Дина Рид - Без боя не сдамся

Над Алексеем склонился фельдшер.

– Жив пока, но отходит, – мрачно сказал он.

Лицо отца Георгия стало таким же меловым, как у лежащего без сознания парня. Он водил над ним ладонями, будто бы хотел прикоснуться, но боялся. Дальше стояли, по-видимому, трое представителей более высоких церковных чинов – важные старцы с окладистыми бородами и крестами на увесистых цепях, да ещё какой-то клирик пониже рангом. Они смотрели с недоумённым сочувствием на умирающего послушника, а рядом суетился мужичок, тараторя:

– …смотрю – в чёрном кто-то на самом краю. Да как сиганёт со всей дури! Повис ещё потом на скале, на коряге, потом хрясь, и снова полетел. Прям в пихтарник. Я пока туда пробрался, пока нашёл, потом вон кореша, Санька, вызванивал – одному ж не дотащить до машины.

– Я чё подумал, что он мёртвый, – оправдывался Григорий перед игуменом, – я когда пришёл, он ещё громко так дышал, с хрипом, а потом стих сразу. Ну, думаю, всё – помер. Там жеж пропасть метров сто будет.

Маша сжала в пальцах пакет с рваным платьем, чувствуя, что под ней сейчас разверзнется земля. «Он не должен умереть… не должен. Это из-за меня всё», – застонала её душа. Нездешние священники закачали головами, запричитали: «Господи! Самоубийство, грех-то какой…»

Маша прислушалась снова к фельдшеру.

– Ну, что, батюшка? – спросил он. – Врать не буду: парню мало осталось. Пульс уже почти не прослушивается… В больницу нашу повезём? Или к вам – отпевать?

Невзирая на высокое начальство, игумен гаркнул по-военному:

– Отставить! Везём в город. Хирург нужен и реанимация.

– Да не довезём же, – возразил фельдшер, – позвоночник сломан. Его и переносить-то особо нельзя: а через перевал, по камням, два часа? Что думаете?

Не помня себя, Маша бросилась к отцу Георгию и схватила его за руки:

– Батюшка, батюшка, простите, я знаю! На вертолёте, на вертолёте Алёшу можно прям в Краснодар – так быстрее, так больше шансов.

– А где ж вертолёт взять? – Отец Георгий оторопело посмотрел на Машу.

Маша затрясла крепкую руку батюшки:

– На съёмках. У нас. Ну, поедемте скорее!

Поражённый батюшка вдруг узнал в Маше девушку, что видел на непотребных съёмках, и не смог сдержать гримасу гадливости. Маша поняла и рассердилась:

– Ну, я это, я, и что? Тут минуты считать надо, а не размышлять, грешно от меня помощь принимать или нет!

– Думай, что говоришь и с кем! – одёрнул её клирик.

Священники сурово закивали. Десятки любопытствующих взглядов уставились на Машу. Катя тронула её за плечо, пытаясь увести: «Не лезь, пусть сами разберутся…» Но Маша громко – так, чтоб всем было слышно, заявила:

– Если он покончил с собой, то это моя вина. И пусть меня судят. Мне пофиг. Хоть живьём закопайте! Но пока вы тут раздумываете, он умрёт. И тогда виноватыми будете вы! Все! – Она развернулась к толпе.

Народ зашумел, зашептались священники. А Маша подошла к Григорию:

– Твой грузовик?

– Мой, – пробормотал тот.

– Ключи! – скомандовала она.

Григорий подчинился. Батюшка двинулся к Маше:

– Ты права, всё потом. А вертолёт нам дадут, ты уверена?

– Уверена.

Игумен поклонился старшему из священников, сказал ему что-то. Тот благословил его, осенив крестом, и наставник Алексея сел в кузов, бережно придерживая тело послушника, пачкаясь в его крови.

Маша мигом запрыгнула в кабину грузовичка и повернула ключ. Юра метнулся за ней на пассажирское сиденье:

– Ты сдурела совсем?! Зачем тебе это?!

– Затем, – буркнула Маша и надавила на газ. Издав колёсами характерный визг, автомобиль тронулся с места, быстро удаляясь от поражённых людей и высокой комиссии. Маша выкрикнула в окно обалдевшему мужичку:

– Грузовик верну!

Тот кинулся было за ними, но маленькая старушка с клюкой остановила его, ухватив за рукав: «Пущай едет, Гриша. Никуда твоя машина не денется. Так надо».

Автомобиль выехал на кривую улицу, оставив позади облако серой пыли и гудящий народ. Юра повернулся к Маше:

– Марк тебе вертолёт не даст, дурочка!

Маша резанула по нему взглядом:

– Даст! Не мешай!

– Тебе что ли понравилось, как тебя маньяк убивал?! – зарычал Юра.

– Не убил же! Зато я спасу. Вот такая будет ирония… – сквозь зубы процедила Маша, внимательно глядя на извилистую дорогу.

– Офигела ты совсем! Наговорила на себя… А он ведь откинется с минуты на минуту…

– Жив пока Алексей, значит, и спасти можно! – твёрдо сказала Маша и добавила: – Выживет хорошо, а не выживет – он и здесь не выживет.

– Ну зачем он тебе?! – заорал на неё Юра.

– Не знаю, – ответила Маша, выворачивая на дорогу, ведущую к водопаду.

Юра продолжал чертыхаться, а Маша молчала, сосредоточенно управляя грузовиком, стараясь аккуратно объезжать кочки, чтобы не трясло раненого Алексея. И вдруг сказала:

– Довыделывалась, дура…

Юра недовольно проворчал:

– Что дура, то верно. Только пацан вообще-то ненормальный был…

– Есть он, пока ещё есть, – поправила Маша.

Мини-грузовик влетел на поляну перед водопадом и затормозил возле вертолёта, вышвырнув из-под колёс комки сухого дёрна. Спрыгнув на землю, Маша бросилась к Алексею.

– Жив? – спросила она батюшку.

– Жив.

– Сейчас полетим, – уверенно сказала Маша. – Только вы, батюшка, помолчите, Христа ради.

Игумен кивнул. Маша провела рукой по лбу, стараясь сосредоточиться. Священник и Юра недоумённо смотрели, как в считаные секунды она преобразилась: «надела» обворожительную улыбку, выпрямила спину и быстрой походкой направилась к группе мужчин, обернувшихся на шум. «Актрису включила», – заметил Юра, подмигнув священнику.

Кто-то крикнул:

– Глядите! Да это Маша!

Она всем улыбалась как ни в чём не бывало.

– О боже! Мария! Нам тут твои друзья рассказали, что случилось. Это шок! – встретил её объятиями режиссёр, словно забыл об их недавней размолвке. Он осмотрел её с ног до головы и признал: – А ты ничего держишься, молодец!

– Я уже в порядке, не волнуйтесь, – почти спокойно сказала Маша. Она приблизилась к Марку и дотронулась до его плеча: – Прости, я погорячилась. Буду делать всё, что скажешь.

– Вот это другой разговор, – осклабился Марк. – Но, признаюсь, ты не прекращаешь меня удивлять. – Он склонился и прошептал, касаясь губами мочки уха: – Неужели тебе нужен маньяк, чтобы понять, кого ценить стоит?

Маша с загадочной полуулыбкой произнесла:

– Да, я бываю неожиданной. И прямо сейчас мне нужен твой вертолёт. С возвратом.

Марк оторопело уставился на танцовщицу, но она, ничуть не шутя, добавила:

– Ты получишь всё – в рамках сценария и гораздо больше, только дай команду твоему пилоту срочно вылететь в Краснодар. Нужно спасти человека. Он умирает.

– Что за ерунда?!

Маша схватила певца за руку и потащила за собой. Теряя наигранное самообладание, взволнованно и страстно, она объясняла:

– Парень сорвался со скалы. Говорят, сломан позвоночник. Через перевал везти нельзя – долго, и там сплошные камни. Времени – на секунды.

Остановившись возле недвижимого тела юноши, Маша нетерпеливо тряхнула Марка за локоть:

– Вот. Его ты можешь спасти! И тебе это ничего не будет стоить. Получишь только бонусы.

Отец Георгий и Юрка молча наблюдали за разыгрываемой Машей сценой.

– Нет, ну, конечно, – уступил лобовой атаке певец, морщась от лицезрения неприятной картины, – можно отвезти… почему нет?

– Спасибо! Ты лучший! – Маша громко чмокнула его в щёку и кинулась к пилоту: – Открывайте дверь! Заводите мотор! – Она обернулась к Юре: – Дай телефон!

Раздражённый Юра протянул плоский мобильник:

– Бери! Но как бы потом жалеть не пришлось.

Не слушая его, Маша молниеносно набрала номер и закричала в трубку:

– Папа! Папочка! Это Маша. Нужна твоя помощь! Я в горах. Да, там же. Времени совсем нет, позже всё объясню. Наш Дмитрий Иваныч в краснодарской больнице работает? Он же начальник, да? Тут парень разбился, упал со скалы. Умирает. Да, из наших. Есть вертолёт, но нужна будет срочная реанимация. Сможешь организовать реанимобиль в Краснодарском аэропорту?

Маша обратилась к усатому пилоту, который, как и все остальные, подошёл посмотреть, что здесь происходит:

– Сколько до Краснодара лететь?

– Минут двадцать.

Маша снова стала возбуждённо рассказывать отцу:

– Будем там через полчаса. Может быть, успеем спасти. Пожалуйста, папа! И ещё у него с собой нет документов. Потом привезём. Я? Да, поеду с ним.

Режиссёр подскочил и замахал на неё руками:

– Куда ты поедешь? У нас времени в обрез. Марк завтра улетает в Штаты, а снимать целую тонну!

Певец тоже опомнился и заявил безапелляционно:

– Да, вертолёт я даю, только ты остаёшься. Прости, крошка, но работа есть работа. Иначе никто не полетит. Ты не врач, и тебе там нечего делать. Вон батюшке как раз дело, пусть едет.

– Я лечу, конечно, – сказал игумен.

Маша снова схватила его под локоть, как старого знакомого, и пробормотала:

– Если я не могу лететь… Папа обещал организовать реанимацию к аэропорту. Раз папа сказал, так и будет! Александров. Запомните: Сергей Вадимович Александров. Главврач – Дмитрий Иваныч. Порошенко его фамилия.

– Спасибо, – кивнул игумен, – не будем терять время.

Пилот уже был в кабине. Священник, закатав рукава, хмуро скомандовал:

– Парни, хватаемся за брезент с четырёх концов. Аккуратно только. Раз, два. Взяли. Грузим.

С мощным грохотом и вихрем, снёсшим с голов шляпы и бейсболки, растрепавшим причёски и вздыбившим волосы, вертолёт поднялся над поляной. Сделав небольшой круг, он стал быстро набирать высоту.

Юра небрежно заявил:

– Ну-с, акцию по спасению маньяка можно считать завершённой.

– Сколько можно прикалываться! – возмутилась Маша. – Вали-ка ты лучше домой.

Юрка язвительно парировал:

– А ты иди, отрабатывай бонусы. Надеюсь, понравится!

– Что тебе от меня надо?! – вспылила Маша.

– Ничего. – Юра развернулся на сто восемьдесят градусов, засунул руки в карманы и вразвалочку пошёл прочь. Маша с досадой посмотрела вслед его тёмной фигуре, а потом перевела снова взволнованный взгляд на набирающий высоту вертолёт.

– Слушай, а кто у тебя отец? – полюбопытствовал Марк.

– Лётчик, – ответила Маша. – Командир корабля.

Вскоре вертолёт в небе превратился в невидимую почти точку.

Маша с облегчением вздохнула, понимая, что больше от неё ничего не зависит. Она повернулась к съёмочной группе и на удивление спокойно произнесла:

– Ну что, ребята, снимаем водопад? Водки только дайте.

Водки не нашлось, но пока Машу штукатурили, наклеивали на царапины маскирующую плёнку телесного цвета, реставрировали, словно статую, пострадавшую от рук вандалов, она с отрешённым взглядом отхлебывала коньяк прямо из горлышка, закусывая расплавленной от жары шоколадкой и тонко нарезанными дольками лимона, которые заботливо притащил Лёня. Он не присел, как обычно, поговорить с Машей, а, сославшись на работу, поспешно скрылся.

Как ни странно, от коньяка Маша не пьянела. Иногда она вглядывалась в экран айфона, проверяя, не отключился ли, и следила за цифрами на электронном табло, отражающими тягостно плетущиеся минуты. Полчаса прошло. Наверное, вертолёт, уже в Краснодаре.

Элла принялась нашёптывать «по секрету» о том, как Вика заявила, что Маша сниматься не будет, и предложила свои услуги:

– Нет, ты подумай! А ещё подругой назвалась, – округлив глаза, сообщала Элла. – Как она тут с Марком заигрывала! Мулата, что с ней был, аж перекосило. Утверждала, что ты ведёшь себя как невменяемая. Ага, прямо так и говорила… Типа танцует с тобой в одной труппе. Конечно. Да только фактура совсем не та! Посмотри на тебя и на неё – блондинка облезлая, и туда же… Марк не будь дурак, сказал, что тебя подождут.

– Жаль, – бросила Маша.

Гримёрша обиженно замолчала. Ей пришлось как следует постараться, чтобы с помощью разных хитростей скрыть последствия Машиных приключений. Впрочем, недаром Эллу считали одной из лучших.

Не заставив долго ждать, Машу вернули на пьедестал, точнее на съёмочную площадку, почти такой же роскошной, как и в начале съёмок. Разве только потухший блеск в глазах восстановить гримеру было не под силу.

Запасливая Анечка, костюмер, знала не понаслышке: во время работы «на натуре» случиться может всё, что угодно. Она и вправду прихватила на съёмки несколько одинаковых сарафанов, памятуя о необходимости героини по сценарию купаться в водопаде, валяться на сеновале и прогуливаться по кустам.

Режиссёр, довольно потирая руки, взялся за дело. Положив неподалёку на камни айфон, Маша ступила в заводь перед водопадом. С маской таинственности, перемежающейся кокетливыми улыбками, в основном выходившими очень натужно, Маша плескалась в освежающих струях, вновь играя коварную соблазнительницу.