Джеки Коллинз - Бестия. Том 2

— Чего я жду? — выпалила она. — Да я хочу начать наконец жить — вот чего я жду!

Джино повернулся к Косте и в шутливом отчаянии воздел руки к потолку.

— Жить! Она хочет жить! Ей мало того, что у нее есть все, что можно купить за деньги!

— Включая мужа! — выкрикнула Лаки. — Ты за свои вшивые деньги купил мне мужа! Ты…

— Ну хватит.

— Нет, не хватит! Почему ты даешь шанс Дарио, а мне нет?

— Заткнись, Лаки, — в голосе Джино зазвенел лед.

— С какой стати? Почему, мать твою!..

В черных глазах отца и дочери горела неукротимая злоба.

— Потому что я приказываю! И следи за своим язычком. Леди не ругаются.

Она подбоченилась и с вызовом посмотрела на отца.

— А я не леди. Я — Сантанджело. Такая же, как ты, а тебя никак не причислишь к джентльменам.

«Господи! — подумал Джино, изумленно взирая на свою взбесившуюся дочь. — Кого я вырастил? Я дал ей все, что можно купить за деньги. Что ей еще нужно?»

— Почему бы тебе не закрыть пасть и не сесть на место? — устало предложил он.

Это ее еще больше ожесточило.

— Конечно! Закройте ей пасть! Ведь она всего лишь женщина, что с ней церемониться? Заставьте ее заткнуться и сплавьте замуж — кому какое дело, счастлива она или нет? — Лаки перевела дух и прошипела: — Ты — дерьмовый шовинист, который думает, что место женщины — в постели и на кухне. Пусть готовит еду и раздвигает ноги. Ты и с мамой так обращался, когда она была жива? Запирал ее в спальне и на кухне?

Джино размахнулся и что было силы ударил ее по лицу. Коста подскочил.

— Джино!

Дарио стало не по себе, но он не пошевелился.

Лаки отчаянно старалась удержать злые, горячие слезы, которые, казалось, вот-вот потекут по лицу.

— Ненавижу тебя! Всем сердцем! Чтоб мне больше никогда тебя не видеть!

— Лаки, — начал Джино, но она, точно вихрь, вылетела из комнаты. Последним, что она слышала, были слова отца: — Дети! Что тут поделаешь? Ты отдаешь им все… Деловая женщина! С ума сойти! Эмоционально неуравновешенна… Иисусе Христе! Все они эмоционально неуравновешенны…

Лаки прекрасно знала, что она — не психопатка. Ею владела холодная, расчетливая ярость.

Почему она убежала? Почему не настояла на своем, не попыталась убедить отца дать ей шанс?

Папа, я не хочу быть замужней женщиной! Не хочу оставаться с Крейвеном и вести себя, как подобает хорошей жене. Он даже не умеет как следует трахаться. Вообще ничего не умеет!

Ты заставил меня выйти за него замуж. Я послушалась, чтобы доставить тебе удовольствие и потому, что была слишком молода, чтобы понимать: твое слово — еще не закон. Теперь я хочу на волю! Хочу стать такой, как ты! И стану!

О да, я стану! Никто не сможет мне помешать! Обещаю тебе это.

Да, папа. Я — твоя дочь. И не ты ли говорил, что слово Сантанджело — тверже стали?

Ты увидишь!

Вы все увидите!

После примирения с матерью Стивен почувствовал себя как никогда счастливым. Ему стало трудно противостоять ее желанию, чтобы он занялся частной практикой. Как-никак он у нее в долгу — особенно после истории с Зизи. Поэтому, чтобы угодить Кэрри, он поступил в юридическую фирму Джерри, став его партнером. Проработал полгода, а затем, по-дружески объяснившись с Джерри, вернулся на государственную службу.

— Я понимаю твои честолюбивые помыслы, связанные с моим будущим, — сказал он разочарованной матери, — и, поверь мне, сам стремлюсь к тому же. Но мне необходимо чувствовать, что я делаю нечто общественно полезное, а представлять интересы состоятельных дам, предъявляющих иски еще более богатым корпорациям, не отвечает моим понятиям об общественной пользе.

Кэрри пыталась понять его, но это было нелегко, потому что прямо у нее на глазах Джерри становился все богаче и респектабельнее, в то время как Стивен вкалывал вовсю — без особой отдачи.

Наконец-то он снова начал встречаться с девушками. Джерри шутил:

— Твой инструмент отсохнет без практики.

Верный друг Джерри, трахнувший его жену! Лучше забыть об этом.

Он вновь втянулся в сексуальную гонку, однако постоянно был начеку. Первой оказалась студентка юридического колледжа с великолепной шапкой курчавых волос. Первая женщина после Зизи. До этого он постился год — не так уж и много. Все равно что вы долго-долго не мылись и теперь пробуете пальцами ноги тепловатую воду в ванне. Приятно. Но можно жить и без этого.

За Курчавой потянулась целая цепочка — на одноразовой основе. Больше ни одна женщина не возьмет его за яйца. Никогда!

Он с головой ушел в работу; когда хотел, встречался с девушками и часто виделся с Кэрри — наверстывал упущенное. Она была все так же хороша, но у Стивена было такое чувство, будто она не очень-то счастлива. Он пытался вызвать ее на откровенность, но она пресекала такие попытки и ни за что не хотела говорить о себе.

Тут подвернулось дело Берта Шугера, и карьера Стивена сделала крутой поворот.

Берт Шугер был мелким уголовником. Его посадили за решетку за зверское изнасилование пятнадцатилетней девушки. Офицер охраны сказал ему: «Ну, теперь ты узнаешь, почем фунт лиха! Погоди, скоро твою задницу оприходуют в камере предварительного заключения!»

— Я не виновен, мистер Беркли! — со слезами в голосе уверял Берт Шугер. — Это подстроено.

Глядя на несчастного плюгавого человечка, Стивен был готов ему поверить. Казалось, он не способен помочиться, не то чтобы кого-то изнасиловать.

Стивен с блеском провел защиту и вытащил Берта, несмотря на то что обвинение располагало вескими доказательствами его вины. Стивен был убежден в невиновности своего подзащитного. Он прибегнул к дискредитации свидетелей, трогательно вещал о выпавших на долю Берта Шугера лишениях и наконец убедил присяжных дать этому человеку шанс.

Берт Шугер вышел из здания суда свободным человеком.

Мать жертвы, черная женщина, атаковала Стивена на выходе из зала заседаний. Ее глаза метали молнии; она схватила Стивена за руку и заорала:

— Брат! Да простит тебя Бог за то, что ты сегодня сделал!

Он попытался вырваться, но она держала его мертвой хваткой.

— Ты совершил ошибку — выпустил этого дьявола. — Ты еще поплатишься за это. Все мы поплатимся!

Наконец Стивену удалось освободиться. Конечно, она не может смириться с тем, что Берт Шугер ушел от расплаты, не допускает и мысли, что на ее дочь напал кто-то другой. Ей нужен козел отпущения, а Берт Шугер подходит по всем статьям. Живет поблизости, безработный — стало быть, целыми днями торчит дома; за несколько минут до происшествия его видели недалеко от дома жертвы. Цепь случайных совпадений. Девушка даже не смогла опознать насильника. Он пробрался в квартиру через окно, напал на нее, спящую, засунул в рот кляп, связал и изнасиловал несколько раз подряд.

Стивен был доволен собой: если бы не он, у жалкого маленького человечка не было бы ни одного шанса.

В течение всего одних суток триумф Стивена обернулся кошмаром. После выхода из тюрьмы Берт Шугер завернул в ближайший бар. Там он опустошал бутылку за бутылкой «бадвейзера» и хвастался тем, что здорово трахнул «маленькую черную дрянь» и как этот лопух — черный адвокат — вытащил его из тюряги.

Упившись вдрызг, в одиннадцать часов вечера Берт выкатился из бара и двинулся прямиком к дому своей недавней жертвы. Проникнув в квартиру, он хрястнул мать подобранной на улице трубой и снова напал на обратившуюся в камень девушку. В клочья разодрал ей платье и попытался надругаться над ней, однако ничего не вышло: сказалась крайняя степень опьянения.

Полиция нагрянула как раз вовремя, чтобы стащить Берта с бившейся в истерике девушки, однако опоздала спасти ее мать: та скончалась в карете «скорой помощи» от ранения в голову.

Стивен был уничтожен. Это его вина, его трагическая ошибка! Из-за него погибла женщина. Он сообщник убийцы!

Он был безутешен. В конце концов Кэрри убедила его взять отпуск. У одного приятеля Эллиота был коттедж в Монтеке; Стивену разрешили побыть там, сколько понадобится. Кэрри решила ехать вместе с ним.

Но он воспротивился:

— Прошу тебя, мама. Мне нужно побыть одному, хорошенько все обдумать.

Одиночество оказалось для него бальзамом. Дождь, ветер, долгие прогулки по заброшенному зимнему пляжу. Он много думал о своей жизни: чего он достиг, чего надеялся добиться. Подверг беспристрастному анализу свои отношения с людьми. Кэрри — кто она? Он ее обожал, но, в сущности, очень плохо знал. В памяти сохранились обрывки виденных когда-то картин. Женщины, распевавшие: «С днем рождения!» Где это было? Он спросил Кэрри, но она лишь пожала плечами. То же самое произошло, когда он задал вопрос о Лерое. Он был с человеком по имени Лерой. Осталось только имя. Кэрри заявила, что слышит его в первый раз.

Зизи. Долгий, кошмарный сон. Слава Богу, с этим покончено.

Вернувшись из Монтека, Стивен принял решение.

— Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, — известил он Джерри. — Хватит с меня защиты. Отныне я становлюсь обвинителем. Думаю, я принесу больше пользы в этом качестве. Этому городу требуется генеральная уборка, и я хочу внести свой вклад.

Джерри заметил в его глазах фанатический блеск.

— Государственным или частным обвинителем? — спросил он, заранее зная ответ.

— Конечно, государственным. — Стивен нахмурился.

— Конечно, — засмеялся Джерри. — Что же тогда нового в твоем решении?

Отъезд Джино в тысяча девятьсот семидесятом году не прошел гладко. Газетные заголовки кричали о том, что страна избавляется от одного из опаснейших преступников. Фотографы толкались и дрались между собой в аэропорту за самое удобное место.

Джино был, как обычно, в темном костюме, низко надвинутой на лоб мягкой фетровой шляпе и непроницаемых солнечных очках. Ни разу не улыбнулся, не повернул головы, не отреагировал на присутствие прессы каким-то иным способом. Его бесило, что орды фотографов пронюхали о времени его отъезда. На борту самолета он пришел в ярость, обнаружив среди пассажиров нескольких репортеров. Уже тогда ему следовало догадаться, что против него что-то затевается.

Полет в Рим обошелся без эксцессов. Зато когда приземлились… Это был сущий ад, о котором ему никогда не забыть.

Ему отказали в праве на въезд в Италию, объявив его персоной нон грата. Италия! Страна его рождения! Оттуда Джино совершил перелет в Женеву — с тем же результатом. Во Франции его семь с половиной часов продержали в тесной, душной комнатке и наконец вышвырнули вон. Невероятно!

Он был унижен и выбит из колеи. И все это время на пятки наступала пресса, делая каждый его промах достоянием миллионов.

Конечно, он связался с Костой; тот объяснил, что все эти злоключения (произошла утечка информации) имеют целью заставить его вернуться в Америку. Но Коста не сидел сложа руки. Он посоветовал Джино лететь в Англию, где существовал ничтожный шанс, что его впустят в страну. «А если нет, попробуй Израиль. Ты меня понимаешь?»

Да. Джино понимал. Коста намекал на то, что Израиль его примет. У них там широкие связи. Кроме того, Джино как-то сделал солидный вклад (с обещанием повторить) в благотворительный фонд защиты детей.

В Англии он прошел через все мыслимые нравственные пытки. Его часами жарили в душном закутке; туда входили и тотчас выходили многочисленные чиновники. Джино вспоминал свою последнюю встречу с Дарио и Лаки. Все вышло не так, как он надеялся. Дарио был угрюм и безучастен, Лаки — невменяема. Эмоционально неуравновешенная девчонка, которая сама не знает, чего хочет. Плохо, что они расстались врагами. Но он скоро вернется, выкроит для нее побольше времени, и все наладится.

Результат его мытарств в Англии оказался тем же. Он — персона нон грата. Господи! Будто он явился с другой планеты!

Прошло сорок два часа с тех пор, как он покинул Америку. Наконец Джино получил временную гостевую визу в Израиль. Он остановился на верхнем этаже отеля «Дан», а через три месяца поселился на вилле у моря с двумя телохранителями, экономкой, двумя эльзасскими догами и случайной подружкой. И стал ждать, когда можно будет вернуться домой.

Переговоры обещали быть нелегкими.

* * *

Сразу после отъезда Джино Лаки вернулась на Багамы, благополучно завершила каникулы с Крейвеном, а затем возвратилась в Вашингтон, где ее ждала обычная рутина. Она все еще кипела от ярости, вспоминая, как с ней обошелся отец, и была полна решимости что-нибудь придумать и доказать ему, как сильно он ошибается. Как он смел обращаться с ней, точно с несмышленышем? Женщины слишком эмоциональны для бизнеса, да? Ничего! Она ему покажет!