После десятиминутного спора Дарио сдался и впустил Эрика. Но он по-прежнему не собирался позволять ему здесь жить, потому что узнал вкус свободы. Жить одному, в одиночку отправляться на охоту… При чем тут Эрик?

Тот обежал квартиру восхищенным взглядом и поздравил себя с мудрым решением. Уговоры Дарио ни к чему не привели.

Дарио пребывал в гневе и растерянности. Мало ему неприятностей из-за Лаки! Не хватало еще, чтобы она пронюхала, что он — голубой!

Эта стерва обставила его по всем статьям. Пока он, особо не перенапрягаясь, торчал у себя в офисе, она установила свою власть во всей империи Сантанджело. Коста умыл руки. Дарио не то чтобы жаждал лично встать у руля, но его бесило, что с ним никто не считался, тогда как сестре оказывали королевские почести.

— Джино хотел, чтобы я учился бизнесу, — жаловался он Косте. — Я, а не Лаки!

— Тогда будь добр являться сюда к восьми часам утра и заканчивать работу в семь, восемь, девять часов вечера.

Еще чего! Дарио больше устраивало долго спать по утрам, а затем отправляться в своем «порше» в Виллидж и проводить время с приятелями. Он каждый день наведывался в небольшой итальянский ресторан, где для него специально держали столик. Вокруг толклось пятнадцать-двадцать прихлебателей. Деньги не проблема — на этот счет Джино дал четкие указания.

Да, у него полно друзей, но ему не улыбалось делиться ими с Эриком. Однако от Эрика оказалось не так-то легко отделаться. Однажды водворившись в квартире приятеля, он и не думал покидать ее.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — повторял Дарио.

— Мне некуда деться. Я специально приехал, чтобы быть с тобой.

Эрик дотронулся до Дарио, и тот словно с цепи сорвался — с грубой, животной страстью, которой до этого момента в себе не чувствовал, набросился на своего сожителя. Эрик застонал от боли и наслаждения.

— Вот не думал, что ты способен на насилие. Поверь, Дарри, нам будет хорошо вдвоем!

* * *

Время шло, и Лаки продолжала свою кипучую деятельность. Она превратилась в решительную деловую женщину, которая предъявляла высокие требования и выжимала из подчиненных все, на что они были способны. И всегда добивалась своего.

Пришедшая было в упадок компания по выпуску косметических средств ныне процветала. Для получения заказов Лаки использовала, мягко говоря, не совсем дозволенные приемы — там взятка, здесь угроза. Она была уверена в высоком качестве их продукции и не гнушалась принудительными способами убедить в том же остальных. Имя Сантанджело творило чудеса.

Она по-прежнему часто наведывалась в Лас-Вегас и всякий раз находила Марко женатым на прекрасной Елене. Ее все так же влекло к нему, но если этому суждено произойти, то на ее условиях.

Она очень редко думала о Джино, чью империю ухитрилась прибрать к рукам. Строительство заложенного им отеля шло полным ходом. Его мечта претворялась в жизнь. Но они не вступали в контакт друг с другом.

Женщины не способны заниматься бизнесом? Слишком эмоциональны, да? Ну, так она ему покажет!

Уезжая, Джино оставил ее ни с чем. С помощью Косты она завладела всем. По закону все принадлежало им с Дарио. Лаки вспомнила брата и поморщилась. Идиот недоделанный! Неужели он никогда не станет человеком? Бедный блондинчик Дарио! Ошибка природы…

* * *

Дарио с Эриком продолжали жить вместе, хотя отношения между ними были натянутыми. Они вели образ жизни, который обоим был в новинку. Нью-Йорк кишел новичками в любовных поединках, и у Дарио хватало денег, чтобы всеми возможными способами прожигать жизнь, — посещать злачные места и предаваться всевозможным порокам.

Вдвоем они окунулись в полный опасностей подпольный мир гомосексуальной общины. Там они столкнулись с полностью лишенной романтики, безобразной изнанкой жизни. То была настоящая скотобойня — с торопливыми, часто насильственными сношениями и садомазохистскими экспериментами. Эрику очень понравилось, и он втянул Дарио.

Вскоре они начали устраивать в апартаментах Джино оргии, не жалея денег на кокаин, травку и все такое прочее — в полном соответствии с разнообразными запросами гостей.

Когда слухи об этом докатились до Косты, он отказывался верить. Зато Лаки ничуть не удивилась. Она давно ждала чего-нибудь в этом роде.

— Поеду к нему, — сказала она Косте.

— Поедем вместе.

Лаки позвонила брату и предупредила о том, что они с Костой намерены навестить его после обеда.

Дарио положил трубку. Тот факт, что Лаки завладела империей Сантанджело, его мало беспокоил: лишь бы его не трогали и не отлучали от кормушки. Но эта стерва, его сестра, говорила таким тоном, словно пронюхала о его секрете. У нее всюду агенты.

Дарио ничуть не сомневался, что Джино никогда не вернется в Америку. Время шло, а ничего не менялось. Раз в несколько месяцев он писал отцу дежурное письмо, но не получал ответа. Коста заверял его, что письма доходят по назначению и доставляют Джино огромную радость. Тем не менее Дарио перестал писать. Реакции не последовало.

— Эрик, сейчас же уходи и не возвращайся, — велел он другу. — Потом я тебя разыщу.

Сестричка Лаки! Приперлась с прокурорским видом, в белом костюме. Коста, как комнатная собачка, ходит перед нею на задних лапках.

Лаки не тратила лишних слов.

— Дарио, так продолжаться не может. Ты выносишь на публику то, что является твоим интимным делом. Понимаешь, что я имею в виду?

Коста хмуро поддержал ее:

— Если Джино узнает, это его убьет. Может, тебе обратиться к врачу? Попробовать излечиться?

Он что, думает, это корь?

— Имею право делать все, что хочу! — окрысился Дарио, глядя на сестру. — Ты мне не указ.

Лаки вздохнула.

— Вот здесь, братик, ты очень ошибаешься. Если не поостынешь, я позабочусь о том, чтобы для тебя настали тяжелые времена.

— К чему ты клонишь?

— Ты хорошо помнишь все подписанные тобой документы?

Ну да! Время от времени Коста или Лаки вызывали его для того, чтобы он скрепил своей подписью ту или иную бумагу. Он никогда их не читал, а просто ставил закорючку — и с плеч долой. И вот теперь Лаки в холодной, деловой манере объясняет ему, что фактически он передал ей все права.

— Переедешь из этой квартиры в более скромную и будешь жить на назначенное мной пособие. Может быть, это оттолкнет от тебя кое-кого из твоих «друзей».

Дарио вылупился на сестру.

— Только попробуй. Я пожалуюсь Джино.

— Валяй. Он будет в восторге, когда узнает, что ты из себя представляешь.

Дарио побледнел.

— Ты не можешь так поступить.

Она одарила его многообещающим взглядом.

— Не волнуйся, дальше меня это не пойдет, дорогой братик. Пока ты будешь нормально себя вести, тебе не о чем беспокоиться — я не скажу Джино. Кстати, кончай с наркотиками. В крайнем случае — немного травки. Понятно?

Сука! Сука! Сука!

Но он до нее еще доберется — когда-нибудь! Как-никак он тоже Сантанджело!

Стивен, 1975

С первых шагов в качестве помощника окружного прокурора Стивен показал себя несгибаемым и весьма удачливым обвинителем. Сначала этот переход на другую сторону правосудия был непривычен, но уже через несколько недель он понял: это именно то, для чего он создан, — преследовать по закону подонков, которые сбывают детям наркотики, убивают и насилуют женщин, а также продажных полицейских и прочую погань. Видеть этих мерзавцев надежно упрятанными за решетку было для него ни с чем не сравнимым наслаждением.

Слава о нем распространилась со скоростью света; адвокаты в отчаянии воздевали руки к небесам, если их подзащитные получали Стивена Беркли в качестве обвинителя. Зато полицейские ликовали, если после долгих поисков и выматывающей гонки за преступником дело последнего попадало в умелые руки Стивена. Он неизменно выходил победителем. Даже самая скользкая рыба не могла уйти из его невода. Преступники получали по заслугам. Стивен азартно играл, заранее настроившись на победу.

Он оказался неподкупным — это сбивало с толку тайных агентов подпольных воротил, которые месяцами работали не покладая рук, чтобы выиграть заведомо проигрышное дело. Эта черта Стивена выглядела тем более странно, что коррупция в то время проникла во все слои общества, стала в порядке вещей. Брали все — от простого патрульного до высокого полицейского чина.

Стивен с самого начала дал понять: его голыми руками не возьмешь. Он доказал это, когда возле дома, где он жил, к нему обратились двое и предложили «небольшой разговор по душам».

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем пойдет речь. Стивен как раз занимался делом о вымогательстве. Если все пойдет как надо, мелкому уголовнику Луи Лавинчи по кличке «Ноги» грозило десять или одиннадцать лет тюремного заключения.

Стивен лихорадочно соображал.

— Ладно, поговорим. Завтра, в восемь часов утра. На этом самом месте.

Двое громил очень удивились. Они готовились к трудным переговорам; возможно, пришлось бы прибегнуть к определенным методам убеждения…

— А почему мы не можем потолковать прямо сейчас?

Стивен оглянулся по сторонам.

— Просто поверьте мне на слово. Сейчас не время. Завтра. О'кей?

Ошарашенные, они наблюдали, как Стивен исчезал за дверью своего подъезда.

Он тотчас позвонил своему начальнику и доложил о случившемся.

— Я настаиваю на засаде. Возьмем этих мерзавцев за попытку подкупа.

— Бросьте, Стивен, вы юрист, а не коп.

— Дайте мне пару надежных ребят, и я это проверну.

И он исполнил обещание, спрятав на груди миниатюрное записывающее устройство, запечатлевшее для истории все посулы и угрозы сообщников Лавинчи.

После того как деньги поменяли хозяина, копы вышли из укрытия и арестовали обоих. Громилы получили срок за попытку подкупа должностного лица с применением угроз. Луи Лавинчи сел на двенадцать лет, а Стивен упрочил свое положение. На протяжении четырех лет он действовал решительно и безоглядно, вкладывая в работу все свои способности и получая огромное удовольствие.

За эти годы он сдружился с молодым черным детективом по имени Бобби Де Уолт. Бобби специализировался на незаконном распространении наркотиков, Ему было двадцать с солидным хвостиком, а на вид — на десять лет меньше. Нарядившись в уличные лохмотья, с короткой курчавой стрижкой он обожал везде совать свой нос и откалывать разные штуки. Под легкомысленной оболочкой скрывался крутой и ловкий полицейский, Бобби Де Уолт раскрыл больше преступлений, чем любой другой детектив в округе. По многим из этих дел Стивен выступал обвинителем.

Когда они позволяли себе вместе появляться на улице, это была престранная пара: рослый, красивый Стивен и шустрый дикарь Бобби. Иногда они часами просиживали в баре недалеко от здания суда и толковали обо всем на свете. А случалось, и заходили в ресторан. Радость общения была обоюдной. Они также не чурались женского общества.

В один холодный январский вечер Бобби несказанно удивил друга:

— Хочу пригласить тебя завтра на званый ужин, Я заарканил самую классную девчонку в мире — это будет наша помолвка.

Стивена одолевало любопытство. Бобби совсем не похож на жениха. Но, познакомившись с Сью-Энн, он одобрил его выбор. Это была кудрявая девушка лет девятнадцати от роду, с ласковой улыбкой и обольстительной фигурой.

Бобби не стал терять время даром и немедленно назначил день свадьбы. Не далее как через месяц Стивен уже играл роль шафера на их венчании в маленькой церквушке. Там он познакомился с двоюродной сестрой Сью-Энн, Эйлин. Он сразу обратил на нее внимание, высокая, симпатичная, очень воспитанная. Она работали переводчицей в ООН и жила вместе с родителями в кирпичном доме на Семьдесят восьмой улице.

Стивен четырежды водил ее в разные места. Но после того как она отказалась лечь с ним в постель, распрощался — вежливо и элегантно.

Однако, встречаясь с другими девушками, он не мог выбросить Эйлин из головы. Она единственная ему отказала. Все прочие были доступными — и самые красивые, и самые респектабельные. Он понимал, что в эпоху противозачаточных пилюль и женской эмансипации их доступность объясняется отсутствием страха, а вовсе не любовью. И продолжал думать об Эйлин.

* * *

Старость навалилась на Кэрри как-то вдруг, чуть ли не в одночасье. Смотрясь в зеркало, она видела все то же лицо, ту же бархатную кожу — только несколько мелких морщин выдавали ее настоящий возраст. Но дело было не в них, а в том, что она состарилась душой: к ней вернулся прежний страх загнанного животного. На что она потратила жизнь? Последние тридцать два года ее существование проходило под знаком лжи. Даже собственному сыну она не могла открыть правду. Тем более такому сыну, который посвятил себя борьбе с теми самыми людьми, среди которых прошла ее молодость, — торговцев наркотиками, наркоманов, проституток и сутенеров. «Стивен, они не так уж и плохи. Иногда люди совершают дурные поступки, потому что у них нет выбора», — говорила она ему.