Сюзанна Форстер - Бесстыжая

Люк приподнялся на локтях, прижав ее руки к– полу по обе стороны от ее головы.

– А теперь я весь внимание, Джесси. По-моему, этого-то ты и добивалась, потому что теперь моя очередь. Я думаю, в твоей школе тебя учили правилам общения?

Джесси в ответ не удостоила его даже взглядом.

– Явно не учили… Похоже, тебе даже не втолковали, что с оружием шутки плохи. И что хорошие девочки не должны ни в кого стрелять. Да, тебе просто необходимо улучшить свои манеры, моя девочка. Научить тебя, как вести себя в приличном обществе, а?

Циничный тон Люка нарушал ход ее мыслей, подобно прикосновению чего-то неприятного. Сейчас у нее был только один способ защиты – ледяное молчание.

Люк откинулся еще дальше, чтобы лучше видеть свою жертву.

– Ну что, будешь со мной разговаривать? – настойчиво продолжал он уже более суровым голосом. – Или будем играть в Мисс Воспитанность прямо здесь, на полу спальни?

Джесси чувствовала бешеное биение пульса – ответ ее тела на этот глубокий голос, на грубые сексуальные намеки. Кинув на него быстрый взгляд, она увидела именно то, чего боялась. Он словно бы не замечал, что ее ночная рубашка задрана до самого живота, а лямки упали с плеч, почти обнажив грудь, словно бы не понимал, какую обворожительную и беспомощную женщину держит в своих объятиях.

Она пошевелила бедрами в безнадежной попытке вырваться из-под его тела, но это только ухудшило ситуацию. Наблюдая за ее движениями. Люк затаил дыхание, и Джесси к своему ужасу осознала, что она возбудила не только его интерес. Он видел, как набухают ее груди, чувствовал, как низ ее живота прижимается к его бедрам. Со стоном отчаяния она напрягла все свои силы и толкнула его тазом – единственной частью тела, которой могла пошевелить.

Его тело словно окаменело.

– Ради Бога, лежи спокойно, – еле вымолвил он, сверкая в темноте глазами, в то время как Джесси змеей извивалась под ним. – Похоже, ты хочешь трахаться, а не разговаривать.

– Ублюдок, – выдохнула обессилевшая Джесси.

– А, так ты и говорить можешь? – поинтересовался Люк со слабой улыбкой. – В таком случае ты, может быть, соизволишь объяснить мне свою вендетту. Тебе было мало того, что ты обвинила меня в убийстве и вынудила уехать из города. Ты вышла замуж за Саймона, моего смертного врага, а сегодня попробовала застрелить меня прямо здесь – в твоем доме и доме, в котором я вырос.

Джесси снова отступила и затихла. Прежде чем рассказывать Люку Уорнеку мотивы любого ее поступка, в том числе и ее брака с его отцом, ей следовало бы выпить стрихнин. А почему она стреляла в него, он мог бы и сам догадаться. Она-то в подробностях помнила ту ночь, когда умер Хэнк Флад. На следствии Люк говорил, что не может восстановить в деталях свою ссору и Драку с Хэнком, за исключением того, что, когда он уходил от Фладов, отчим Джесси был еще жив, хотя и валялся без сознания. Джесси просто бесило это внезапное беспамятство, тем более что Люк придумал себе очень удобное объяснение – в тот вечер он якобы был в состоянии опьянения.

– Ну же, Джесси, продолжай, – сильно встряхнув ее, сказал Люк. – Я проделал это путешествие не для того, чтобы удовлетворить свою ностальгию по родным пенатам.

Некоторое изменение их положения дало Джесси неожиданную возможность атаковать своего мучителя. Она выгнулась и изо всех сил ударила его в пах коленом. Люк вздрогнул, как от нечеловеческой боли, издав гортанный звук, но хватки своей не ослабил. Сверкнув глазами, он резко оторвал ее от пола и сел, поднимая Джесси за собой, так что их губы были всего лишь в нескольких сантиметрах друг от друга. Он обладал какой-то нечеловеческой силой и в своей ярости напоминал безумца.

– Чтоб ты провалилась, – прорычал он. Джесси издала отчаянный стон, не в силах остановить его. Люк нагнулся к ней, но она наградила его плевком, чего он явно не ожидал. Откинувшись на мгновение назад, он быстро опомнился и встряхнул ее так, что она начала задыхаться. И через секунду ее плевок вернулся к ней – Люк властно прижался к ее губам своими, страстно и грубо целуя ее и откидывая ее голову назад. Джесси не могла больше сопротивляться. В его поцелуе не было любви – это было просто наказание. Он обращался с ней так, как завоеватель обращается со смертным врагом. Казалось, она должна была бы прийти в ужас. Но она ощущала его сильное тело, прижавшееся к ней, прикосновение его пересохших губ, и все это ввергало ее в хаос, порождая невероятный водоворот чувств. У Джесси кружилась голова, и она начинала задыхаться.

Волна возбуждения потрясла все ее существо. Ей хотелось думать, что это страх играет с ней злые шутки, но почти болезненный ритм бешеного пульса отчетливо позволял ей судить о природе своих эмоций. Джесси ощущала каждую складку его рта, настойчиво целовавшего ее, вопреки невнятным протестам. Она чувствовала, как волоски на его ногах раздражают ее мягкую и тонкую кожу, слышала, как отчаянно бьется его сердце, отдаваясь в каждой части его тела – даже в руке. Люк трепетал, движимый каким-то первобытным пылом, и Джесси поняла, что никогда раньше не испытывала ничего подобного. Как будто он открыл долго сдерживаемые шлюзы души и выпустил на свободу всю жестокость, весь гнев, которые в нем накопились.

Люк прервал поцелуй и чуть-чуть отодвинул ее от себя. Их глаза встретились. Джесси содрогалась, потрясенная тем, что она испытывала. Ее соперник тяжело дышал, не в силах скрыть – возбуждение. Когда-то она отдала бы все на свете за то, чтобы увидеть этот захватывающий дух огонь желания в его глазах. В свое время она и мечтать не могла о большем счастье. Но и сейчас все ее нутро сжалось от болезненного, изматывающего возбуждения.

– Ну что ж, можно сказать, что я свое получил, – вымолвил Люк каким-то надломленным голосом. – Я давно уже хотел… м-м-м… Подержать тебя в своих руках, но никогда это желание не было таким сильным, как сегодня.

Джесси сотряс новый приступ дрожи, лишивший ее последних сил.

– Отпусти меня, – взмолилась она. – Я не буду кричать и никуда не уйду.

– А я тебя никуда и не отпущу до тех пор, пока ты не скажешь мне то, что я хочу знать.

Люк чуть ослабил хватку, дав ей возможность откинуться на ковер, но сил бороться у нее уже не было. Ничто не удовлетворило бы ее так, как ответы на те вопросы, которые он хотел задать. Она была бы рада живьем содрать с него кожу той правдой, которую знала. Джесси просто подмывало выкрикнуть ему в лицо свои обвинения, разразиться бранью и отомстить за себя. Но вместо этого она сказала фразу, которая должна была привести его в еще большее бешенство.

– Ты хочешь знать, почему я вышла замуж за твоего отца? Я любила его, поэтому и вышла. Саймон и я были страстно влюблены друг в друга.

Лицо Люка вспыхнуло ненавистью. Издав напоминающий рычание зверя звук, он сжал пальцы так сильно, как будто хотел разрушить кулаком каменную стену. Грубое и нецензурное слово сорвалось с его губ, и он перекатился на спину, освобождая свою пленницу.

– Убирайся отсюда, – сказал он. – Убирайся немедленно.

Джесси с трудом привела свои чувства в порядок и заставила себя встать. Обнаружив, что ее ночная рубашка распахнулась, она торопливо прикрылась и поймала на себе взгляд, исполненный такого ледяного презрения, что по коже ее побежали мурашки. Он смотрел на нее, как на незнакомую женщину, как будто она была не Джесси Флад, а существо без души, без сердца. Может быть, так оно и было. Может быть, она унаследовала это от старшего Уорнека.

Джесси увидела, как ему больно, и ее сердце вдруг сжалось. Бинт размотался, и рана на ноге кровоточила. Чтобы остановить кровь, он снял свой пуловер и сделал жгут.

– Тебе не надо было возвращаться, Люк, – сказала Джесси неожиданно мягким голосом. Он взглянул на нее горящими глазами.

– А тебе надо было меня убить, Джесси. Ты еще пожалеешь о том, что не сделала этого.

За три недели до этого

– Тебя что, по голове нужно как следует ударить?

– В чем дело, Слик[1]? – Люк Уорнек отвернулся от окна своего офиса в Денвере, чтобы встретить полный благодушного недовольства взгляд своей обладавшей весьма резким голоском подчиненной, которую он не так давно сделал вице-президентом. Худая, красивая, начинающая седеть женщина теперь была его правой рукой, но, кроме этого, она выполняла роль всеобщей жены, матери, надсмотрщицы и советчицы в «Уорлдкоме», принадлежавшей Люку информационной компании. На самом деле, заведовала фирмой она, что бы там ни говорила табличка у нее на столе. Люк уже много лет назад пришел к выводу, что любая центральная контора нуждается в своей Мэри Гринблатт. Единственное, что было не в ее власти – это его личная жизнь, хотя он вполне мог обсуждать с ней свои сексуальные успехи.

– Эта шумная компания, которую ты созвал на совещание, ожидает тебя в большом кабинете, – сообщила Мэри, кладя ему на стол утреннюю почту, которую обычно подавала секретарша. – Разве ты не слышишь, как они орут?

Люк прекрасно слышал шум, доносившийся с противоположного конца холла. Он встал, чтобы налить себе чашечку кофе из серебряного кофейника, стоявшего на маленьком столике. Сегодня он собрал лучших сотрудников «Уорлдкома», чтобы вместе с ними подробно проанализировать возможности расширения компании и соперничества с Си-эн-эн, гигантом электронных средств массовой информации. После нескольких недель кропотливого исследования «шумная компания» должна была сообщить ему о своих идеях.

– И что бы я без тебя делал, Слик? – спросил он.

– Я думаю, что ты отправился бы прямо в ад на этом твоем пожарно-красном «феррари», – усмехнулась Мэри. – Кстати, о «феррари» – куда же ты все-таки собрался?

Люк двинулся за ней по просторному офису со стеклянными стенами.

– На встречу с сотрудниками, конечно.

– Нет, не туда.

– Не туда? – Он остановился с вопросительным выражением на лице, готовый поехать туда, куда она скажет. Он всегда прислушивался к словам Мэри Гринблатт, полностью доверял ее инстинктивному знанию человеческой природы, и в большинстве случаев поступал так, как она советовала. Она, в свою очередь, защищала его так, как львица защищает своих детенышей. Судьба не избаловала Люка родителями, которые бы его оберегали. Его мама умерла, когда ему было шесть лет, а отец постепенно превратился в настоящего садиста. Поэтому Люк не мог представить себе своей жизни без Мэри.

– Тебе звонят, – сообщила она. – Твоя назойливая секретарша почти умоляла меня сказать тебе об этом. По-моему, бедняжка просто боялась сама принести тебе это известие.

– А кто звонит? Механик моего «феррари»?

– Хорошо бы, если бы это был механик. Это Джилберт Стрэттон, адвокат твоего покойного отца. Он звонит по поводу его завещания.

Настроение Люка немедленно испортилось.

– Ну и что там по поводу завещания?

– Не знаю. Я пыталась выяснить, но Стрэттон, по-моему, не расположен обсуждать это со мной. И, в любом случае, я думала, что тебе надо подготовиться.

Мэри направилась к двери – то ли для того, чтобы не мешать ему, то ли чтобы сбежать.

– Твои сотрудники подождут, – сказала она. – Возьми трубку.

– Это Стрэттон подождет, – проворчал в ответ Люк. Мэри исчезла за дверью, и Люк нажал кнопку своего селектора. Пусть этот адвокат не думает, что ему не терпится узнать, в чем же там дело.

– Вэл, – сказал он, – попросите мистера Стрэттона пока не класть трубку, хорошо? Скажите ему, что я занят… что я молюсь за бессмертную душу моего отца. Пусть посмеется.

Сердце. Люка глухо стучало в его грудную клетку. Он подошел к окну с чашкой кофе в руках. Мэри снова оказалась права. Ему действительно нужно было время, чтобы подготовиться. Она сказала, что Стрэттон звонит по поводу завещания, но вряд ли Люк может рассчитывать на наследство. «Саймон скорее оставит свое имущество деревенскому дурачку, чем своему единственному сыну», – подумал Люк.

Он крепко держал чашку обеими руками.

Весть о смерти отца застала его врасплох. Люк даже не знал о том, что этот анахорет болен. Кроме того, он не мог не признать, что это было интересное завершение той игры в смертельный покер, которую они с отцом вели уже несколько лет. Старик загнулся как раз тогда когда Люк готовил следующий ход, – и выиграл.

Компания Люка значительно обогнала империю его отца, но не это было его целью. Он хотел владеть «Уорнек Комьюникейшенс», присоединить ее к «Уорлдкому» целиком, однако находившаяся в частных руках компания была недоступна ему. Кроме того, не мог он и соперничать со своим отцом в открытую, потому что обе основные газеты этого района Калифорнии принадлежали Уорнеку-старшему и были защищены от антимонопольных законов федеральными установлениями. В качестве противника Саймон был недосягаем. В качестве отца Люк его просто не воспринимал – он казался ему чудищем из мультика, призраком из тех, которые снятся запуганным детям. Став взрослым человеком, сын не переставал стыдиться своего отца и испытывать ярость по отношению к нему – в этом смысле ничего не изменилось.