Марко смотрел, как они приближаются. Лаки — в эффектном, электризующем черном платье, в глазах пылает восторг победы; груди частично обнажены. И Коста — гордый старик, жестом собственника прижимающий к себе ее локоть.

Он пошел навстречу. Вечер уже начался, и на каждом шагу попадались впечатляющие фигуры суперзвезд, продюсеров, магнатов, знаменитых спортсменов, дорогих проституток, шулеров и артистов. Марко подошел к Лаки и целомудренно чмокнул в щечку.

— Ты выглядишь… как всегда, — пошутил он.

Лаки ухмыльнулась.

— А где Елена?

— Как ни странно, ее нет.

— Почему?

Он вперил в нее многозначительный взгляд.

— Ты прекрасно знаешь почему.

— Я знаю?

— Разве сегодня не особенный вечер?

— Ты все еще женат.

— Слушай, — он придвинулся ближе и понизил голос. — По-моему, сегодня как раз подходящий момент, чтобы сделать исключение.

Сердце у Лаки колотилось так, словно она только что десятикратно обежала вокруг Таймс-сквер. Голос охрип.

— Я никогда не делаю исключений, — но в глубине души она знала: сделает. Сегодня!

— Все когда-нибудь случается в первый раз.

Между ними как будто произошло короткое замыкание.

— Что, Энцо еще не приехал? — с нетерпением спросил Коста. Он кое-что заметил, и ему это не понравилось.

— Приехал — несколько минут назад. Я как раз собирался вам звонить.

— Идем, Лаки, навестим его.

Она улыбнулась.

— Само собой, — и легко коснулась руки Марко. — Потом…

* * *

Уоррис Чартерс выбрал удобную позицию возле стойки бара, откуда можно было наблюдать за всеми. Он постарел и еще больше озлобился. Ему исполнился сорок один год, и он был не похож на себя прежнего. Волосы выкрашены в черный цвет, брови и ресницы — тоже. Под глазами набрякли мешки. Между некогда идеальными зубами образовались безобразные прорехи.

Судьба не жаловала его последние девять лет. Когда его с позором изгнали с виллы в Канне, бушевала гроза, и это отразилось на его здоровье. У него развилась тяжелая форма пневмонии, так что эта история закончилась в местной больнице, существующей на пожертвования. Он чуть не отправился к праотцам. Да если бы и отправился — кто пожалел бы о нем?

После выздоровления он попытался связаться с Олимпией — тщетно. Когда родители богатой девушки хотят, чтобы она исчезла, она исчезает. И тем, кто пытается ее разыскать, ровным счетом ничего не светит. В конце концов Уоррис бросил эту бесплодную затею и сошелся с проституткой, снимающей последний урожай с наплыва туристов. В декабре они вместе перебрались в Париж, но она забыла предупредить, что там у нее уже был сутенер, так что Уоррис снова загремел в медицинское учреждение — на этот раз с двумя сломанными ребрами.

Наконец он приковылял обратно в Мадрид. Там его встретили старые друзья: наркоманы, толкачи, прощелыги всех мастей. Он поставил несколько шоу с «живым» сексом и скопил денег на постановку порнофильма. В последнюю минуту сорвался с крючка главный мужской персонаж, и Уоррису пришлось сниматься самому — вот откуда крашеные волосы. Он еще не окончательно утратил стыд.

Фильм имел некоторый успех в Европе и принес ему достаточно денег, чтобы вернуться в Америку. Там он продолжил заниматься тем же — в переоборудованном гараже в Пасадене. Со звездами не было проблем. Стайки красивых девушек слетались в Лос-Анджелес в надежде сняться в фильме. Некоторым было безразлично — в каком. Уоррис начал прилично зарабатывать, активно занимался сексом и надеялся вернуться в мир большого кино. Сценарий «В яблочко!» все еще был при нем. Кто теперь станет оспаривать у него права? Автор семь лет как умер — Уоррис навел справки.

Конечно, сценарий нуждался в небольшой переделке, но история в целом ничуть не устарела. Фильм возьмет всех за живое!

Он долго думал, где найти деньги на постановку. Вкладывать деньги в фильм — все равно что ходить по канату над Большим Каньоном. И вдруг на него словно обрушился золотой дождь. Он приехал в Вегас — вместе с темнокожей проституткой и ее дружком, карточным шулером. Они слонялись из отеля в отель, и вдруг эта потаскушка показала пальцем:

— Видишь вон ту заводную? Это дочь Джино Сантанджело. Попробуй-ка подцепить ее на крючок. Говорят, у нее между ногами яйца, как у мужчины.

Уоррис взглянул. Еще раз. И еще.

Лаки! Не может быть!

И тем не менее это она. Лаки Санта. Лаки Сантанджело.

Должно быть, Пиппа знала. Но почему эта идиотка ничего ему не сказала? Щелк, щелк, щелк! — в его мозгу начала отматываться назад какая-то лента. Передавая ему сценарий, Пиппа сказала, что это подлинная история жизни Джино Сантанджело. Кто он такой? Сам Уоррис читал всего одну заметку в какой-то газете, но это имя уже много лет постоянно было на слуху — так же, как Микки Коэн, Мейер Лански и другие. Вы их знаете и не знаете…

Он постарался раздобыть как можно больше информации. И когда был набит ею под завязку, решил подступиться к Лаки со сценарием, чтобы она передала его отцу. Расчет был такой: Джино либо заинтересован в постановке фильма — в таком случае он его финансирует; либо не заинтересован — и тогда ему придется откупиться, вложив деньги в какой-нибудь другой фильм Уорриса Чартерса.

Беспроигрышная ситуация! Лаки станет связующим звеном. Все будет сделано на уровне личных контактов. Правда, к ней так просто не подступишься. Но ему удалось купить у второсортной порнозвезды приглашение на открытие отеля. Это влетело Уоррису в сотню баксов, но он рассчитывал вернуть с лихвой.

И вот он стоит и дожидается своего часа. Звездного часа. Он сыграет в эту игру, как настоящий ас. И в любом случае не проиграет!

* * *

Дарио принял душ, оделся и спустился вниз.

Он никого здесь не знал, и его тоже не знали. Он прошел к стойке бара и заказал «скотч». Господи! Какого черта он здесь делает? Ведь ему только и нужно, что потолковать по душам с дорогой сестричкой и убраться восвояси.

* * *

Рудольфо Краун схватил проходившую мимо Лаки за руку. Он был навеселе; жирные волосы потными прядями свисали на лоб.

— Мы победили, малышка, — невнятно забормотал он. — Победили!

Она резко вырвала руку. Не было такого месяца, когда бы Рудольфо Краун не опаздывал со взносами. Во время организованной профсоюзом многомесячной забастовки он и вовсе предпринял попытку умыть руки, так что пришлось Лаки снова прибегнуть к угрозе. А теперь он распускает слюни: «Мы победили!»

— Ты что, не хочешь посидеть со мной и моими друзьями? Они жаждут с тобой познакомиться.

Лаки бросила мимолетный взгляд на его друзей. Паршивые головорезы и дешевые голливудские проститутки.

— Прошу прощения, я не могу сейчас задерживаться, — с прохладцей проговорила она. — Желаю хорошо повеселиться, — и двинулась дальше.

— Не нравится мне этот тип, — пробурчал Коста.

— А кому он нравится? Однако деньги не пахнут. — Она помахала рукой Тайни Мартино, явившемуся с пятнадцатилетней звездочкой и ее мамашей.

— Какая мерзость, — выдохнул Коста.

Лаки засмеялась.

— Да нет, просто жизнь.

Энцо поднялся навстречу и заключил ее в объятия.

— Мои поздравления! Ты добилась своего!

У нее сияли глаза.

— Ведь правда?

— Ну конечно! Но я всегда знал, что в тебе это есть, — он поднял свой бокал «Джека Дэниэлса». — Я никогда не сомневался в тебе, Лаки, ни одной дерьмовой минуты, извиняюсь за выражение.

Следующие несколько часов она пребывала в приподнятом настроении. Она — королева и извлекает из этого максимум удовольствия! Ест, пьет, танцует, болтает с гостями. Появился Дарио, и Лаки искренне обрадовалась.

— Почему ты не сообщил о своем приезде?

Он дулся.

— Я хочу с тобой поговорить.

— Приходи посидеть со мной чуточку попозже, — предложила она, прежде чем упорхнуть с очередным кавалером туда, где танцевали пары.

Честные смешались с бесчестными. Ели, пили, развлекались. В полночь Лаки собственноручно выбросила первые кости на обтянутый сукном стол, и завертелась игра. Казино распахнуло свои двери для широкой публики. А тех, кто не хотел играть, пригласили в Белый зал, где их развлекала английская рок-звезда Аль Ки. У него был хрипловатый, пульсирующий голос, от которого по спине у Лаки побежали мурашки. Певец принадлежал к белой расе, однако исполнял «соул» точь-в-точь как положено, так, как поют черные, — обжигая дыханием страсти.

Потом был фейерверк вокруг огромного бассейна в виде буквы «М». Те, кто помоложе и посумасброднее, разделись и полезли в воду. Лаки так и подмывало присоединиться к ним. Но она знала: этого делать нельзя. Она должна контролировать свои эмоции. Слишком долго она добивалась признания — и наконец добилась его. Этим не шутят.

Так что она просто стояла рядом с бассейном, смотрела, улыбалась и каждой своей клеточкой чувствовала: вечер удался!

* * *

Дарио мрачно бродил по залу. «Приходи посидеть со мной чуточку попозже»… Как бы не так! Эта стерва даже ни разу за весь вечер толком не присела.

Он наблюдал за ней, стоящей недалеко от бассейна, сверкающей драгоценностями, — навесила на себя целое состояние! Что она о себе воображает? Это было глупо и очень по-детски, но ему вдруг захотелось подкрасться и столкнуть ее в воду. Почему бы и нет? Она так довольна собой, держится павой! Пчелиной маткой…

Он приблизился к Лаки, но она вдруг обернулась и радостно воскликнула:

— Дарио! Вот ты где! А я уже хотела пойти поискать тебя.

Лгунья!

— Волшебная ночь! Давай завтра позавтракаем вместе?

Он закусил нижнюю губу.

— Я не собирался так долго задерживаться.

Она иронически вздернула бровь.

— Да ну? И что заставляет тебя так спешить?

Стерва!

— О'кей, позавтракаем вместе, — пробормотал Дарио. — Мне есть что тебе сказать.

— Вот и чудесно. Может быть, этот разговор что-то изменит к лучшему. В десять в ресторане «Патио» тебя устроит?

Он уставился на нее голубыми, полными горечи и ревности глазами. Потом открыл рот, чтобы сказать что-то резкое.

Именно этот момент выбрал Уоррис Чартерс для своего триумфального появления. Вклинился между ними и медовым голосом, с фальшивой сердечностью воскликнул:

— Маленькая Лаки Санта! Кто бы мог подумать?

Она без всякого выражения взглянула на него.

— Вы кто такой?

— Кто я такой? Ты, должно быть, шутишь?

Она незаметно покосилась на телохранителей. Буги вертелся поблизости.

— Мы что, будем играть в угадайку или вы представитесь?

Уоррис сделал вид, будто не замечает резкости ее тона.

— Действительно не узнаешь? А ведь я научил тебя водить машину. И разным другим вещам. Ты, я, Олимпия — помнишь? — три мушкетера.

Лаки вытаращила глаза.

— Господи Иисусе! Уоррис, твою мать! Откуда ты свалился? И что с тобой приключилось? Ты ужасно выглядишь!

Дарио вгляделся в предмет сестриных нападок и не нашел его таким уж безобразным. Напротив, довольно красивый парень. А мешки под глазами — так это, скорее, знак повышенной сексуальности.

— Я рад, что ты не изменилась, — сухо ответил Уоррис.

— Я изменилась будь здоров, можешь не сомневаться! — Она помолчала и задумчиво добавила: — Что тебе нужно?

— Почему мне обязательно должно быть что-то нужно?

— Брось. Со мной этот треп — «Я только хотел поздороваться» — не пройдет. Чего ты хочешь?

Он покосился на Дарио.

— Маленькая приватная беседа меня бы устроила.

Кругом царило веселье.

— Я сегодня не в настроении для серьезных разговоров. Как-нибудь в другой раз.

— У меня есть кое-что, представляющее для тебя интерес… — Он сделал многозначительную паузу. — И для твоего отца.

Что у него может быть интересного для них с Джино?

— Мне безразлично.

— Ты переменишь свое мнение, как только узнаешь, что это.

— В таком случае хватит играть в таинственность. Выкладывай. — Она махнула рукой в сторону Дарио. — Не стесняйся, это мой брат. Можешь говорить при нем.

Уоррис внимательно присмотрелся к угрюмому блондину. Он давно его заприметил — еще когда они рядом сидели за стойкой. Уоррис даже подумал: не актер ли он? И если да — не согласится ли сняться в порнухе? Слава Богу, что он удержался и не спросил.

— В мои руки попал киносценарий. Это история жизни твоего отца. Может, ему было бы интересно познакомиться, прежде чем я запущу съемки?