– Ну…

– А для меня? – Маша присела на сухое дерево, желая не стеснять Алёшу.

Он помялся немного, но потом решился:

– Тогда вот это. Акустика гор, эхо, шум реки будут кстати, вместо аккомпанемента.

Маша подтянула к себе колени, с интересом наблюдая, как он собирается с духом. И вот, запрокинув голову к небу и прикрыв глаза, Алёша проникновенно запел: There’s no time for us, there’s no place for us…

Маша узнала песню Queen. Глаз невозможно было оторвать от его фигуры. Алёша преобразился, то аккуратно, то щедро даря ноты пространству, будто перед ним были не речушка и лес, а грандиозный, многотысячный стадион, а Маша – зритель VIP-трибуны перед сценой. «Who wants to live forever?» – лился его голос в ночь, окружая Машу музыкальной магией вибрато и мелизмов. Она была абсолютно счастлива. Алексей закончил петь. Выдержав паузу, он открыл глаза и смутился:

– Как-то так.

Благодаря этому спонтанному, пронизанному искренностью пению, барьер между ними растаял и стёк крупными каплями, как сюрреалистические часы на картине Дали. Маша приблизилась к Алёше.

– Вы правы, «понравилось» – слишком примитивное слово. Это потрясающе! Я просто как одна сплошная мурашка. Вам нужно петь на большой сцене, на стадионе. Не зарывайте свой талант! Это преступление!

Откуда-то издалека, из центра станицы донеслись звуки медленной песни. Маша взглянула в глаза Алёше:

– А знаете, сегодня объявили конкурс – победитель выступлений танцует со звездой. – Она осторожно, едва касаясь, положила руки ему на плечи и шепнула: – Я думаю, что вы – победитель. Но я совсем не звезда, просто неплохо танцую. Зато над нами одни звёзды… гляди…

Он послушно взглянул вверх, а потом посмотрел на её лицо очарованно, будто она возникла перед ним только что – по волшебству. Его влажные горячие пальцы робко коснулись девичьих кистей, словно он хотел снять их с плеч, но не сумел.

Заслышав приближающиеся к реке голоса, Маша решила не терять времени. Она подтянулась на носочках и нежно коснулась губами его тёплых, трепещущих губ, лишь на секунду почувствовав сладость. Его глаза затуманились, но она отпрянула, откладывая на потом блаженство настоящего поцелуя.

– Маша… Вы… – выдохнул Алёша.

– Тебе надо идти, – вдруг сказала она.

– Да-да, – взволнованно пробормотал он.

– Иди же, – твёрже сказала Маша. – Ребята уже близко. Иди.

Он растерянно взглянул на неё, а потом нехотя направился к скиту по самой кромке реки, перепрыгивая через камни, незамеченный теми, кто с радостными возгласами и шумом приближался к берегу.

* * *

Чувствуя себя счастливым дураком, Алёша не шёл, он бежал к скиту, не понимая, радоваться ему или, напротив, запереть за семью замками сердце, прыгающее сотней довольных лягушат в груди. Что стоит Маше растоптать его своей маленькой ножкой?..

Глава 13

Клипмейкеры

По колдобинам дороги, ведущей от перевала, осторожно пробирались два серебристых фургона Hymer. Солнце блестело на огромных лобовых стёклах и почти зеркальных, отполированных боках автокемперов. Погружённая в романтические мысли, Маша возвращалась с ранней прогулки к дому Семёновны. Эти длинные странные «дома на колёсах» смотрелись совершенно неуместно на улице меж хибарок, будто самолёт, приземлившийся по нелепой оплошности пилота вместо взлётной полосы в Шереметьево на трассу Москва – Воронеж, причём ближе к Воронежу.

Но автомобили направлялись прямо к Маше и вскоре притормозили возле голубых металлических ворот. Залесские мальчишки сбежались сразу же, словно у них существовал какой-то особый способ извещения о прибытии неопознанных объектов.

Пассажирская дверь первого автокемпера отворилась, и на землю спрыгнул худой невысокий мужчина в соломенной шляпе с полями, заломленными на ковбойский манер. Чёрная футболка с надписью «Я здесь Босс» и тёртые дизайнерские джинсы сидели на нём мешковато. Маша сразу узнала вытянутое лицо, поросшее щетиной, с торчащим из-под солнцезащитных очков мясистым носом. Это был режиссёр Юнус Расулмухамедов, великий и непревзойдённый мастер клипов для столичной попсы и не только.

Вслед за режиссёром вся съёмочная группа, уставшая от ухабистой дороги, вывалилась из кемперов. Разминая ноги, люди поглядывали на станичный пейзаж, кто с равнодушием, кто с любопытством. «Какие вчерашние, домашние лица», – вдруг вспомнилась Маше фраза из «Обыкновенного чуда». Но тут из толпы показалась улыбающаяся во весь рот рыжебородая физиономия Лёни Вильберга. Он весело заорал:

– Маруся! Ба! Кого я вижу? Душа моя!

– Привет, – улыбнулась ему Маша и покорно сдалась в экспрессивные дружеские объятия.

– Тебя тут не засватали ещё? – подмигнул Лёня.

– Не-а.

– Мария, тебя не узнать! – подошёл режиссёр. – Ты какая-то другая.

– Доброе утро, – сдержанно улыбнулась Маша.

– Кому и доброе, – буркнул режиссёр. – Но точно не для Леонида, я его задушу собственными руками – припёр нас в такую глухомань!

– Да ладно, Юнус! Сам же видел всё на записи. Как будем на месте, ты мне ещё приплатишь за красоту и дешевизну. Если б на Корсику отправились, пришлось бы в десять раз больше выложить.

Режиссёр скептически взглянул на оператора:

– За мою задницу, пострадавшую на этих кочках, приплачивать будешь ты. Это точно. Впрочем, нечего лясы точить. Мария, запрыгивай в мой кемпер.

– Сейчас, я переоденусь и ребят предупрежу, – замешкалась Маша.

– Переодеваться не надо, костюмер с собой взяла всё, – сказал режиссёр. – Давай, одна нога здесь, другая там.

Вернувшись с походной сумкой на плече, Маша пристроилась возле Лёни.

– Вы чего на день раньше заявились? – шёпотом спросила она.

– Юнус так решил, чтоб наверняка успеть. Марку в среду край надо в Нью-Йорк вылетать. Уж не знаю, что там за спешка такая…

– А сам Марк где?

– Их величество прилетит на вертолёте с минуты на минуту, – хмыкнул Лёня и добавил: – На самом деле у него вчера концерт был в Краснодаре, и какая-то местная шишка пообещала доставить «лучезарного» на вертолёте, дабы оне не отбили себе на перевале причинные места. Больно уж на эти места заглядывалась дочка тамошнего главы.

– Звезда-а, – с придыханием произнесла Маша.

– А то, – поднял глаза к небу Лёня, и ребята расхохотались.

* * *

Через четверть часа толпа клипмейкеров высыпала на просторную зелёную лужайку, раскинувшуюся у подножия скалы. С каменной стены с брызгами и лёгким шумом струилась вода, убегая затем из окружённой пышной растительностью заводи дальше к долине. Утреннее солнце искрилось золотом на серо-голубых волнах, играло на листьях деревьев, превращая в бриллианты крупные капли на траве. Неподалёку виднелась живописная полуразрушенная лачужка, её стены были сложены из неровных речных камней, остатки кровли прятались под раскидистой яблоней. Лёня радостно, как молодой орангутанг, размахивал волосатыми руками перед лицом режиссёра:

– Гляди, Юнус! Водопадик, а? Прелесть, скажи? А вон лесочек? Райские кущи! А сама полянка – травинка к травинке! А ты Корсику хотел… Ну, скажи, скажи!

– М-да… – подтвердил режиссёр, важно оглядывая окрестности, – ничего так. Вполне.

И тут лирическую идиллию пейзажа нарушил приземистый крепыш неопределённого возраста в длинной рубахе и широких штанах. Невозмутимый, как Будда, он гнал стадо коз прямо на съёмочную группу.

– Это ещё что? – указал пальцем режиссёр.

Лёня на секунду замер, а потом с округлёнными от возмущения глазами побежал к пастуху, неистово жестикулируя и вопя:

– Куда?! Куда? Сюда нельзя, здесь съёмки. Нельзя! Давай отсюда!

Мужичок остановился. Ему, похоже, было всё равно, но для проформы он возразил:

– Та я из скита… коз пасти.

– Паси их, дорогой, где угодно, только не здесь! У нас арендовано, – заявил Лёня, уткнув руки в боки.

– Та я ничо. Низя и низя. – Пастух пожал плечами и попробовал направить стадо с лужайки.

Но в этот момент с неба послышался громкий шум. Козы пустились врассыпную. Люди задрали головы. Маленький, похожий на глазастую стрекозу вертолёт выискивал место для посадки. Наконец, пилот пристроил машину на отдалённом пятачке. Вращающиеся всё медленнее лопасти стали различимы и скоро остановились совсем. Дверца распахнулась, и народу явился Марк Далан, статный черногривый мачо – звезда и любимец женщин. Он спрыгнул на траву и грациозно приблизился к режиссёру, сверкая белозубой улыбкой:

– Приве-ет, Юнус! Оригинальности тебе не занимать! Будем снимать клип про меня и коз?

Лёня прыснул, но сразу же замолчал, прикрыв губы рукой, а режиссёр, не теряя достоинства, сказал:

– И тебе привет, дорогой! А это мысль… хотя козочка у нас совсем другая. – Он поманил Машу к себе и добавил, обращаясь к певцу: – Мария. Помнишь её на кастинге?

Марк Далан с интересом взглянул на девушку:

– Как не помнить? – И подмигнул ей: – Привет. Будешь моей большой экранной любовью?

– В рамках сценария, – ответила Маша.

* * *

Справившись наконец с козами, съёмочная бригада взялась за работу. Двое помощников режиссёра в чёрных шортах и шведках, одинаковые, как «двое из ларца», принялись колдовать над дверцей пустого сарайчика. До Машиных ушей донеслись звуки дрели, но их почти сразу заглушила музыка – песня Марка Далана, на которую и должен был сниматься клип. «Только одну ночь, до утра ты моя…» – пел приятный голос из огромных динамиков, создавая соответствующую атмосферу на поляне. Маша невольно заметила, что Далану до Алексея далеко. И надо же – тот поёт в крошечной церкви, а этот мегапопулярен. Парадокс.

В одном из автокемперов Маша сидела в кресле перед большим, встроенным в стену зеркалом, отдав лицо во власть гримера Эллы – полной женщины лет пятидесяти. Краем глаза Маша видела, как за окном кемпера Марк и Юнус обсуждают что-то, напевают, отсчитывая пальцами такт мелодии. Потом увлечённо повествуя, как всё будет происходить, режиссёр указывал то на водопад, то на зелёные заросли, то на хибарку. Марк постоянно кивал, слегка покачиваясь под ритм собственной песни.

– Ну, вот и всё, – сказала Элла.

Маша встала и взглянула на себя в зеркало. Сарафан был вызывающе откровенным. Прихваченная атласной лентой прямо под грудью тонкая алая материя разлеталась книзу сборками коротенькой юбки. «На ткани тоже сэкономили», – подумала Маша. По обнажённым рукам и плечам струились локоны рыжих волос, ниспадая до бедер. Умелой рукой гримёр подчеркнула черты её лица, зная, что такой, на первый взгляд, яркий макияж в итоге на записи будет смотреться совершенно естественным. Костюмер прикладывала к груди Маши то одно украшение, то другое и наконец остановилась на напоминающей золотой амулет тяжёлой подвеске с литыми переплетениями и вкраплениями гранатов:

– Эротично смотрится на смуглой коже, да?

– Таис Афинская и Суламифь в одном флаконе, – отозвалась Элла, оценивающе рассматривая Машу.

Марк заглянул в кемпер:

– Девушки, когда за меня возьмётесь?

– Заходите, пожалуйста, мы уже закончили, – любезно ответила ему Элла и показала рукой на Машу: – Ну как, хороша?

Марк оценивающе посмотрел на партнёршу, и его глаза заблестели:

– Богиня!

– Спасибо, – скромно улыбнулась Маша и пошла к выходу.

Проходя, Марк коснулся её руки и с хитрым прищуром добавил:

– Кажется, эти съёмки будут для меня особенно приятными.

И Маше захотелось, чтобы всё сразу закончилось. Не потому, что он был ей противен – душа запротестовала, будто делала она что-то не так и не то.

Но контракт есть контракт. Здесь она не только танцовщица, но ещё и актриса, которая должна играть любовь. Кому какое дело до её желаний, вон сколько народу собралось и сколько уже денег потрачено.

Маша продолжала убеждать себя, пока Юнус, провожая её к кустам самшита, подробно разъяснял, что ей надо делать:

– Песню слышала, да? Здесь ты – соблазнительница, – говорил он. – Марк должен тебя захотеть. Но для тебя эти отношения – только игра, и ты знаешь, что завтра утром вы расстанетесь. Тебе не важно, что он чувствует. Пусть страдает, ты с ним играешь. Поняла?

Маша кивнула, с тоской глядя на водопад:

– А обязательно мне там купаться? Вода же холодная…

– Обязательно. Потом согреем.

Из кемпера вышел певец в узких светлых джинсах и такой же рубашке, расстёгнутой почти до пупа – так что были видны тёмные волосы на накачанной, выпирающей груди. На голове Марку изобразили тщательно продуманный, лирический беспорядок. Маша, глядя на него, с нарастающим унынием подумала: «Экий брутальный самец. Вику бы на моё место. Эх, раньше надо было предложить…»

– Освещение нужное пошло! Марк! Мария! Все по местам. Ловим момент! – внезапно закричал режиссёр, хлопая в ладоши.

Лёня Вильберг с огромной камерой на плече подбежал к Маше и встал на колено в паре метров от неё. Все замерли на секунду, Юнус посмотрел в монитор и скомандовал: