Ричмонды были шокированы скандалом с Джино. Лаки стала для них бревном в глазу. Поэтому, когда через несколько недель Коста прислал ей на подпись какие-то бумаги, она решила лично отвезти их обратно.

В самолете она их внимательно прочла и с изумлением узнала о том, что назначена директором множества компаний, принадлежащих Джино. Она перечитала приписку Косты: «Тебе не обязательно читать… просто поставь свою подпись там, где карандашная птичка… чистая формальность…»

Ничего себе «не обязательно читать»! Ну нет — если я подписываю, я прежде всего читаю!

Она заранее забронировала номер в «Шерри» и, как только прошла регистрацию, позвонила Косте.

— Угадай, что случилось? Я в городе. Как насчет того, чтобы сводить голодную девочку поужинать?

— Зачем ты приехала? — изумился он. — Где Крейвен?

— Крейвен со своей семьей в Вашингтоне, где ему и надлежит быть, — сладким голосом ответила она. — Я приехала сделать кое-какие покупки.

Коста заколебался.

— Это хорошо…

— Есть какие-нибудь новости о папе?

— Тихо! — предостерег он. — Больше ни слова по телефону.

— Ясно. Увидимся. — Интуиция подсказывала Лаки, что с Костой нужно быть очень осторожной. Хлопать ресницами, изображать наивность…

На протяжении всего ужина в ресторане «Двадцать одно» она усиленно хлопала ресницами и прикидывалась пай-девочкой. Последовав совету Косты, заказала утку. Восхищалась темными деревянными панелями и свисавшими с потолка игрушками. С оглядкой потягивала вино.

— Я никогда здесь не была! — восторгалась она. — Это просто потрясающе!

Коста был доволен, что она оценила его выбор ресторана.

— Как ты думаешь, — как бы между прочим поинтересовалась она за коктейлем, — Джино скоро вернется?

Он печально покачал головой.

— На это нужно время. Больше, чем мы предполагали.

— Сколько времени?

— Сейчас трудно сказать.

— Недели? Месяцы? Годы?

Коста пожал плечами.

— Это долгая песня. Никто ничего не знает.

Показалось ему или он в самом деле подметил улыбку у нее на губах? Лаки стала эффектной молодой женщиной. Странно и приятно — сидеть рядом с ней в этом ресторане. Сначала он чувствовал себя не в своей тарелке, но постепенно Лаки удалось расшевелить его, заставить вспомнить о прошлом.

Оказалось, она умеет слушать. Время от времени вставляет короткие наводящие реплики — как раз в нужных местах. Вскоре Лаки узнала о жизни Джино больше, чем за все предшествующие годы. Она знала его богатым — и завороженно внимала рассказу Косты о начале его жизненного пути, когда он был беден и ютился в конуре.

— Как же вы познакомились? — спросила Лаки.

Коста тотчас спрятался в свою раковину. Она почувствовала неладное и оставила эту тему.

Дядя Коста. Она знала его всю жизнь, но впервые вот так сидела с ним и вела умный разговор. Интересно, как он теперь устраивается в смысле секса? Может, он слишком стар и этой проблемы больше не существует? Легко ли мужчине поддерживать эрекцию много лет подряд? А он неплохо смотрится. Ну, правда, невысокого роста, худой и шевелюра стала совсем белой.

Доброе красное вино развязало Косте язык. Он рассказал Лаки о бабушке Леоноре — на протяжении многих лет это была запретная тема. Тетя Джен неизменно бледнела при упоминании ее имени.

— Джино очень любил ее, — продолжал Коста. И вдруг, поняв, что сказал лишнее, прикусил язык.

— Дядя Коста, — с невинным видом произнесла Лаки. — Помнишь наш разговор перед отъездом Джино?

Он кивнул.

— Ты сказал, что мне придется только подписывать бумаги — и никаких хлопот. Мол, это очень сложно, целую неделю объяснять.

Он снова кивнул.

— У меня как раз свободная неделя, и я буду безмерно признательна, если ты дашь мне кое-какие объяснения.

Разве он мог отказать? Это уже не прежняя дикарка Лаки — она превратилась в красивую, приятную даму, интересующуюся всем на свете.

День за днем она приходила в его офис, и он — сначала неохотно, потому что не верил в устойчивый интерес с ее стороны — объяснял ей, как действуют те или иные компании.

— Конечно, ты — лишь подставное лицо, — сказал Коста. — Тебе не придется ни за что отвечать.

Вот как? Ну, дядя Коста, это твое личное мнение!

— Я буду присылать тебе документы на подпись. Можешь быть уверена, что все они тщательно проверены и одобрены мною.

Лаки кивнула в знак согласия. Она, как губка, впитывала каждый бит полученной от него информации.

Крейвен достал ее по телефону.

— Когда ты вернешься?

— Я не вернусь, — хладнокровно заявила она. — Нашему браку пришел конец. Позаботься о том, чтобы мне переслали мои вещи.

Крейвена больше заботило, что скажет отец, нежели сам факт развода.

На другой день позвонил Питер Ричмонд. Обычные интонации опытного политика.

— Лаки! О чем ты думаешь? Возвращайся, и мы спокойно обо всем поговорим.

— Не о чем говорить.

— Если ты не приедешь, придется мне самому лететь в Нью-Йорк.

— Ради Бога.

Она ни с кем не делилась своими планами. Ее развод — ее личное дело. Коста не уставал напоминать: «Разве тебе не пора домой?» — но она только отмахивалась: «Не горит».

Когда позвонил Питер Ричмонд, она согласилась с ним поужинать. Вообще-то она каждый вечер ужинала с Костой — слушала и училась, — и тот не смог скрыть разочарования.

— А я-то собирался повести тебя в совсем особое местечко.

— Завтра, дядя Коста. Обещаю.

— Мы договорились на сегодня.

— А куда?

— Это секрет.

— Значит, до завтра?

— Хорошо.

* * *

На Питере Ричмонде была его обычная спортивная куртка, рубашка с расстегнутым воротом и отлично сидевшие брюки. Красавец-мужчина. Проходя через весь зал ресторана «Шерри», он расточал приветственные улыбки и махал рукой всем подряд, как будто все они — большая дружная семья.

Лаки тошнило от одного его вида. Дома он был мелочным тираном; дети перед ним тряслись. Зато неутомимая Бетти знала ему цену. На людях он был Мистер Обаяние, а дома — Дерьмовый Подкаблучник.

— Привет, Питер, — кисло сказала она. — Вы опоздали.

— Разве? — на его загорелом лице отразилось почти детское удивление. — Извини. Надеюсь, ты заказала себе что-нибудь выпить?

Этот придурок не видит, что ли, перед ней на столе здоровенный бокал водки?

Он сел, поприветствовал, словно давнего друга, официанта, разносящего напитки, и попросил себе смесь белого вина с содой.

— Ну-ну, — примирительно сказал он, откидываясь в кресле и изучая ее лицо. — Значит, пташка хочет летать?

У нее не дрогнул голос.

— Пташка никогда не была в восторге от своей клетки.

— Ты шутишь, дитя мое? Какая же девушка откажется породниться с Ричмондами?

— Вам никогда не говорили, что вы — кусок дерьма?

Он чуть не вспыхнул, но сдержался. В течение четырех лет они обходились без слов. А теперь выясняется, что у нее острый язычок!

— Ты прямо как отец, — холодно заметил Питер.

— Вот именно. Только папа не позволил бы женить себя подобным образом. Но у меня, кажется, тоже скоро вырастут яйца — как у папочки.

— Боже! Как ты вульгарна!

— А вы, конечно, никогда не оступались! Да в Вашингтоне каждая собака знает, что вы готовы трахать все, что способно двигаться.

— Ты не можешь развестись с Крейвеном, — чопорно заявил Питер.

— Вот как?

— Да, так. Это невозможно. Я заключил с твоим отцом соглашение. Только он может расторгнуть сделку. Тогда и я не буду против.

— Ну, вы действительно кусок дерьма! Мне скоро двадцать один год! Имею право делать все, что захочу, мать твою!..

— Хороша леди!

— Чертов фарисей!

Официант принес вино и расплылся в улыбке.

— Рад видеть вас в нашем городе, сенатор.

На лице Питера появилась ответная улыбка.

— Я тоже очень рад.

— Хотите еще что-нибудь заказать?

— Неплохая идея.

— Сейчас я позову другого официанта.

Лаки тем временем окунула палец в бокал с водкой и гоняла кусочки льда.

— Чем Джино вас шантажировал?

— Не представляю, о чем ты говоришь.

Принесли меню, и они оба сделали заказ.

— Я предлагаю подождать до возвращения твоего отца. Вот тогда мы все спокойно и обсудим. Если тебе приспичило разводиться, не вижу причин тебе препятствовать. Откровенно говоря, мне самому так будет гораздо легче.

— Он не вернется — во всяком случае, в ближайшем обозримом будущем. Так что будьте готовы. Я развожусь с Крейвеном, и плевать я хотела, кто что скажет. Тем более вы.

* * *

— Мы едем в «Риккадди», — гордо сообщил Коста, сидя за рулем черного «линкольна», мчавшего их с Лаки через весь город.

Она наморщила лоб.

— «Риккадди»? Никогда не слышала. Где это?

Коста водил ее по лучшим ресторанам Нью-Йорка, и это доставляло ей огромное удовольствие. Приятно появляться на людях в обществе человека, который относится к женщинам со старомодной учтивостью. Дядя Коста — уникум. Она его обожает!

— «Риккадди» — чудесный итальянский ресторан. Он существует больше двадцати лет.

— Правда? — Лаки посмотрела в окно. — Ну и где же он? В Нью-Джерси?

Коста добродушно захохотал.

— Потерпи, мы почти приехали.

— Не могу я терпеть!

В этот вечер Коста был как-то особенно возбужден. Ни за что не хотел говорить, куда они направляются. И Лаки поняла: «Риккадди» — это не просто очередной итальянский ресторанчик, а нечто большее.

В самом деле, не успели они войти в маленькое уютное здание в центре довольно-таки захудалого района, как на них посыпались королевские почести. Какая-то пожилая женщина тотчас заключила Косту в объятия.

— Коста! Почему ты так долго не был?

— Ну, Барбара! Ты все такая же красавица!

— Что ты. Постарела, поседела, притомилась, — она отступила назад и ласково посмотрела на девушку. — А это, значит, Лаки? Я бы узнала ее, даже если бы ты не сказал. Как две капли воды!

— Лаки, — обратился к ней Коста. — Это знаменитая Барбара Динунцио, лучшая повариха Нью-Йорка.

Лаки улыбнулась и вежливо протянула руку. Однако Барбара и не подумала пожать ее.

— От дочери Джино мне полагается самое меньшее поцелуй. Я не видела тебя с тех пор, как тебе было пять лет, но навсегда запомнила. Идем, — обняв Лаки за плечи, она повела ее к угловому столику, где сидели двое мужчин. Один был тучен, ему стоило большого труда подняться на ноги. — Это дядя Альдо, — представила Барбара. — Когда ты была еще совсем крошкой, он менял тебе пеленки, а потом разучивал с тобой стишки. Помнишь?

Лаки беспомощно оглянулась в поисках Косты. Куда он ее привез? Почему не предупредил заранее?

— Н-нет, — пробормотала она, чувствуя себя не в своей тарелке с этими незнакомцами, которые так тепло на нее смотрели.

— Ничего удивительного. Дитя, которому пришлось пережить… Бедная твоя мама!

— Вы ее знали? — встрепенулась Лаки.

— Да, и мы все ее любили, — Барбара ласково потрепала девушку по щеке. — А теперь садись. Будем пить и разговаривать о чем-нибудь более приятном.

Второй сидевший за столом мужчина сказал:

— Ты, значит, и есть малышка Лаки? Знаешь, кто я?

Она покачала головой. Он усмехнулся.

— Энцо Боннатти, твой крестный отец. Пока Джино в отъезде, я готов позаботиться о тебе. Понадобится помощь или совет — милости просим.

Лаки вытаращила глаза. Так этот старик с обвисшими щеками, глубоко посаженными глазами и покровительственной улыбкой — знаменитый Энцо Боннатти, ее настоящий крестный?

Рядом вновь очутился Коста.

— Лаки, эти люди — старые, испытанные друзья Джино. Люби их, потому что они желают тебе добра.

Тогда до нее не очень-то дошло, что он имел в виду. Однако с течением времени Лаки начала понимать. Коста научил ее многому, но далеко не всему, что нужно. Иметь крестным отцом Энцо Боннатти было поистине бесценным подарком судьбы. Лаки приняла приглашение провести уик-энд в его роскошном особняке на Лонг-Айленде.

В доме было полным-полно всяких родственников. Сыновья Энцо, Карло и Сантино, наезжали по очереди — через выходной. Они не ладили друг с другом; это печалило Энцо и выводило из себя.

— Пара шутов гороховых! — ворчал он. — Как будто в мире и без того мало врагов! Семья — кровные узы; к ней нужно относиться с должным уважением.