Барбара Картленд - Бесценный выигрыш

Келвин вошел в гостиную, и Лорена услышала, как его позвала сидевшая за столом маркиза.

— Мне кажется, Миер выглядит всего красивее при лунном свете, — сказал герцог непринужденным тоном, обращаясь к Лорене.

— Боюсь, что я… дурно поступила, отправившись одна в сад, — ответила Лорена.

— Не то чтобы дурно, скорее неблагоразумно, — заметил герцог.

— Мне очень жаль… я все время делаю ошибки.

— Я бы не назвал это ошибками, — возразил герцог. — Не думайте больше об этом. Я бы хотел, чтобы вы сейчас сели за рояль и поиграли, как вы это сделали после ужина.

— С удовольствием. Вы уверены, что я никому не помешаю своей игрой? — спросила девушка.

— Вы не можете помешать игрокам, а поскольку они будут знать, где вы, у них не будет оснований о вас сплетничать.

— Я понимаю… вы правы… Простите, что я повела себя так глупо, — смущенно пробормотала Лорена.

— Когда вы поиграете какое-то время, вы можете присоединиться к нам, а если пожелаете, можете идти спать, — подсказал герцог.

— Это не покажется невежливым?

— Никто не сочтет невежливым нежелание бросаться деньгами, когда, по вашим словам, нет шансов выиграть.

Лорена засмеялась.

— Я бы не стала играть, даже если бы у меня были деньги. Я пойду к себе и почитаю. Я сегодня нашла очень интересные книги в вашей библиотеке.

— Я так и думал, что рано или поздно вы их обнаружите.

— Я обнаружила еще и многое другое, а мистер Эшли говорит, что завтра я смогу и еще кое-что посмотреть.

— А когда вы все увидите, вам не станет скучно?

— Никогда! Разве здесь можно соскучиться! Прекрасные вещи не могут наскучить, только люди иногда.

Лорена постоянно удивляла его такими странными неожиданными высказываниями.

Лорена улыбнулась ему.

— Спокойной ночи, ваша светлость, и еще раз благодарю вас… за все!

Она вошла в уже опустевшую гостиную.

Герцог подождал немного, пока до него не донеслись звуки музыки. Пианистка играла мастерски. Она несомненно любила музыку, и у нее чувствовалась хорошая школа.

Прислушиваясь, он догадался, что это был своего рода гимн благодарности за все увиденное ею в Миере.

Она с легкостью переводила на язык звуков все, что думала и чувствовала.

Послушав несколько минут, герцог медленно вошел в комнату и присоединился к гостям.

— Элстон, где вы были? — окликнула его Дейзи. — Здесь есть для вас место.

Герцог подошел к карточному столу и сел рядом с ней.

— Где вы были? — снова спросила она.

— На воздухе, — отвечал он. — Здесь сегодня душно.

Он надеялся, что этим объяснением успокоит ее подозрения.

— Вы могли бы мне сказать, — заметила графиня. Сдавая ему карты, Дейзи сказала почти шепотом, так, что только он один мог ее слышать:

— Дорогой, мне скучно без тебя! Ты же знаешь, как я не люблю расставаться с тобой даже на несколько минут.

То, как она это сказала, вызвало у герцога такое чувство, как будто она вцепилась в него руками и держала в плену, как свою добычу.

Элстон ощутил неожиданный прилив гнева.

Он не желал себя связывать, не желал принадлежать какой бы то ни было женщине.

Он вспомнил, как Келвин Фэйн назвал себя свободным человеком, но это была ложь.

Все они были пленниками.

Эти женщины были твердо намерены держать их в цепях, и он, герцог, был так же связан с Дейзи, как Келвин Фэйн с Сарой.

«Черт возьми! — сказал он про себя. — Человек я или мышь какая-то? Как я мог допустить, чтобы это случилось со мной?»

Герцог взглянул на свои карты и бросил их на стол.

— Я не хочу сегодня играть, — сказал он. — Слишком жарко.

Он резко отодвинул стул и встал.

— Но Элстон! Ведь это… — протестующе воскликнула Дейзи.

Герцог знал, что она скажет, но не стал ее слушать. Он подошел к Келвину Фэйну, со скучающим выражением на лице слушающему Сару Сторр, которая встала из-за игрального стола, чтобы поговорить с ним.

— Не знаю, как ты, Фэйн, — сказал герцог, — а я бы сыграл партию в бильярд. Ты не откажешься составить мне компанию?

— Конечно, — ответил майор. — Вот это прекрасная идея!

— Я хочу, чтобы вы со мною сыграли в бридж, — возразила Сара Сторр.

— У вас уже есть партнеры, — ответил Келвин Фэйн. — И они вас с нетерпением ждут.

Герцог направился к двери, и майор уже собрался за ним последовать, когда Сара ухватила его за рукав.

— Не задерживайся, — сказала она шепотом. Я буду ждать тебя, любимый.

Келвин Фэйн ничего ей не ответил. Он знал, что этой ночью Сара его не увидит.

Герцог крепко спал этой ночью, но рычание его собаки Руфуса, который спал в комнате, разбудило его.

Руфус никогда не тревожил его по ночам, поэтому герцог решил, что, вероятно, наступило утро.

Но, открыв глаза, он увидел, что в комнате еще темно. Было так жарко, что перед тем как лечь, он раздвинул шторы и теперь мог видеть звезды в ночном небе.

Руфус снова угрожающе зарычал.

«Что бы могло его встревожить?»— подумал герцог. Собака подошла к двери и принюхалась.

Теперь герцог был уверен, что в коридоре кто-то есть.

Было маловероятно, чтобы кто-то проходил мимо его спальни, потому, что он занимал анфиладу комнат на втором этаже в главном корпусе дворца, где была еще только одна спальня.

Там помещалась графиня, но она не могла разгуливать в это время ночи или направляться к нему.

Вчера герцог не пришел к ней, как она того ожидала.

Он знал, что она его ждала, как и в предыдущую ночь, но у него не было настроения видеться с ней, и она достаточно опытна в своих отношениях с мужчинами, чтобы догадаться о том, что происходит.

Тем не менее, когда все стали расходиться, Дейзи задержалась.

Они вместе дошли до двери ее спальни.

— Спокойной ночи, Дейзи, — сказал он. — Я рад, что ты сегодня снова выиграла.

— Разве нам обязательно расставаться? — спросила она.

В огне горящих золотых канделябров свечей ее лицо казалось изумительно-прекрасным, и герцог не мог понять, почему он не испытывает ни малейшего желания прикоснуться к ней. Ему даже не хотелось поцеловать ей руку, хотя он чувствовал себя обязанным это сделать.

— Я что-то сегодня устал, — сказал он. Ему было неловко приводить такую банальную причину, тем более, что он знал, что Дейзи ему не поверит.

Герцог поцеловал ей руку, и, когда она попыталась притянуть его к себе, он решительно отстранился.

— Спокойной ночи, Дейзи, — еще раз сказал он. — Уже очень поздно, так что я уверен, что ты быстро заснешь.

Она сделала движение, как бы пытаясь удержать его, но Элстон, не оглядываясь, направился к своим дверям.

А сейчас Руфус продолжал принюхиваться и рычать, а герцог слушал и напряженно ждал.

Было бы верхом неприличия, если бы Дейзи явилась сейчас в его спальню и устроила скандал. Но дверь оставалась закрытой, и никто не пытался войти.

Теперь герцог был уверен, хотя сам не знал почему, что кто-то прошел по коридору.

Неожиданно ему пришло в голову, что это мог быть грабитель.

Во дворце были ночные сторожа, нанятые еще его родителями, но они уже постарели, и герцог подумывал о том, чтобы установить сигнализацию — новое и очень эффективное, как он слышал, средство защиты.

До сих пор в Миере не было необходимости принимать такие меры предосторожности, но последнее время шли разговоры о случаях ограбления богатых поместий, а герцог знал, что находившиеся в его владении сокровища могут оказаться слишком сильным искушением для «коллекционеров», часто пользующихся сомнительными методами для увеличения своих коллекций.

Наконец он вскочил с постели и, надев домашние туфли и длинный бархатный халат, подошел к двери.

Не желая зажигать свет, герцог добрался до двери и, нащупав ручку, осторожно ее повернул.

Как всегда по ночам, сторожа оставляли в коридоре только слабый свет.

Когда герцог вышел, ему показалось, что в конце коридора мелькнула какая-то тень.

Полный решимости расследовать все до конца, он поспешил туда и, только оказавшись в конце коридора, заметил небольшую винтовую лестницу, которая вела на крышу.

Он уже так давно не проходил по коридору дальше своих собственных комнат, что почти забыл о ее существовании.

Теперь герцог не сомневался, что кто-то, нарушивший спокойствие Руфуса, поднялся по этой лестнице, собираясь скрыться.

У него промелькнула мысль, что грабители могли не только спрятаться на огромной крыше Миера, но и незаметно спуститься оттуда в удобном месте.

Торопливо поднимаясь по лестнице, он подумал, что глупо было не захватить с собой какое-нибудь оружие.

Он всегда держал револьвер в одном из ящиков стола в своей спальне, но такой сильный и здоровый человек, как он, мог с таким же успехом воспользоваться тяжелой тростью или кочергой.

«А впрочем, — подумал герцог с улыбкой, — я мог бы справиться с любым нарушителем спокойствия и голыми руками и даже получил бы от этого удовольствие».

В Оксфорде он был чемпионом по боксу в своей весовой категории и преуспел в этом искусстве и в армии.

Ему давно уже не случалось участвовать в боях, и он был бы не прочь сейчас поупражняться, если бы только у него не оказалось одновременно много противников. Но он рассудил, что будь их несколько, Руфус бы громко лаял вместо того, чтобы принюхиваться, рыча.

Когда герцог достиг двери, ведущей на крышу, она оказалась открытой. Он осторожно вышел и увидел перед собой стройную фигуру в белом, стоявшую лицом к востоку.

Элстон сразу же понял, кто это и почему она здесь. Прошло уже много лет с тех пор, как и он, стоя на крыше, наблюдал рассвет, и он знал, что Лорена не захочет пропустить это зрелище. Кто-то, скорее всего мистер Эшли, рассказал ей, насколько это было красиво.

Глядя на нее сейчас, герцог заметил в то же время, что небо светлеет и звезды постепенно гаснут.

Теперь он мог как следует разглядеть ее черты, ее маленький прямой нос и острый подбородок. Лорена закинула голову так, что обнажилась ее стройная длинная шея, и она сейчас походила на статую, вроде тех, что украшали дворцовый подъезд.

Элстон подошел ближе и остановился рядом с ней.

Лорена не повернула головы, но он знал, что она чувствует его присутствие, и, словно повинуясь ее желанию, герцог стоял молча, глядя, как и она, на восток.

Небо светлело, и по бледному горизонту разливалось золото, прогоняя ночную тьму и звезды, мерцавшие теперь только на западе.

И перед тем, как появиться солнцу, герцог почувствовал, как рука Лорены оказалась в его руке. Он сжал ее пальцы. По ней пробежала легкая дрожь, то ли от возбуждения, вызванного замечательным зрелищем, то ли от его прикосновения.

И вдруг, золотое и сияющее, появилось солнце, сначала в виде языка пламени, а потом вспыхнувшее ослепительным пожаром.

Лорена затаила дыхание. Она не выпускала его руки. Казалось, что их соединило это потрясающее прекрасное явление.

День разгорался.

Лорена и герцог оставались неподвижными. Затем он почувствовал, что пожатие ее пальцев ослабело, и, сознавая, что она все еще под впечатлением совершившегося чуда, он отпустил ее руку.

Девушка глубоко вздохнула и повернулась к нему. Ее глаза отражали солнечный блеск, и все лицо ее показалось ему дивно преображенным, озаренным невиданной им еще красотой.

Улыбнувшись ему, она молча скрылась за дверью и стала спускаться вниз по лестнице. Герцог смотрел ей вслед, как будто не веря, что ее уже нет с ним. Казалось невероятным, что после того, как они вместе пережили такой необычный момент, она не сказала ему ни единого слова.

Но он знал, что так и должно быть. Никакими словами нельзя было описать увиденное ими, и любая попытка это сделать могла бы только испортить его совершенство.

Он знал, какие чувства испытывала Лорена, и, хотя ее безмолвный уход удивил его, она была права. Но ведь ничего другого он и не ожидал от нее.

Герцог взглянул на солнце, освещавшее сейчас огромные пространства вокруг. Перед ним живой картой расстилались леса, долины, водоемы, фермы с многочисленной живностью.

«И все это мое», — подумал он.

Но это была не просто его собственность. Это было священное достояние, переданное ему на сохранение его отцом и еще более отдаленными предками, которое он в свою очередь должен передать своему сыну и его наследникам.

Лорена проспала дольше обычного и, проснувшись, почувствовала, что ей довелось испытать нечто столь замечательное, что навсегда останется у нее в сердце И этот волшебный момент был тем не менее более замечательным, что герцог разделил его с ней Лорена не знала, как он догадался, что она на крыше Она восприняла это как чудо, что он оказался рядом с ней и она могла держать его за руку.

Когда мистер Эшли упомянул, что с крыши открывалась прекраснейшая панорама во всем графстве, Лорена сразу же решила, в какой момент она увидит это зрелище.