Единственное, что омрачало о настроение, это созна­ние того, что он может легко влюбиться в нее. С одной стороны, ему этого хотелось, он бы с удовольствием отдал ей свою душу и сердце, пусть распоряжается ими. И в то же время что-то его останавливало. Эван понимал, что посту­пает трусливо и даже нечестно по отношению к Фионе, но ничего не мог с собой поделать. За долгие годы он научился никого не любить и никому не доверять, и перемениться в одночасье, стать другим было не так-то легко. Эван грустно улыбнулся, подумав, что он, который с легкостью перено­сил физические страдания – а их выпало на его долю не­мало, – так боится сердечной боли.

Обняв обеими руками стройное тело жены, прижавшись щекой к ее волосам, он вздохнул и закрыл глаза. Вполне вероятно, что она уже держит его сердце своими маленьки­ми ручками, несмотря на все его попытки этого не допус­тить. Остается лишь надеяться, что у него хватит силы воли скрыть это от Фионы.

Глава 12

– Проклятая Камерон в моем доме, – буркнул сэр Фингел. – Вот уж не думал, что доживу до этого дня.

Фиона, сидевшая напротив него за столом, раздражен­но воздела глаза к потолку. Утро она встретила улыбкой, тело все еще помнило ласки Эвана, и очень хотелось есть. Приняв ванну, она направилась в большой зал и, замел ив за столом отца Эвана, на секунду задержалась на пороге. Но даже вид свекра не испортил ее настроения. К сожале­нию, сэр Фингел решил прочесть ей нотацию, и теперь Фиона размышляла над тем, сколько времени ему потребу­ется, чтобы вывести ее из себя. За две недели, прошедшие со дня свадьбы, он доказал, что способен сделать это очень быстро.

– Я не Камерон, – заметила она уже в тысячный раз. – Я урожденная Макенрой. Камероны не являются моими кров­ными родственниками. Они мои родственники по мужу. – Положив в тарелку овсяной каши, она сдобрила ее темным медом.

– По мужу ты Макфингел.

– Ну вот видите? Значит, я все-таки не Камерон?

– Ты несносная девчонка!

– Совершенно верно. – Фиона начала есть кашу, с раз­дражением отметив про себя, что сэр Фингел еще не закон­чил завтрак и ей придется какое-то время сидеть с ним вме­сте за столом.

– Нужно сказать моему сыну, чтобы он наконец стал держать тебя в узде, – продолжал сэр Фингел и, наполнив кашей большую миску, щедро полил ее медом, – научил уважению и послушанию. А то дал тебе волю!

– Пусть только попробует, – прошептала Фиона. Покачав головой, сэр Фингел отправил в рот кусок хлеба.

– Ну, по крайней мере от тебя хоть какая-то польза. Эван наконец-то стал нормальным мужчиной, который спит с женщиной. Может быть, ты даже родишь ему нескольких сыновей, хотя на вид такая хрупкая и маленькая. И напом­нила мне о том, почему я не взял очередную жену.

– Вы не взяли ее потому, что до сих пор женаты на женщине, которая сбежала из замка, – заметила Фиона и по смущенному лицу свекра поняла; он совершенно о ней забыл.

– Ах, эта… Лживая сука! – буркнул он. – Она родила мне всего одного сына, а потом предала меня с этим про­клятым Греем.

Поскольку говорить сэру Фингелу о том, что его жало­бы насчет чьей-то неверности – верх лицемерия, было аб­солютно бесполезно, Фиона проигнорировала его последние слова.

– Еще одного сына, вот как? А девочки у вас когда-нибудь были?

– Да, три. Одну я выдал замуж за парня из клана Гатри, а другую – из клана Киннэрдов. Думал таким образом запо­лучить хоть двоих союзников, но ничего не получилось. Девчонки вместе с их новоиспеченными мужьями ополчились против собственного отца. Стоило сделать крохотную ошиб­ку, как вся моя тяжелая работа пошла насмарку. А третья вообще сбежала с одним малым из клана Греев. Женщины всегда в конце концов предают мужчину, даже если этот муж­чина их собственный отец. – Сэр Фингел шмыгнул носом. Вид у него был такой, что он вот-вот расплачется.

Фиона презрительно фыркнула, прекрасно понимая, что свекор играет на публику, даже если эта публика состоит всего из одного зрителя, и не удивилась, когда сэр Фингел вновь с неприязнью взглянул на нее. «Хорошо бы мужья его дочерей оказались более достойными мужчинами, чем их отец», – подумала она. Сомнительно, что всего лишь маленькая ошибка привела к разрыву отношений, которые сэр Фингел пытался установить посредством замужества дочерей. Поскольку она не верила в то, что он скажет ей правду, она и спрашивать не стала, что это была за крохот­ная ошибка. Однако она не сомневалась в том, что браки сестер помогли Эвану хоть частично исправить то, что ус­пел натворить отец. К сожалению, мужчины из клана Греев никогда не женились на женщинах из клана Макфингел. Они лишь соблазяли их либо просто крали.

– А почему Грей воруют ваших женщин? – спросила она.

– Потому что у них мало своих, – ответила Мэб, уса­живаясь рядом с Фионой и накладывая себе каши. – Кро­ме того, у них полным-полно врагов. Однажды эти враги проникли в замок, когда почти все мужчины отсутствовали. Было это лет пятнадцать назад. Они там таких дел натвори­ли! – Мэб зябко поежилась. – Убили всех, кто попался им на пути: старых, молодых, женщин и детей. Некоторым уда­лось сбежать, и, слава Богу, это были дети. Многие женщи­ны попали в плен, да так и не вернулись, насколько мне известно.

– Так что эти подонки бродят по округе и насилуют девушек из других кланов, – прибавил сэр Фингел.

– Совершенно верно, – подхватила Мэб. – Они этим славятся.

Сэр Фингел кивнул и жестко взглянул на Фиону.

– Так что лучше тебе сидеть за стенами замка. – Он встал и направился к выходу из зала. – Ты, конечно, тощая девица и вся в шрамах, но Грей не слишком привередливы.

Фиона с ненавистью взглянула на него. Ей ужасно хоте­лось подбежать и изо всех сил пнуть его ногой, но она сдер­жалась.

– Этот старик такой зануда, что кого угодно выведет из себя. Когда его слушаешь, хочется волосы на себе рвать, – пробормотала Фиона и в этот момент заметила, что Мэб смотрит на нее как-то странно. – Что с тобой? Почему ты на меня так смотришь? У меня что, каша в зубах застряла?

Мэб улыбнулась и покачала головой:

– Нет. Просто мне кажется, что ты с каждым днем нра­вишься старому лэрду все больше и больше, если ему вооб­ще кто-то может нравиться.

– Нравлюсь? Да он только и делает, что сверлит меня ненавидящим взглядом, ворчит и оскорбляет. И это ты на­зываешь нравиться?

– Он разговаривает с тобой, Фиона, почти так же, как разговаривает с мужчинами. С женщинами Фингел разго­варивает по-другому.

– Он и с тобой разговаривает так же, как со мной, – заметила Фиона, однако, подумав, решила, что Мэб права: сэр Фингел и в самом деле с женщинами разговаривает не так, как с мужчинами.

– Это верно. Должно быть, потому, что я здесь живу уже довольно долго и не раз лечила его раны. Так что со мной он и в самом деле разговаривает не так, как с други­ми женщинами. С ними он либо общается в приказном тоне либо не обращает на них никакого внимания, либо старается их обольстить. Иногда мне даже кажется, что он не знает, как их зовут. По крайней мере он называет их по имени только тогда, когда ему что-то от них нужно. А бы­вает, обращается к ним просто: «Эй ты, девушка» или «Эй ты, девка».

– Ты что же, хочешь сказать, что сэр Фингсл лучше, чем я о нем думала?

– Да, я начинаю думать, что этот старый дурак не такой уж отъявленный негодяй, каким мы вес его считали, хотя к этому еще нужно привыкнуть. Во всяком случае, его сыно­вья ему не совсем безразличны.

– Не скажи. Я видела, как он себя вел, когда был ранен Саймон. Он и глазом не моргнул, считая его мертвым, а когда узнал, что Саймон лишь ранен, даже не поинтересо­вался, насколько сильно.

– Конечно. Ведь рядом с мужчинами стояла ты. А Фин­гсл никогда не выказывает своих чувств в присутствии жен­щины. Но он каждый день заходил в комнату к Саймону, пока тот выздоравливал, рассказывал ему всякие нелепые истории, читал книги, И когда я стала над этим размыш­лять, то вспомнила, что он всегда навещал тех ребят, что больны или ранены. Он и к самым младшим из своих сы­новей заходил в комнату, когда те болели, и к своим вну­кам. А еще он обеспечивает всех своих детей, законнорож­денных b нет. Двое его сыновей умерли, так он ходит на их могилы каждую неделю.

Фиона была потрясена. То, что рассказана ей Мэб, оз­начало, что Фингел пусть немного, но любил своих детей, которых так беспечно заводил. И это объясняло также то, почему ни один из его сыновей не испытывал к нему ни неприязни, ни злости, ни презрения. Значит, несмотря на все слабости и странности, которыми этот человек обладает в избытке, он сумел наладить со своими детьми отношения.

– А он всех своих детей знает по именам? – спросила Фиона.

Мэб кивнула:

– И по именам, и знает, сколько им лет, хотя может не помнить, от какой они женщины.

«Это говорит о многом», – подумала Фиона, напивая себе холодного сидра. Пусть сэр Фингел не слишком хоро­ший отец и ужасный лэрд, но, похоже, он не так плох, как показался ей с самого начала. То, что он не помнил, какая женщина какою ребенка ему родила, ее не удивило: это как раз прекрасно вписывалось в общую картину, которую она себе о нем составила. Фиону, конечно, возмущало его на­плевательское отношение к женщинам, однако, несмотря на это, она понимав, что должна как следует присмотреть­ся к сэру Фиyгелу. Мужчина, который помнит имена и воз­раст своих многочисленных отпрысков, не может быть отъяв­ленным негодяем и подонком.

Покончив с завтраком, Фиона и Мэб решили, что денек сегодня выдайся на славу, как раз для работы в саду. Со­всем недавно Фиона обнаружила в себе страсть к садовод­ству. Ей и раньше доводилось сажать лекарственные расте­ния и ухаживать за ними, но возиться с цветами ей нрави­лось гораздо больше. Казалось немного странным, что та­кой прелестный сад находится в мрачном замке, населенном крупными, мрачноватыми и несколько грубыми мужчина­ми, однако эти мужчины не мешали Мэб делать то, что ей нравится. «И Мэб создала поистине райский уголок», – подумала Фиона, выпалывая сорняки.

Пока руки ее были заняты работой, мысли ее вернулись к мужу. Она не знала, что ей делать дальше. Они испытыва­ли друг к другу всепоглощающую страсть. Каждую ночь, а частенько и утром, словно ненасытные дети, они бросались друг другу в объятия и занимались любовью. Проще всего было бы наслаждаться своим счастьем и больше не размышлять на эту тему. Фиона подозревала, что почти все жены, жившие в замке, упали бы на колени и возблагодарили Гос­пода, если бы их мужья дарили им такое же блаженство, каким осчастливил ее Эван. Похоже, эгоистично с ее сто­роны желать большего, но она желала.

«Я хочу от Эвана не только страсти, но и любви, – ду­мала Фиона, подстригая чересчур разросшийся куст жимо­лости. – Я люблю его всем сердцем и хочу, чтобы он меня тоже любил».

Наверное, наивно так думать, но она считала, что если она так сильно его любит, он просто не может не отвечать ей взаимностью. Кроме того, она чувствовала, что страст­ное влечение, которое они с Эваном испытывали друг к другу, должно быть пронизано любовью. Это тоже было наивно, поскольку она прекрасно понимала, что мужчина может желать женщину, не любя ее, даже не испытывая к ней ни малейшей привязанности. Ей потребовалось две недели, чтобы осознать, насколько она слепа и наивна, но наконец ей это удалось.

Проблема заключалась в том, что она не знала, как ей себя вести, чтобы добиться любви Эвана. Нельзя сказать, что он был с ней холоден в течение дня, однако Фиона чувствовала себя так, словно между ними стояла стена, ко­торую она не в силах была разрушить. Несмотря на страсть, которую они испытывали друг к другу, как только Эван вста­вал с постели, он становился точно таким, каким был до женитьбы. Разве что не стремился убежать от нее, по край­ней мере не настолько явно. И в то же время он не сделал ее, Фиону, частью своей жизни. Она все больше и больше ощущала, что она для него не более чем женщина, согрева­ющая его постель, способная родить ему детей. При этой мысли в душе ее поднималась волна гнева. Она начинала себя чувствовать не женой Эвана, а скорее его любовницей. И такое положение дел нужно было срочно изменить, иначе никаких чувств, кроме злости и горечи, она не будет ис­пытывать.

Вскоре голод заставил Фиону выбросить все мысли и об Эване, и о цветах из головы. Мэб уже давно ушла из сада, Она отправилась в деревню навестить женщину, у которой скоро должен был родиться ребенок. Чувствуя себя одино­кой, несмотря на то что вокруг нее было столько людей, Фиона вошла в замок и направилась в свою спальню, при­казав по дороге приготовить для нее ванну. Внезапно она почувствовала, что соскучилась по Натану, который до свадь­бы сопровождал ее повсюду. Вот еще одна не слишком при­ятная перемена, которую принесло ей замужество, подума­ла Фиона.

Когда ванна была готова, Фиона погрузилась в горячую воду и с наслаждением вздохнула. Занятая мыслями об Эване и об их совместной жизни, она долго работала в саду и ус­тала. Фиона положила голову на край ванны, чувствуя, как под воздействием теплой воды усталость и боль во всем теле начинают постепенно, проходить. Закрыв глаза, она задре­мала, сонно подумав о том, как было бы хорошо, если бы горячая вода могла успокоить боль сердца.