Лаки соскочила с кровати: с нее мигом слетело напускное безразличие «роковой женщины».

— Не может быть!

— А вот и было!

Потом они битый час только об этом и говорили. Как Дарио ночью пошел на кухню выпить стакан воды и вдруг услышал в папиной спальне голоса. Как он подглядывал за ними в замочную скважину. Он все-все видел!

Лаки жаждала подробностей. Ему пришлось повторить всю историю во второй и в третий раз. Под конец он совсем охрип.

— О'кей, — сжалилась сестра. — Пойду приму душ. Потом увидимся.

Дарио неохотно вышел, напоследок успев сообщить, что сегодня вечером Джино ужинает с ними.

— Сейчас он в Лас-Вегасе, но обещал вернуться.

Лаки сбросила одежду и встала под холодный душ. Ее развившиеся груди моментально отреагировали: соски отвердели и встали торчком. Олимпия была права: небольшой массаж творит чудеса!

* * *

— Я не умею обращаться с детьми, — дрожа от волнения, пожаловалась Марабель.

Джино вытянул руки и потрещал суставами.

— Они уже не дети, а подростки.

— Это одно и то же.

— Вовсе нет.

Марабель посмотрела на себя в зеркало. Они сидели в ее гримуборной на студии. Джино приехал сразу из аэропорта.

— Что мне надеть? — дрожащим голосом спросила она.

— Ничего особенного. Говорю тебе: это всего лишь дети.

* * *

За столом царило молчание. Джино сидел в торце — невероятно угрюмый. Он отправил дочь в дорогой, привилегированный частный пансион, а она вернулась, похожая на циркового клоуна.

Слева от него дулась Лаки. Папа три месяца ее не видел — и вот, вместо того чтобы удивиться, как она выросла, брюзжит по поводу внешнего вида.

Сидя напротив, Дарио пялился на Марабель Блю — главным образом на ее пышные груди.

Сама Марабель пугливо поглядывала на Джино и не решалась открыть рот, чтобы заговорить. Она знала, заранее знала, что дети ее возненавидят!

После ужина все разбрелись в разные стороны. Дарио собирался последовать за сестрой, но она быстро поднялась к себе и, запершись на ключ, целый час проплакала. А когда выплакалась, заказала телефонный разговор с Грецией, где в это время находилась Олимпия.

— Выручай! — взмолилась Лаки. — Нельзя ли мне приехать к тебе на каникулы?

— Ясное дело, — откликнулась подруга. — Почему нет? Будем веселиться на всю катушку!

* * *

И они повеселились.

Отец Олимпии, Димитрий Станислопулос, наслаждался жизнью на чудесном, залитом солнцем греческом острове. В его резиденции всегда было полно гостей, деливших свой досуг между роскошной виллой и великолепной яхтой. Они с радостью приняли в свой круг очаровательную юную девушку, несмотря на то, что она была подругой Олимпии и таким образом недосягаемой для их алчных поползновений.

— Плохо только, что папашины друзья слишком старые, — хихикала Олимпия. — Зато денежные тузы. А какие друзья у твоего отца?

На какие-то несколько секунд Лаки овладело искушение сказать правду. Верхушка американской мафии — вертелось у нее на языке. Но она дала слово ни под каким видом не открывать свое настоящее имя и поэтому лишь пожала плечами.

Олимпия понимающе кивнула.

На протяжении двух недель они загорали, катались на водных лыжах и ныряли с дыхательной трубкой.

— Я от воздержания, кажется, упаду в обморок, — жаловалась Олимпия. — Давай возьмем «Риву» и скатаем на материк!

Лаки охотно согласилась. Они уже давным-давно не занимались «почти». «Все, кроме» — было их девизом.

— Мы — две маленькие девственницы, — хихикала Олимпия после одной особо бурной сессии, — и намерены впредь оставаться таковыми.

На берегу они встретили двоих местных рыбаков и после хорошей попойки пошли с ними на близлежащий пляж.

Лаки лежала на песке, наслаждаясь поцелуями молодого рыбака. Его огромные ручищи жадно мяли ее груди. Он плохо говорил по-английски, но они и так хорошо понимали друг друга.

Когда он полез ей в трусики, Лаки его остановила. Прежде чем он успел осознать, что происходит, она выпростала его член из брюк и присосалась к нему.

Только удовлетворив парня, она разрешила ему снять с нее шорты и трусики и манипулировать ее телом до тех пор, пока она не испытала блаженство.

Идеальный способ заниматься любовью! Никакого риска!

Одеваясь, Лаки с ухмылкой вспомнила: «Мы, маленькие девственницы…»

* * *

Хоть и с опозданием, но все же Джино узнал, что Марабель водит его за нос. Он был взбешен. Осторожно навел справки и убедился в существовании другого мужчины — окопавшегося в Вашингтоне известного сенатора. Перспективного политика. Счастливого мужа. Более того, оказалось, что мисс Блю находится под наблюдением ФБР.

Эта добытая по крупицам информация привела Джино в состояние столбняка. Но Марабель неподражаема. От нее нелегко отделаться.

Однажды в сентябре он с утра пораньше сел в самолет и помчался в Вашингтон. Созвонился с сенатором и договорился о конфиденциальной встрече.

В свои сорок пять лет сенатор Питер Ричмонд был по-юношески красив и вовсю наслаждался жизнью. Интересная жена, четверо здоровеньких, чистеньких ребятишек. Траханье со всеми и со всем, что попадалось под руку. Марабель Блю не просто попалась под руку — она появилась в Вашингтоне на благотворительном приеме и гипнотизировала его своими по-детски наивными голубыми глазами до тех пор, пока не добилась желаемого прямо в раздевалке. После чего они стали два-три раза в неделю трахаться по всей Америке.

Ей нравилось трахаться с известным во всем мире политиком.

Ему нравилось трахаться со всемирно известной кинозвездой.

Джино не понравилось ни то, ни другое.

Он тихо, культурно поговорил с Питером Ричмондом, словно с лучшим другом. К концу встречи они и стали таковыми. Сенатор был шокирован, узнав о связи Марабель с Джино Сантанджело. Как ему благодарить Джино за предупреждение? Страшно представить, что могло произойти, если бы это выплыло наружу! Марабель Блю делит свои милости между популярным политиком и преуспевающим мафиози. Он легко отделался.

Разумеется, он не сказал этого вслух. Просто кивал и благодарил Джино, который пообещал ему поддержку в случае, если Питер выставит свою кандидатуру на президентских выборах.

Джино вернулся в Лос-Анджелес счастливым человеком, довольным и жизнерадостным. Они с Питером Ричмондом могут оказаться весьма полезными друг другу. Все улажено. Ему даже не пришлось показывать снимки или видеозаписи. Джино погладил лежавший в кармане конверт, который отныне будет храниться в сейфе вместе со связкой писем сенатора Дюка.

Ему так и не понадобилось пускать их в ход. Сенатор Дюк уже семь лет как ушел в мир иной. Но Джино все-таки берег письма — хотя бы в качестве сувенира, на память о прошлом.

* * *

По возвращении в пансион Лаки прочла в газетах о попытке Марабель Блю покончить с собой. Потом позвонил Джино и сообщил об их помолвке. Он опоздал: Лаки уже знала об этом из телевизионной программы новостей. Как он мог? Она проревела всю ночь. Ближе к утру рядом легла Олимпия и принялась утешать подругу.

— Ну что ты, беби? Что случилось?

Лаки не открыла Олимпии причины, только прижималась к ней до тех пор, пока как-то само собой не вышло, что они начали ласкать друг друга.

Мягкие груди. Твердые соски. Теплые бедра. Млечная влажность… Они довели друг друга до оргазма и уснули, обнявшись.

Перед рассветом Олимпия вернулась к себе. По молчаливому уговору они не вспоминали об этом инциденте. Просто им было приятно. Но повторять не хотелось.

Стивен, 1966

Стивен и Зизи поженились холодным февральским днем. Невеста была в высоких сапожках, алой мини-юбке и пушистом черном свитере.

Джерри Мейерсон был шафером, Зуна с Дайной — свидетелями. Зизи никого не пригласила, заявив, что она сирота, а друзья — мелкие, ничтожные людишки.

Свадебная церемония в Сити-холл была короткой и ничем не примечательной. Потом все пошли в бар и распили несколько бутылок шампанского. Зизи экспромтом выдала танец, который привел Стивена в замешательство. Не прошло и сорока пяти минут после обряда венчания, а молодые уже поцапались. Это никого не удивило. Стивен и Зизи год жили вместе и постоянно ссорились. Единственным, что не могло не удивлять, было то, что они вообще поженились. Противоположности сходятся.

Джерри потратил не одну неделю, пытаясь отговорить друга от подобного шага.

— Чего ты этим добьешься? Сейчас у тебя все преимущества. Только свяжешь себя по рукам и ногам.

Стивен пожал плечами.

— Сам не знаю, Джерри, зачем я это делаю. Ей так хочется.

— Естественно! Им всем этого хочется. Какого черта идти на поводу?

— Послушай, я и сам не прочь.

— Ерунда!

— Нет, правда!

— Чушь собачья!

Стивену не хотелось открывать истинную причину. Она заключалась в том, что Зизи угрожала разрывом, если они не поженятся. «Хочешь меня — женись! А нет, так найдется много охотников!»

В это было легко поверить. На улицах мужчины останавливались и провожали ее взглядами, мысленно раздевая. Зизи ничего не имела против, наоборот, ей нравилось. Если мы поженимся, думал Стивен, ей придется успокоиться. Может быть, у нас будет ребенок. Когда Зизи забеременеет, за ней перестанут ухлестывать кому не лень.

Сама мысль о том, что Зизи может быть с другим мужчиной, доводила Стивена до белого каления. Она вызывала в нем бурю чувств: страсть, ревность, гнев. Это опасно. Их отношения отличались крайней нестабильностью. Стивен надеялся, что брак приведет их в норму.

Он ошибся — это стало ясно в первые же дни медового месяца. Нацепив на себя символические и не оставлявшие места воображению бикини, Зизи дерзко выставила напоказ свое тело возле бассейна в их отеле в Пуэрто-Рико. Она была в своей стихии и наслаждалась вовсю.

Стивену только и оставалось, что с бессильной яростью наблюдать за ее вывертами. Она флиртовала со всеми подряд — от телохранителя до гогочущих американских туристов, чьи дородные жены исходили злобой.

Это был их первый совместный отдых, и Стивен позволил себе посетовать:

— Тебе следовало бы одеваться поскромнее. Когда ты вышла из бассейна, мне все было видно: и соски, и волосы на лобке. Все-все!

— Боже мой! — в притворном ужасе вскричала она. — Неужели даже соски и волосы?

— Не шути так.

Зизи расстегнула верхнюю часть купальника — лифчик полетел на пол.

— Прости, милый. Ты абсолютно прав, — она повернулась к нему лицом и сделала несколько танцевальных движений — так что призывно всколыхнулись груди. Это не оставило его равнодушным.

Потом она облизнула палец и, поднеся к груди, стала медленно водить вокруг соска — тот на глазах у Стивена увеличился в размерах. Точно в такой же пропорции увеличился его пенис.

Он сотни раз занимался с ней любовью, но восторг ожидания и свершения неизменно ошеломлял Стивена. Разве на нее можно сердиться? Зизи — кокетка, но если найти подход, она будет принадлежать ему одному. Это — единственное, что имеет значение.

* * *

Джерри Мейерсон представил Кэрри полный отчет о свадьбе. Хороший парень Джерри, Он понравился ей с первой минуты, когда Стивен впервые пригласил его к себе домой — тогда им было по шестнадцати. С годами он у нее на глазах превратился из угловатого подростка в подающего надежды молодого адвоката. Он называл ее Кэрри, не пропуская ни одной недели без того, чтобы не навестить ее, и питал к ней тайную страсть, о которой знали только они двое, но, разумеется, никогда об этом не говорили.

Кэрри, в ее пятьдесят три года, льстило внимание юноши, которому она годилась в матери.

Что говорить, она прекрасно сохранилась. Заняла прочное положение в обществе. Многие женщины ей завидовали: она пользовалась уважением, к ее мнению прислушивались — шла ли речь о косметике или убранстве гостиной. Ее постоянно цитировали.

Кэрри частенько задавалась вопросом: что, если бы выплыла наружу правда о ее прошлом? Так ли бы уважалось ее мнение? Стали бы благотворительные общества добиваться, чтобы она их возглавила? А дизайнеры дамской одежды — чтобы она одевалась в их модели?

Ни в коем случае.

Странная штука — жизнь. Кто бы мог подумать, что она достигнет таких высот? А Стивен! Как она им гордилась! Известный адвокат — пусть даже он упорствовал в своем желании остаться общественным защитником. Ему хватало на жизнь, но это не шло ни в какое сравнение с тем, чего он мог бы добиться, занявшись частной практикой. Она была готова поддержать его финансами. Однако на ее предложение он ответил категорическим «нет»: