— Я не собираюсь учить тебя, как жить, Камми, — начал Бад, тяжело выбираясь из машины. — Но, по-моему, раньше ты вела себя гораздо разумнее.

Камми недоуменно вскинула брови, проследив за взглядом Бада и его кивком головы в сторону Рида, ставившего в тот момент дорожную сумку Камми на заднее крыльцо.

— Не понимаю, в чем, собственно, дело? — резко бросила она.

— Что ж, я объясню. Как только вы уехали, меня просто замучили вопросами о твоей увеселительной прогулке с Сейерзом. Людям показалось довольно-таки странным, что ты решила развлечься, не успев похоронить мужа. В городе по этому поводу болтают разное, какие только предположения не строятся.

— Черт побери, Бад! Неужели тебе не известно, что мы с Китом были почти разведены?!

— «Почти» — не считается, так уж здесь принято. Все знали, что Кит хотел помириться с тобой. Он твердил об этом каждому, кто соглашался его слушать. Вот люди и думают, что Кит слишком артачился, не давая развод, доведя своим упрямством тебя до бешенства. Сама знаешь, народ насмотрелся разных телевизионных историй, в которых мужья убивают жен, а женам помогают расправиться с мужьями наемные убийцы. Естественно, возникает вопрос, а не является ли шумиха, которую ты устроила вокруг продажи фабрики, дымовой завесой, чтобы скрыть свои отношения с Сейерзом? А вот и второй вопрос: не захотелось ли вам избавиться от старины Кита?

Все это было настолько нелепо, что несколько секунд Камми стояла с открытым ртом. Наконец, взяв себя в руки, она спросила с отчаянием:

— От кого идут сплетни?

— А черт его знает, — ответил, подбочениваясь, шериф, — я этим как-то не интересовался.

Камми встретила его прямой взгляд.

— Но ведь ты не веришь этому, правда?

Бад медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Дело не во мне. Как бы там ни было, я не могу не обращать внимания на подобные разговоры. Так вот, моя милая, следовало предвидеть такой оборот и, соответственно, вести себя как можно осторожнее, а не шляться с Сейерзом неизвестно где, когда тут такое творится. Ты ведешь себя как безмозглая курица.

— Это моя ошибка. Я затеял поездку, — сказал Рид, подходя к Камми и останавливаясь рядом.

— И все равно, ты не должен говорить так со мной, Бад! — вспылила Камми. — У нас была веская причина.

Шериф качнулся с мысков на пятки, и в его кокарде отразилось небо.

— Я очень надеюсь, что свою вескую причину ты сможешь объяснить людям, потому что обстановка в городе накаляется. Народ удивляется, почему я не вызову кое-кого на допрос, чтобы кое в чем разобраться.

— Уж не Гордон Хаттон ли удивляется? — Камми даже и не пыталась скрыть цинизм в голосе.

— И он тоже. Я бы хотел уладить все по-хорошему, но многое зависит от тебя, Камми. Если не захочешь мне помочь, жди неприятностей. — Выложив все, что хотел сказать, Бад, не мешкая, распрощался.

Камми пристально смотрела вслед патрульной машине, скрывшейся за поворотом.

Рид поднял руку и, проведя ладонью по волосам, стиснул затылок.

— Наверное, мне следовало бы сразу же исчезнуть.

— Почему? — с вызовом спросила Камми. — Мы не совершили ничего дурного.

— И. в то же время действительно были не очень-то осмотрительны. Нам обоим известно, что такое Гринли.

Уголок ее рта напряженно дрогнул, и она вздохнула, вынужденная согласиться.

— Знаешь, иногда хочется жить в таком месте, как Нью-Йорк, где никто тебя не знает и никому нет до тебя никакого дела.

— Ничего не поделаешь. Придется смириться с тем, что пока мы находимся здесь.

Рид приблизился к Камми и прикоснулся губами к ее рту.

— Я позвоню тебе. Не забудь запереть двери.

Камми дождалась, когда его джип скрылся из виду, и вошла в дом. Еще никогда не чувствовала она себя такой одинокой. Надо было чем-то занять себя, и Камми принялась распаковывать вещи. Персфон, точно не знавшая, когда вернется хозяйка, не приготовила ужин. Камми достала из морозильной камеры филе цыпленка и положила размораживать, подумав о том, что неплохо бы отварить спагетти на гарнир. Потом она бесцельно ходила по дому, откладывая в сторону все, за что бы ни бралась. Мысли ее бродили далеко, не давая ни на чем сосредоточиться. Камми облегченно вздохнула, когда раздался телефонный звонок.

В трубке зазвучал пронзительный и раздраженный голос тетушки Бек.

— Где, черт побери, тебя носит? Я все звоню, а тебя все нет.

— Но ведь работал автоответчик. Можно было оставить сообщение, — возразила Камми.

— Я терпеть не могу эти дурацкие аппараты. Чувствуешь себя полной идиоткой, когда тебе предлагают говорить с тем, кого нет дома. Предпочитаю слушать ответы на свои вопросы.

— Да, мэм, — Камми усмехнулась. — Чем могу быть полезна?

— Тем, что должна немедленно явиться ко мне. Я давно собираюсь тебе кое-что рассказать. Если сейчас же не приедешь, можешь этого никогда не узнать, ведь я уже стара и начинаю потихоньку все забывать. А то вдруг помру не сегодня-завтра.

— А вот это уже совершенно невероятно, — заявила Камми не терпящим возражений голосом.

— Нет, вы только полюбуйтесь на эту всезнайку, — пропела тетя Бек и со щелчком повесила трубку.

Проехав восемь миль по проселочным дорогам, Камми застала тетушку в более добром расположении духа. Церемония приема гостей взбадривала старушку намного сильнее, чем стычки с родственниками.

У тети Бек был свой ритуал встречи: она обожала горячий чай и умела заваривать его каким-то особым, одной ей известным способом. Местные жители же отдавали предпочтение холодному чаю со льдом. Чай у тетушки подавался в старинном серебряном чайнике, а разливали его в тонкие, словно яичная скорлупа, фарфоровые чашки. Обязательным дополнением к чаю были какие-нибудь изысканные сладости.

Камми нравился этот порядок, заведенный в доме тетушки. Иногда, чтобы не забывать семейные традиции, она устраивала нечто подобное и у себя. Сейчас же ей не сиделось на месте от любопытства, а тетя Бек, как всегда, не торопилась начать серьезный разговор, прежде чем не был выполнен традиционный ритуал. Женщины, как полагалось, обменялись любезностями: тетя Бек поинтересовалась мнением Камми относительно смерти Кита и внимательно выслушала версию племянницы. Когда Камми замолчала, тетушка, окинув ее критическим взглядом, снова заговорила, но уже совершенно иным тоном:

— Я ведь тебе говорила, что была знакома с дедом Рида, Эроном, верно? Он был сыном Джастина Сейерза.

— Кажется, вы упоминали об этом. — Камми вся внутренне напряглась.

— Тоже ведь был красавец. Я однажды даже разрешила ему поцеловать себя за конюшней. У меня тогда еще ветер в голове гулял, однако я уже замуж собиралась, поэтому ничего «такого» у нас не было.

Камми сделала вид, что слушает лишь из вежливости, боясь, что непредсказуемая тетушка сменит тему разговора, если обнаружит пристальный интерес собеседницы.

— Да, так о чем это я? Ах, да. Моя сестра Мейбелл была старше меня и замуж вышла раньше, за твоего деда Гринли. Ты, наверное, не знаешь историю этого брака. Наша мать была лучшей подругой Лавинии Гринли, одной из немногих, кто не отвернулся от нее после того случая с убийством мужа. Поэтому совершенно естественно было то, что дети их, как бы это выразиться… дружили.

— Я об этом никогда не слышала, — сказала Камми, а рука с сандвичем застыла на полпути ко рту. — Неужели такое возможно? Неужели вы помните Лавинию?

— Помню ли я Лавинию? — тетушка сардонически улыбнулась. — Да словно видела ее вчера. Моя мать рано овдовела и замуж после этого не выходила. У них с Лавинией было много общего. В конце жизни они объехали на стареньком «Форде» весь юг и юго-запад страны, побывали даже в Мексике. Еще до того, как власти обратили внимание на заброшенные земли, женщины обследовали обреченные на полное разорение плантации и выступили с призывом сохранить их. Они были большими приятельницами с Камми Гаррет из Мелроу-за, вращавшейся в писательско-артистической среде. Между прочим, тебя назвали в ее честь, Камми.

— Я не знала этого.

Старушка решительно кивнула.

— Без причины ничего не бывает, я всегда так говорю.

— Итак, когда скандал утих, Лавиния занялась тем, чем ей хотелось, — сделала вывод Камми, чтобы вернуть разговор в первоначальное русло.

— Лавиния была удивительной женщиной. Она поддерживала знакомства со многими политиками. Почти все претенденты на губернаторское кресло в Батон-Руж прибегали к ее поддержке. Она помогала Хью Лонгу, когда тот только начинал карьеру, и на протяжении многих лет знала всех членов его кабинета. Вот тогда-то у Лавинии и возникло решение пожертвовать землю на устройство заповедника.

Камми наклонилась к тетушке через стол.

— Вы в курсе ее земельных сделок?

— А как ты думаешь, зачем я тебе позвонила? — насмешливо скривила губы тетя Бек.

— По поводу фабричной земли?

— Именно. Никогда я не слышала ничего более смешного и нелепого, чем то, что сообщила на днях Уэн Марстон: будто ты стала владелицей фабрики. Да и само предположение о том, что Лавиния не имела права распоряжаться землей, не укладывается у меня в голове. Что за чушь! Лавиния была не так уж глупа, да и Джас-тина Сейерза нельзя было назвать болваном. С какой стати они стали бы поступать столь опрометчиво? Это никак нельзя объяснить.

— G вами нельзя не согласиться, но дело о секретном разводе раскрылось только сейчас.

— Секретный развод? Вздор! В этой семье не было никаких секретов. А тебе, Камми, об этом должно быть известно лучше, чем кому-либо другому. Что же касается земли, то меня просто выводят из себя все те, которые почему-то считают само собой разумеющимся, что вся принадлежавшая Лавинии собственность перешла от мужа. Неужели никому из вас не приходило в голову, что у нее самой могло быть законное право распоряжаться землей?

Камми со стуком поставила чашку на стол. Она была ошарашена не столько тем, что рассказала тетушка, сколько своим стереотипным мышлением. Подняв на тетю глаза, она медленно заговорила:

— Если у Лавинии были все права на продажу земли, значит, она принадлежала ей еще до брака, либо была куплена после развода. Однако, если Лавиния купила землю, должны остаться какие-то записи, документы…

Тетя Бек высоко подняла голову, в ее темных глазах мелькнула презрительная насмешка.

— Лавиния унаследовала землю после смерти своей матери. А та, в свою очередь, от своих родителей, поселившихся в этих местах со дня основания Гринли, если не раньше. Поэтому трусливый развод Хораса, если таковой имел место, никак не относится к этому делу. У Лавинии было полное право потакать своим прихотям и дарить землю кому угодно!

Камми снова взяла свою чашку и принялась в задумчивости водить пальцем по тонкому ободку.

— В последнее время я, по вполне понятным причинам, много размышляла по этому поводу. Сейчас уже никто не может сказать, что же на самом деле произошло между Лавинией и Джастином — слишком много воды утекло с тех пор. Но раз вы знали ее, то, вероятно, можете ответить, почему Лавиния решила вернуться сюда после побега на северо-восток?

— Думаю, только из-за сына. Он ведь был тогда совсем маленьким, ему не было и трех лет. Матери трудно оставить ребенка. Конечно, Хорас не желал, чтобы она виделась с сыном после такого скандала, и всячески препятствовал встречам. Он был не из тех, кто умеет прощать.

— Это было его местью.

— Можно сказать и так, однако вряд ли Хорас стал счастливее от этого. Развод в то время считался великим грехом, а он был человеком набожным.

— Возможно, Лавиния именно поэтому убила его?

Тетя Бек так долго молчала, словно не слышала Камми, потом вдруг заговорила, очнувшись от своих мыслей:

— Семьдесят лет назад все было по-другому, милочка. Такой штуки, как «служба доверия», тогда и в помине не было. В то время никого не удивляло, если муж бил жену, тем более опозорившую его и сбежавшую с другим мужчиной. Моя мать как-то сказала, что Лавиния имела право обрести хоть какой-то покой, потому что ее семейная жизнь была сущим адом. Если убийство Хораса — дело рук Лавинии, то у нее на это имелись причины.

— Что же произошло после убийства? Почему Лавиния и Джастин не стали жить вместе? Я знаю, что он к тому времени был женат, но мог ведь развестись, если любил Лавинию. Они могли бы снова уехать на восток и там начать все сначала, если их страсть была настолько сильна.

— Я полагаю, тому было множество причин. Лавинию не стали арестовывать за убийство, но подозрений с нее никто не снимал. Конечно, порядочная женщина могла позволить себе уехать, но если бы Лавиния вдруг вышла замуж за своего любовника, не дав остыть праху несчастного мужа, то ее поступок повлек бы за собой целый ряд серьезных вопросов. С другой стороны, женщина, на которой с горя женился Джастин, была очень приятной, милой молодой леди, к тому же беременной. Она совсем не заслуживала того, чтобы ее семья была разбита из-за ошибок Лавинии. И все же главной причиной явилось то, что Лавинии было стыдно: она нарушила данную перед богом клятву, бросила мужа и сына, растоптала семью, разбила чужие жизни, не сумела разобраться в своих чувствах, предала любовь. Как видишь, она сама все разрушила и заслуживала того, чтобы все потерять.