– Она дочь де Вира!

Кристиан сказал это без колебаний, и тотчас же в его памяти всплыли воспоминания о том, как Авиза смотрела на него и в ее сверкающих глазах он не заметил и тени фальши. У него вырвался мучительный стон. Неужели все, что она говорила и делала, могло быть фальшью? Неужели все? И ее шепот, когда они были вместе в постели, тоже ничего не значил?!

– Почему тебе так трудно этому поверить? – спросил Гай. – Она не первая женщина, нашептывающая мужчине лживые слова, лежа в его объятиях.

Кристиан отвернулся.

– Ты любишь ее! – В устах брата эти слова прозвучали как обвинение. – Эта бабенка обвела тебя вокруг пальца, а ты ее любишь! – Гай рассмеялся грубым, жестким смехом.

Схватив со стола меч, Кристиан поднял его. Гай побледнел и поднял руки, словно желал отразить удар. Кристиан вложил меч в ножны, прошел мимо брата к двери и, не сказав ни слова, вышел из арсенала.


– Поднимай меч выше! – крикнула Авиза Эрмангардине.

Ученица попыталась выполнить ее приказ, но Авизе все же удалось с легкостью отразить удар.

– Еще раз, – велела она.

Но вместо того чтобы поднять меч перед собой, девочка позволила его острию опуститься. Она смотрела куда-то мимо Авизы, и глаза ее расширились.

Авиза повернула голову и улыбнулась, увидев Кристиана, пересекающего двор арсенала.

– Вот и человек, который мне нужен!

Но Кристиан не улыбнулся. Когда он посмотрел на Эрмангардину, та шарахнулась от него и бросилась бежать. Авиза не отрываясь смотрела ей вслед.

– Что с ней такое?

Кристиан быстро приближался к Авизе, хотя шаги его были размеренными. Инстинкт подсказывал Авизе, что следует взяться за меч, но она осталась стоять неподвижно.

– Я знаю правду, – сказал Кристиан спокойно.

– Правду? О твоем отце? Это замечательно! Авиза потянулась к Кристиану, но он отстранился.

– Нет. Я знаю правду о том, что тебя послали, чтобы удержать меня от поездки в Кентербери.

Колени Авизы ослабли и чуть не подогнулись. Она воткнула свой меч в землю и оперлась о рукоять.

– Как... как ты узнал?

– Так ты не собираешься отрицать это?

– Нет. Я не стану лгать.

– Неужели? – Его бровь поднялась.

– Если я и лгала, то только ради своей королевы, которой я принесла клятву верности. Потому и не говорила правды. Но я была честна.

Кристиан рассмеялся, и этот смех был таким холодным, что сердце Авизы покрылось льдом.

– Возможно, твою жизнь упрощает то, что ты знаешь, когда, где и с кем быть честной.

– Я не могла сказать тебе правду. Я хотела быть честной, ноне могла.

– Из-за королевы?

– Она просила меня никогда не говорить тебе, почему она отправила меня из аббатства Святого Иуды.

– Аббатства?! – Кристиан чуть не поперхнулся этим словом. – Так ты монахиня?

– Я слуга королевы Алиеноры.

Авиза уже упрекала себя за то, что выболтала больше того, что ему было известно. И в голове ее зазвучали слова королевы: «Ты должна удерживать его подальше от Кентербери и в то же время не сделать ничего, что помогло бы ему связать тебя с аббатством Святого Иуды. Значение аббатства для меня утратит смысл, если кто-нибудь еще узнает о цели, с которой было основано аббатство, и о том, что там тренируют девушек, дабы они служили мне во времена смуты».

– Ты должен считать меня слугой королевы, Кристиан.

– В твоих словах нет смысла. Ты снова мне лжешь?

– Нет. К чему мне лгать? Тебе уже известно, почему я здесь.

Авизу терзало чувство вины, но если она поведает Кристиану больше положенного, погубит аббатство.

– Для того чтобы оберегать меня, как едва ковыляющего на неверных ножках младенца, неспособного даже самостоятельно пересечь зал?

– Королева не хочет, чтобы кто-нибудь, кем она дорожит, оказался замешанным в ссору между королем и архиепископом.

– Она могла бы послать мне приказ держаться подальше от Кентербери, пока Генрих и Бекет не встретятся снова.

Авиза потянулась к Кристиану, чтобы взять его за руку, но он отдернул кисть и спрятал ее за спину.

– А ты бы послушался ее просьбы?

– Когда я присягал на верность королю, то я имел в виду и его семью.

– Неужели ты не понимаешь? Вот почему королева послала меня удерживать тебя подальше от Кентербери. Если бы король призвал своих людей помешать архиепископу поднять народ против короля, она понимала, что ты ответил бы на этот призыв.

Кристиан промолчал.

– Ты подчинишься желанию королевы? – спросила Авиза.

Кристиан, не отвечая, пристально смотрел на нее.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься делать!

С минуту Авиза думала, что он ответит, но он лишь склонил голову в поклоне и удалился. Авиза хотела окликнуть Кристиана, но удержалась. Он все равно не ответил бы.

Сжимая рукоять меча, Авиза скользнула на колени и прижалась лицом к лезвию. Она плакала, сознавая, что проиграла битву, которую надеялась выиграть.

Зал наполняли веселые голоса и смех. Эль выплескивался на пол из чаш, когда их сдвигали, чтобы чокнуться в честь праздника. Менестрели играли, щебетали и кувыркались, к восторгу бегавших вокруг детей, чьи волосы были украшены зеленью, вплетенной в них.

Авиза шла сквозь их шумные ряды, и радость людей не затрагивала ее, погруженную в свою печаль. Кое-кто из веселящихся поглядывал на Авизу, потом возвращался в ряды празднующих Рождество. Никому не хотелось портить себе настроение. Хотя двенадцать дней гуляний, пиров и развлечений официально начинались только после полуночной мессы, все домочадцы лорда уже вовсю веселились и не желали, чтобы им мешали.

Бочком пробираясь через толпу в битком набитый народом зал, Авиза услышала, как ее окликнули по имени. Она остановилась, увидев Мавизу. Рядом, уставившись в пол, стояла Эрмангардина. Лица девушек были такими же пустыми и отрешенными, как ее сердце.

Как только Авиза приблизилась к Эрмангардине и Мавизе, последняя сказала:

– Нам надо немедленно поговорить с тобой.

– Мне тоже.

Авиза стояла так, что ей была видна большая часть зала. Она не хотела, чтобы кто-нибудь подслушал их разговор. Мысль об этом вызвала у нее горький смех, впрочем, застрявший в горле и обжегший его болью. Скоро все в замке узнают, как она обманула Кристиана, и снова он будет обесчещен.

– Кристиан знает, что королева послала меня, чтобы удержать его от поездки в Кентербери. Только три человека здесь знали правду об этом.

Мавиза посмотрела на Эрмангардину:

– Скажи ей.

Девушка сжалась, и по лицу ее покатились слезы.

– Зачем ты сказала Кристиану правду? – спросила Авиза, стараясь говорить спокойно и без гнева.

– Я не говорила ему! – Эрмангардина схватила Авизу за руку. – Я дала клятву не рассказывать ничего сэру Кристиану. Я никогда не рассказала бы ему!

– Ты сказала кому-то другому?

Девушка кивнула.

– Кому?

– Сэру Гаю Ловеллу.

– Но зачем тебе было говорить ему?

Эрмангардина в отчаянии начала раскачиваться взад и вперед, словно яростный ветер сотрясал все ее тело. Распущенные волосы девушки не скрывали ее лица – оно было искажено страхом. Этот страх был знаком Авизе. Где-то в желудке у нее возникло тягостное ощущение, будто он был полон прокисшего молока.

– Эрмангардина? – окликнула она уже мягче. Девушка подняла голову, и Авиза увидела лицо, залитое слезами.

– Эрмангардина, скажи мне, что произошло между тобой и Гаем Ловеллом?

– Он пытался... Он зажал меня в углу и... – Она прикусила нижнюю губу, и слезы снова потекли по ее лицу.

– Понимаю.

Авиза обняла дрожащую девушку и прижала к себе. Она не хотела, чтобы Эрмангардина видела ее лицо – оно было искажено гневом. Авиза положила конец пошлым домогательствам Гая, ударив его так, что он свалился без чувств. Эрмангардина была вынуждена прибегнуть к другому способу, и Авиза не осуждала ее за то, что девочка рассказала ему все, чтобы он только оставил ее в покое.

– Мы уедем завтра, как только взойдет солнце, – сказала Мавиза.

– Да. – Авиза пригладила волосы Эрмангардины и отвела их от лица, залитого слезами. – Я буду скучать, но вам действительно слишком опасно оставаться здесь.

– А ты не поедешь с нами? – спросила Эрмангардина, продолжая всхлипывать.

– Моя задача еще не выполнена.

Девушка обхватила ее руками:

– Мне так жаль.

– Знаю. – Поцеловав девушку в лоб, Авиза сказала: – Идите и приходите завтра утром попрощаться перед отъездом.

Мавиза кивнула и, обняв Авизу, поспешила через холл. Авиза не тронулась с места до тех пор, пока они не исчезли в толпе. Потом она выскользнула из холла.

Одна.

Кристиан поднимался по лестнице. В коридоре верхнего этажа не было ни души, потому что домочадцы де Соммервиля, напившись, с головой ушли в празднование Рождества.

Кристиан ощущал не только дыхание праздника. Его терзало предчувствие того, что распря между королем и архиепископом в конце концов пожрет саму Англию.

«Вот почему королева послала меня удерживать тебя подальше от Кентербери. Если бы король призвал своих людей помешать архиепископу поднять народ против короля, она понимала, что ты ответил бы на этот призыв».

Это были слова Авизы. Кристиан мог бы пренебречь этим предупреждением, но не болью, которой был проникнут ее голос. Потому что она не смогла добиться успеха в деле, порученном ей королевой. И дело было не только в том, что она подвела королеву... Однако Кристиан не хотел об этом думать. Он хотел пить эль до тех пор, пока не допьется до такого состояния, когда больше не сможет ни видеть, ни думать, ни чувствовать.

Но все его усилия были напрасными. Кристиан представлял лицо Авизы, когда вступил в пререкания с ней, и все еще думал о ее испуге и отчаянии, когда уходил от нее. Он все еще представлял тепло ее шелковистой кожи под своими пальцами.

Открыв дверь, Кристиан сделал всего один шаг в комнату, прежде чем осознал, что голод его тела подвел его. По ошибке он вошел в ту комнату, где спал с Авизой и где узнал, насколько сильна ее страсть.

Кристиан открыл дверь, собираясь войти, и вдруг услышал:

– Постой.

– Авиза?

Она выступила из темноты от кровати, и свет камина соткал золотое сияние вокруг ее волос, рассыпавшихся по плечам. Тонкая льняная сорочка Авизы больше открывала соблазнительных изгибов ее тела, чем скрывала, и Кристиан мог видеть под ней очертания грудей.

– Пожалуйста, не отсылай меня, – сказала она.

– Тебе нужно уехать.

Он не должен испытывать боли из-за нее.

– Я не могу спать. Не прогоняй меня!

– Ты не можешь здесь находиться, – повторил Кристиан.

– Я уйду, но прежде позволь мне открыть тебе правду. Всю правду.

– Я знаю правду.

– Только ее часть.

Авиза высоко вскинула подбородок, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Мне надо открыть тебе все, даже если я тем самым погублю аббатство Святого Иуды. Может быть, тогда ты поймешь, почему я сделала то, что сделала, и почему тебя следовало удерживать вдали от Кентербери.

– Я слушаю, – ответил Кристиан и закрыл дверь.

Авиза принялась рассказывать ему о своей жизни в аббатстве, отвечая на вопросы, от которых старалась увильнуть с момента встречи с Кристианом. Она наблюдала за его лицом в надежде увидеть признак того, что он хочет ее выслушать. Выслушать по-настоящему.

Она много часов терзалась, не зная, стоит ли рассказывать ему правду. И хотя королева Алиенора хотела скрыть существование аббатства, она ведь дала Авизе право любой ценой удержать Кристиана и не дать ему погибнуть.

Внезапно Кристиан схватил Авизу и, прижав к себе, принялся целовать в губы. Она пыталась увернуться и сказать ему много больше того, что он уже знал. Но Кристиан не выпускал ее и медленно, шаг за шагом, оттеснял к постели.

Когда он поднял Авизу и уложил на кровать, она обхватила его за плечи и привлекла к себе. Его ловкие и нетерпеливые пальцы стянули с плеч длинные рукава ее сорочки и спустили ниже груди. Авиза испустила тихий крик восторга, когда язык Кристиана принялся ласкать ее тело. Когда Кристиан срывал с нее сорочку, ткань треснула под его нетерпеливыми пальцами. Он отбросил сорочку прочь и снова завладел ртом Авизы.

Прикосновение его языка к губам и груди привело ее в экстаз. Язык Кристиана ласкал ее живот и внутреннюю сторону бедер, прежде чем погрузиться внутрь ее естества и ощутить вкус ее женственности. Эти ощущения захватили Авизу, и она затрепетала под искусными ласками Кристиана. Он оторвался от нее только на мгновение, чтобы сбросить с себя одежду.

Авиза подняла на Кристиана глаза.

– Мне было ненавистно то, что приходилось тебе лгать, – прошептала она.

Он с ворчанием зажал ей рот поцелуем. Этот поцелуй был требовательным и околдовывающим. Не давая возможности Авизе передохнуть, Кристиан вошел в ее тело, и под этим отчаянным натиском она полностью сдалась на его милость. Ураган страсти ворвался в нее, произведя взрыв глубоко в ее теле, и этот момент был восхитительным и прекрасным.