Поначалу Джино отнесся к этому скептически.

— Искусство? Это еще что за премудрости?

Однако он даже гордился, что у него талантливый сын, и доверительно делился с Костой:

— Пусть мальчик занимается тем, что ему по душе. Перетрахает всех девчонок в колледже, а когда ему стукнет двадцать один год, я научу его тому, что действительно нужно, вот и все образование. В один прекрасный день ему предстоит унаследовать империю Сантанджело. Незачем давить на него раньше времени.

Так Дарио получил свободу. Деньги на него так и сыпались. Он снял квартиру в Сан-Франциско и поселился там вместе с Эриком. Тот бросил работу и свой коттедж в Сан-Диего, чтобы быть рядом со своим протеже.

Дарио был счастлив. Эрик старался во всем ему угождать. Чем плохо — бить баклуши и служить предметом поклонения? У него не было ощущения неестественности их отношений. Чувство вины посещало его только в те минуты, когда он представлял себе, что об этом узнает Джино. Страшно подумать!

Они с Эриком чаще всего довольствовались обществом друг друга. Не вступали в беспокойные сообщества хиппи, не посещали клубы геев и вообще почти не общались ни с кем из посторонних. Это вполне устраивало Эрика. Он один имеет права на Дарио!

Девушки, студентки Художественного колледжа, так и бегали за Дарио, но его это не трогало. Эрик удовлетворял всем его потребностям.

Быстро шло время. Дарио редко, от случая к случаю, виделся с отцом. На Рождество; потом он провел летом несколько недель в Лас-Вегасе. Несколько коротких визитов в Нью-Йорк. Вот и все.

В Вегасе Джино время от времени подсовывал сыну девушек.

— Это Дженни, она здесь новенькая… своди куда-нибудь Крисси — она только что порвала со своим парнем.

Дарио послушно выгуливал девушек, даже целовал в щечку — на случай, если им придется отчитываться перед Джино. Эрик убил бы его, если бы узнал!

Целовать девчонок — большое дело! Это его ничуть не возбуждало. Он ненавидел их липкую губную помаду, запах пудры и румян. Даже мысль об обнаженной женщине была ему ненавистна. Мягкая плоть. Неохватные груди. Потаенные местечки. Он вспомнил Марабель Блю в чем мать родила и содрогнулся.

— Зачем ты едешь? — выпытывал Эрик.

Дарио тщательно пригладил волосы и подумал: может, подстричься перед встречей с отцом?

— Еду — и все. Семейная встреча по какому-то поводу.

— По какому?

Дарио пожал плечами.

— Откуда мне знать. Съезжу и узнаю.

Джино, 1970

Джино с нетерпением ждал встречи с детьми. Лаки должна была прибыть первой — ей лететь всего пару часов. А вот Дарио будет в аэропорту Кеннеди около семи пятнадцати. Стыд-позор, подумал Джино, что сын моложе дочери. Считается, что первенец должен быть мальчиком. И почему у них такая внешность? Все наоборот. Почему Лаки не стала копией Марии, а Дарио не унаследовал мужественную красоту отца? Не то чтобы он вел себя не по-мужски. Джино видел, как он ухлестывал за девушками в Вегасе. А уж у себя в Художественном колледже, должно быть, не пропустил ни одной юбки. Это же надо: его сын учится в Художественном колледже! Джино ухмыльнулся и пожалел — как жалел каждый день своей жизни, — что Мария не дожила до того времени, когда дети стали взрослыми. Как бы она поступила с Лаки?

Это было мудрое решение — выдать дочь замуж, хотя бы и в юном возрасте. С Ричмондами она, как за каменной стеной. Со временем Питер Ричмонд станет баллотироваться в президенты Соединенных Штатов.

Все шло как по маслу. Манипулировать людьми — проще простого. Чтобы убедить Ричмондов принять Лаки в качестве невестки, ему пришлось применить первую степень принуждения, раскошелиться и напомнить о кое-каких фотографиях и любительских кинофильмах с Питером и Марабель Блю: Джино держал их запертыми у себя в сейфе.

Бетти Ричмонд рвала и метала. Даже вновь появилась на пороге его спальни в расчете на то, что одно траханье заставит его отказаться от своей затеи. Он дал ей от ворот поворот — как она ему в свое время. Счет сравнялся.

Спустя неделю состоялось бракосочетание. Только время покажет, правильно ли он поступил. С тех пор Джино редко видел дочь, но у нее всегда был цветущий вид. Он, правда, чувствовал некоторую напряженность. И почему она не хочет иметь детей? Вот когда он точно удостоверится в правильности своего решения! Надо поговорить с Лаки, довести до ее сведения, что ему не терпится стать дедушкой. Время идет, и он не молодеет.

Вошел Коста. Он сильно постарел после смерти своей любимой Дженнифер в прошлом году. Рак пощадил ее: быстро свел в могилу.

Джино от всей души сочувствовал другу. Ни детей. Ни родных. Одна Леонора еще жива — беспробудная алкоголичка Леонора. Даже не хочется вспоминать ее имя. Как она издевалась над Марией — своей единственной дочерью! Сука — не удосужилась явиться на похороны! И ни разу за все годы не пожелала увидеть Лаки или Дарио. Он, конечно, и не позволил бы — ни за что на свете.

— Ред выехал в аэропорт, — доложил Коста. — Успеет привезти сюда Лаки и сгонять за Дарио.

— Прекрасно, — Джино запустил пятерню в массу густых, непослушных волос. Шестьдесят четыре года. Волос не убывает. Член «всегда готов». Вот только желудок… Чертова язва заставляет подчас лезть на стенку.

— Ты бы нанял хорошую кухарку, — посоветовал он Косте. — Нарастил жирок. Нет ничего хуже костлявого старца.

— Как насчет костлявой старухи?

Джино загоготал.

— Совершенно верно! Я лично выбираю курочек исключительно до двадцати девяти. Кудахчут всякий вздор, зато какие шейки!

Жалко, что он никак не может уговорить Косту вернуться к нормальному образу жизни. Когда уходит секс, с человеком творится что-то неладное. Как с Костой. Вы только посмотрите на него — седой сутулый старик. Дженнифер год как похоронена. Пора уже.

* * *

За столом велась легкая светская беседа. Джино сидел в торце, Коста — напротив, Лаки — по левую, а Дарио — по правую руку от отца.

Да, он может гордиться своими детьми. Оба очень красивы, хотя и по-разному. Конечно, у Дарио слишком длинные волосы, но теперь как будто такая мода? Все же Джино не утерпел:

— Дарио, ты бы подстригся, а то тебя можно принять за хиппи или рокера.

— А мне нравится, — мигом отреагировала Лаки по давнишней привычке вступаться за брата.

— Еще бы, — проворчал Джино. — Вечно ты — лишь бы мне поперек!

Она искренне удивилась.

— Правда?

— Скажи ей, Коста.

Тот внушительно кивнул.

— Что же я могу поделать, — сказала Лаки, — если мы постоянно расходимся во мнениях?

А вообще-то она прекрасно себя чувствовала, сидя за столом в обществе Джино и Дарио. Это ее единственная семья. Теперь уже и не припомнишь, когда они вот так же собирались в последний раз. Слава Богу, папа прекрасно выглядит — значит, дело не в какой-нибудь страшной болезни.

Лаки вспомнила лицо Крейвена, когда она сказала, что летит в Нью-Йорк без него.

— Это еще почему? — захныкал он. Цинковая мазь придавала ему еще более глупый вид.

— Семейное дело, — беспечно сказала она. — Ты же знаешь, что значит семья, не так ли?

Еще бы ему не знать! ЕГО семья распоряжалась решительно всем в их жизни. Бетти-Командирша и Бабник-Питер — так она их окрестила про себя. Пусть бы Питер Ричмонд пролез в президенты — и дело с концом. Но у него нет шансов. Он — не Кеннеди. К тому же имеет ее в качестве невестки — тоже солидный минус.

Жаркое из баранины было просто блеск! За ним последовали традиционные итальянские блюда — Джино их обожал. Он ел торопливо, отправляя в рот большие куски. А все-таки пицца уже не та, что прежде. Джино испытывал ностальгию по прежним временам, когда они захаживали к Жирному Ларри.

После десерта и кофе Джино встал, открыл дверь — убедиться, что никто не подслушивает, — снова закрыл ее и вернулся на свое место.

— Полагаю, вам интересно, зачем я вас всех собрал?

Лаки метнула взгляд на брата. «Интересно»! Да она сгорает от нетерпения!

— Мне предстоит небольшой отдых от дел, — возвестил Джино. — Каникулы за пределами этой страны.

Лаки достала сигарету. Ну, это еще не смертельно.

— Возможно, я буду отсутствовать несколько недель, месяц… Сейчас трудно сказать.

Лаки насторожилась.

— Что еще стряслось?

Джино выразительно пожал плечами и потрогал застарелый, еле заметный шрам на щеке.

— Что стряслось? Вопрос по существу. Эй, Коста, может, ты объяснишь детям, как обстоят дела?

Коста для проформы прочистил горло.

— Вашему отцу на какое-то время придется покинуть Америку. Надеемся, что ненадолго; это будет зависеть… от некоторых обстоятельств.

— Да-да, мы схватываем картину, — быстро проговорила Лаки. — Но почему он должен уехать?

Джино сердито сдвинул брови.

— Заткнись и слушай.

Коста снова откашлялся. Лаки заметила, что у него дрожат руки; ее сердце кольнула жалость. Смерть тети Джен состарила его лет на двадцать.

— Понимаете, — начал он, — в последние годы за Джино гоняется департамент государственных сборов — в связи с тем, что они называют уклонением от уплаты налогов и сокрытием доходов. Это тянется довольно давно, но до сих пор у них ничего не получалось.

— Чертовы сукины дети! — с горечью заметил Джино. — Да я уплатил в казну столько денег, что их хватило бы на содержание Белого дома в течение двадцати лет!

— Дело идет к развязке, — продолжал Коста. — Не буду отнимать у вас время подробностями, но мы располагаем достоверной информацией, что Верховный суд занялся специальной проверкой. Джино со дня на день может получить повестку в суд, а это чревато тюремным заключением.

— Но если ты исправно платил, — растерянно произнесла Лаки, — я не понимаю…

— Не будь идиоткой! — отрубил Джино. — Я считал тебя умной девочкой. Естественно, платил — даже больше, чем следовало. Но не всегда. Далеко не всегда.

— Так заплати сейчас.

Мужчины засмеялись.

— Это не так просто, Лаки, — мягко возразил Коста. — Тебе не понять. Сейчас я сообщаю вам только голые факты. Если начать вдаваться в подробности и объяснения, у нас уйдет уйма времени.

— Ага, — согласился Джино. — Но это еще можно поправить. Однако я не желаю, пока все утрясется, сидеть в тюрьме. Мне лучше уехать.

— Куда?

— Может быть, в Лондон — у нас там есть казино. Или во Францию. Я еще не решил.

У Лаки загорелись глаза. Она усмотрела в случившемся шанс для себя самой.

— Папочка, можно я поеду с тобой? — Сколько лет она не называла его папочкой!

— Что ты мелешь? Ехать со мной! Ничего себе! У тебя своя жизнь, ты прекрасно устроена…

— Кто сказал? — мрачно выговорила Лаки.

Джино проигнорировал эту реплику и повернулся к рассеянно игравшему ложкой Дарио.

— Эй, сынок, ты что притих? У тебя нет вопросов?

Тот подскочил на месте. Нет, у него не было вопросов. Откровенно говоря, ему плевать, что Джино уезжает. Они и так редко видятся.

— Никаких. Я все понял.

— Отлично, — Джино встал из-за стола и подошел к окну.

— В качестве меры предосторожности, — заявил он, — я переписываю на вас большую часть того, чем владею. Это вас ни к чему не обязывает. Вам придется только ставить свои подписи кое на каких бумагах. Коста остается моим доверенным лицом. Он-то обо всем и позаботится. Дарио, — Джино повернулся к сыну, — я бы хотел, чтобы ты переехал в Нью-Йорк. Тебе придется многому учиться. Коста все объяснит.

Наконец-то в Дарио проснулись эмоции.

— Переехать в Нью-Йорк? Но с какой стати?

— Я же сказал, — терпеливо произнес Джино, — ты мой сын. Сантанджело. Хватит тебе прожигать жизнь в этом чертовом Художественном колледже. Пора приниматься за дело.

— А если я не хочу? Терпеть не могу Нью-Йорк!

Джино посмотрел на него строгими, холодными глазами.

— Тебя никто не спрашивает, мой мальчик. Я просто констатирую факт. Ясно тебе?

Дарио нервно дернул головой.

— А я? — потребовала Лаки.

— Что — ты?

— Если Дарио будет учиться вести дела, то и я тоже.

— Не будь дурой, — ласково посоветовал Джино.

В ней клокотала накопившаяся за четыре года ярость. Черные глаза стали такими же холодными и строгими, как у отца.

— Почему?

— Потому что ты — женщина. Замужняя женщина, чей долг — подчиняться мужу и вести себя, как подобает хорошей жене, — Джино сделал небольшую паузу и добавил: — И пора бы тебе уже позаботиться о наследнике. Чего ждешь?