— Хорошо.

Стефани повезло — она заказала билет на дневной рейс.

Со сборами пришлось поторопиться, но, по крайней мере, спешка отвлекла ее от мыслей об Энтони и о том, что кто-то еще мог отправиться за распятием.

Около полудня она зашла в спальню отца. На прощание с ним у нее осталось меньше времени, чем ей хотелось бы, особенно если учесть его хрупкое здоровье, и ее мучило чувство вины, что она оставляет его на несколько дней или недель одного.

Она села на стул около его постели и кивком отпустила сиделку. Стефани несколько минут молча глядела на дремлющего отца.

Внезапно его глаза открылись, пристально посмотрели на нее и постепенно прояснились.

— Привет, принцесса, — прошептал он.

— Привет, папа, — улыбнулась она ему. — Томас уже сказал тебе? Я уезжаю в Париж.

Его серые глаза засияли.

— Ты едешь… за распятием?

Она кивнула, взяла его руку и приложила к своей щеке.

— Папа! Веди себя хорошо, ладно? Слушайся Томаса и сиделку. Я вернусь домой как можно быстрее.

Его взгляд, снова затуманившийся, скользнул по комнате, затем вернулся к ее лицу.

— Да, — пробормотал он. — Да. Будь осторожна. Распятие не то, что ты думаешь. Нечто другое. Не записывай. Скажи Энтони: «Его спрятали внутри, как часы…»

Его глаза тяжело закрылись, он заснул.

Она не поняла, что он имел в виду, и не могла тратить время на обдумывание этого. Она наклонилась, нежно поцеловала отца в щеку и вышла из комнаты.

Сидя в самолете и глядя в иллюминатор на серые волны Атлантического океана далеко внизу, она думала, не пытался ли ее отец сказать ей нечто крайне важное. У нее было неприятное ощущение, что она что-то пропустила в его словах. Но что?

Она чувствовала себя сейчас слишком усталой, чтобы разрешить эту задачу. Расстояние между нею и отцом все увеличивалось, как между нею и Энтони. Что он подумает, когда обнаружит, что она уехала? Что сделает? Она не знала. Она жалела, что его нет рядом, и ненавидела себя за это. Она казалась себе очень одинокой.


Энтони провел все субботнее утро на телефоне. Он давно обнаружил, что, имея достаточно нервов, связей, настойчивости и денег, можно добыть любую информацию в любой час дня или ночи.

Благоразумие полетело к черту. На этот раз он не намекал с осторожностью, а откровенно раскапывал факты. К полудню он знал, что Джеймс Стирлинг сделал серию неудачных вложений до того, как его хватил удар; чтобы ликвидировать потери, невыгодно продал недвижимое имущество и заложил дом. У него была куча долгов и незастрахованные медицинские счета.

Все это легло на плечи Стефани.

Она продала свой шикарный автомобиль, купив себе более дешевый, своих лошадей и драгоценности. Туда же ушло и фамильное серебро. Предметы из коллекции Джеймса распродавались медленно, с явной неохотой, так же, как и антикварная мебель.

Энтони свирепел все больше от каждого обнаруженного им факта. Женщина, которой он ее считал, существовала только в его воображении.

Та женщина не приняла бы на себя груз долгов своего отца тихо и без жалоб. Она не вела бы дел с кредиторами, не пошла бы на требующую физического труда работу, чтобы платить за содержание дома. И она, безусловно, не ушла бы так незаметно со сцены светского общества, в котором выросла, когда брак с богатым мужчиной мог бы стать решением финансовых проблем.

Энтони спрашивал ее, насколько плохо обстоят их дела, но она уклонилась от ответа. Гордость Стирлингов? Вероятно. Но, может быть, этот задранный вверх подбородок, который так злил Энтони, выражал не столько высокомерие, сколько браваду. Кем была она на самом деле? Что скрывалось за ее показной смелостью? И как ему удастся обнаружить правду, если он собственными словами и действиями убедил ее, что желает ей только зла?

5

Частные школы, которые посещала Стефани, предлагали для изучения многие иностранные языки. Она выбрала испанский. К несчастью, она была во Франции, и шофер такси не говорил ни на английском, ни на испанском.

Она начала уже сомневаться, удастся ли ей вообще выехать из аэропорта Орли сегодня вечером, когда глубокий мужской голос позади нес произнес несколько фраз по-французски. Шофер такси мгновенно взял сумки, стоявшие у ее ног на тротуаре, и стал укладывать их в багажник.

Стефани обернулась, чувствуя себя до абсурдности растерянной.

— Снова убегаете от меня? — мягко спросил ее Энтони.

Он стоял в двух шагах от нее, одетый в черные брюки, черный кожаный пиджак и белую рубашку, расстегнутую у горла, и казался ей еще более значительным, чем обычно. Он внезапно появился здесь, как будто перенесенный какой-то сверхъестественной силой. Она предполагала, что он находится на расстоянии сотен миль, и не была готова встретиться с ним лицом к лицу. Еще не готова. Он лишил ее равновесия, и она заговорила, не подозревая, что интонациями выражает больше чувств, чем ей хотелось бы.

— Нет, я не убегала от вас. Я не хотела делать этого снова.

Его глаза сузились, но Стефани удалось взять себя в руки и добавить:

— Зачем вы покинули Америку?

— Я полетел за вами.

— Тогда как… — Стефани поняла раньше, чем окончила свой вопрос, и ответила сама себе: — «Конкорд».

Энтони кивнул, затем шагнул к ней, когда шофер открыл им дверцу.

— Садитесь, Стефани.

Она мгновенно послушалась, сама удивляясь своей покорности.

— Куда, — сказала она наконец, — вы меня везете?

— В отель. Завтра днем мы летим в Австрию.

Стефани глубоко вздохнула и попыталась сохранить твердость в голосе.

— Вы за золотом или за славой?

Теперь был его черед задержать дыхание, и его голос зазвучал так, как если бы терпение давалось ему с трудом.

— Ни то ни другое. Видите ли, Стефани, хотите вы это признать или нет, но вы рискуете головой. На черном рынке редкостей товаров становится с каждым днем все меньше. Игроки в этой игре ломают шеи так же легко, как и преступают законы. Ставки очень высоки.

Память об ограблении прошлой ночью была еще очень свежей, и Стефани было трудно протестовать. Однако она не хотела, чтобы он знал, что кто-то еще охотится за распятием, поэтому попыталась возразить:

— Вы говорите так, как будто я послала объявление в газету о своих намерениях. Я совсем не так беспечна и не так глупа, как вам кажется. И друг папы не сказал об этом никому, я в этом уверена.

— А как в отношении властей, к которым вы обращались? Их друзей и сотрудников? Секретарей, которые печатали бумаги, и их друзей? Стефани, шансы на то, что новость попала в плохие руки, невысоки, но они существуют. Подобное случалось в прошлом. Предполагаю, что, по меньшей мере, хотя бы один коллекционер знает, что вы отправляетесь за распятием.

Стефани молча смотрела на него несколько минут, затем наконец сказала:

— Хорошо. Вероятно, вы правы. Догадываюсь, что было бы наивным, с моей стороны, думать иначе. Но это не ваша проблема. Я не просила вашей помощи, или вашего покровительства, или… чего-либо еще.

— Почему нет? — В его голосе слышалась легкая насмешка. — Меня считают очень хорошим игроком.

Она бросила на него недоверчивый взгляд.

— Это глупый вопрос. Я могу быть не очень сообразительной, но у меня достаточно ума, чтобы не просить о помощи акулу, когда вхожу в воду.

— Черт побери, — пробормотал Энтони. — Предполагаю, что я это заслужил.

Слова легко слетели с его губ, но в них слышался какой-то подтекст.

Она настороженно посмотрела на него. Ей хотелось яснее разглядеть выражение его лица, но она не была уверена в том, что это ей помогло бы.

— В какую игру вы теперь играете, Энтони?

Во время перелета у него было достаточно времени, чтобы подумать, как убедить Стефани, что его отношение к ней изменилось. После того, что он наговорил ей, он сомневался, что она поверит такому внезапному превращению, кроме того, он еще не был уверен в своих чувствах к ней, внутри его было еще слишком много горечи и гнева.

Его единственный план действия состоял в том, чтобы помочь ей найти распятие. Во-первых, потому что он не хотел оставлять ее одну лицом к лицу с опасностями и, во-вторых, потому что во время поисков он мог бы найти ответы на свои вопросы. Однако он не ожидал, что это будет легко.

— Я не играю с вами ни в какую игру, Стефани, — ответил он через минуту. — На тот случай, если вы забыли: Джеймс и я были очень близки. Я хотел бы увидеть его мечту в его руках так же, как и вы. Что бы еще ни было между нами — ну, это может подождать.

Он удивился про себя: сможет ли он подождать? Или будет ли?

— Вы говорили это… только вопрос времени, — сказала она медленно. — Вы заставили меня признать это.

— Это и есть вопрос времени. Но у нас его гораздо больше, чем у Джеймса. Думаю, я смогу помочь вам найти распятие. И в любом случае пригожусь, если возникнут неприятности.

— И я должна довериться вам? Тут много вопросов, как вы думаете?

Взглянув на нее, Энтони сказал:

— Может быть, и так. Честно говоря, я не могу привести вескую причину, по которой вам следовало бы доверять мне, за исключением того, что вы нуждаетесь в помощи, и я лучше всех могу оказать ее.

Стефани хотела бы обвинить его в тщеславии, но она знала, что лучшего помощника, чем он, не найти. У него были не только обширные познания в области истории искусства и собирания редкостей, он также был известен своей интуицией. И еще он бегло говорил на дюжине иностранных языков и знал в лицо большинство коллекционеров и дельцов черного рынка, которые могли представлять потенциальную угрозу.

Инстинкты говорили ей, что она может доверять ему, но сейчас она не доверяла своим инстинктам. Только не тогда, когда дело касалось его.

— Не продолжайте свою борьбу со мной, — сказал он мягко, глядя на нее с таким напряжением, что она не могла не ощутить этого.

Через мгновение Стефани сказала:

— Приведет ли моя борьба к чему-либо хорошему?

— Нет. Только потеря времени и энергии. — Внезапно он, взяв за руку, легко сжал ее пальцы. — Опасная потеря. Вы не можете себе позволить это, Стефани, тем более тогда, когда вы ищете распятие. В данную минуту я для вас самый лучший союзник, какого вы можете иметь.

Она это слишком хорошо понимала, и действительно у нее не было выбора. Если она скажет «нет», он может последовать за ней или же доберется до места назначения раньше ее. Лучше держать его в поле зрения.

Кроме того, призналась она себе самой, ей хотелось, чтобы он был рядом. Не только потому, что он представлял собой потенциальную опасность, и даже не для того, чтобы помогать в поисках распятия, а потому что… Она не позволила себе закончить мысль и постаралась освободить руку, но его сильные пальцы сжали ее еще крепче.

— Знаю, вам трудно поверить мне, — сказал он ровным голосом. — Знаю, что сам дал вам повод для этого. Если это поможет, могу дать слово, что не хочу распятия или чести его нахождения. Это все, что я могу сделать, Стефани.

Она хотела спросить: «А вы можете дать слово, что не обидите меня?» Но не спросила.

Она была рада, что он был здесь, с ней. Не имело значения почему. Не имело значения до тех пор, пока он не возьмет то, что, как он считал, принадлежало ему, и не вычеркнет ее из своей жизни. Тогда это будет иметь значение. Когда он ее оставит, тогда она и должна будет думать «почему».

Осторожно подбирая слова, Стефани сказала:

— Найти распятие — это имеет для меня первостепенное значение. Обещайте, пожалуйста, обещайте мне, что вы не помешаете мне в этом. Ради моего папы.

Его рука удивительно нежно сжала ее пальцы.

— Обещаю. Даю вам слово, что не сделаю ничего, что сможет помешать вам, Стефани. И помогу всем, чем могу.

Она не знала, поверила ли ему, но не пыталась больше вырвать у него свою руку. У нее было ощущение, что она сожгла мосты позади себя и от этого почувствовала странное облегчение.

Энтони не отпустил ее руки, даже когда они приехали в отель. Задержавшись у стойки, он что-то коротко сказал клерку по-французски. Стефани понятия не имела, что именно он сказал, но лицо клерка осветилось улыбкой. Энтони повел ее к лифту, сказал что-то швейцару, который нес ее сумки, и тот тоже улыбнулся. Затем Энтони взглянул на Стефани и объяснил ей, что всегда останавливается в этом отеле, когда приезжает в Париж, и что служащие хорошо знают его.

Он взял руководство на себя. Странно, но у Стефани не было желания протестовать. Несколько минут она даже наслаждалась чувством того, что о ней проявляют заботу. Она не отдавала себе отчет в том, как хотелось ей этого последние несколько месяцев, когда столько хлопот и треволнений легло на ее плечи.