс. – Вчера у нас с матерью вышел скандал из-за Шарлотты Готорн. Я позволил себе сказать нечто совершенно непростительное…

Велвет накинула шаль на плечи и поспешила к двери.

– Люди не умирают из-за скандалов. Я просвещу твоего отца на этот счет. А пока что можешь оставаться здесь – милости просим. – Она бросила взгляд на плиту. – Через минуту будет готов кофе, а в буфете есть виски.

Нет ничего более удручающего, чем вид сильного человека с разбитым сердцем, думала Велвет, открывая дверь в спальню Прайдов. Патрик все еще стоял на коленях, продолжая прижимать тело Илке к груди.

Направляясь к нему, Велвет постаралась взять себя в руки.

– Я здесь, – сказала она, положив руку на плечо Патрика. – Я позабочусь об Илке. Иди вниз вместе с Рио и дай мне сделать все необходимое.

Патрик поднял на нее глаза, но у Велвет не было уверенности, что он ее слышал. Он продолжал прижимать к себе Илке. Велвет пришлось разжать его пальцы по одному. Он не сопротивлялся, когда она заставила его встать на ноги.